Солдатской жене, солдатке, в России и при живом-то муже жилось несладко, а уж если он по какой-либо причине пропадал – и вовсе!
Самая проблемная категория людей – это без вести пропавшие. Вроде, как и не умер, но и сведений никаких о дальнейшей судьбе не имеется. В ожидании чуда возвращения солдата на родину можно было прожить годы, десятки лет. Подчас такая ситуация больно била по оставшимся на родине родственникам, в первую очередь женам (пока еще не вдовам).
Понадобилось много лет и жалоб, чтобы высокое начальство наконец-то прониклось этой проблемой.
****
19 сентября 1847 года Директор Инспекторского Департамента Военного Министерства генерал-лейтенант П.Н. Игнатьев сделал представление, в котором просил предоставить солдатским женам право вступать в новый брак по причине «долговременной неизвестности о месте нахождения их мужей и об отдаче по одному сыну кантонисту тем из них, которых мужья исключены из службы за нахождением в заграничных и дальних госпиталях».
12 декабря того же года в Сенате с рапортом на эту тему выступил Военный Министр генерал от кавалерии князь А.И. Чернышев. Основная идея доклада – обозначить какими-то временными рамками срок затерявшихся без вести.
****
22 января 1848 года вышел указ Сената, который ввел новый порядок и разрешил считать вдовами тех солдаток, у которых мужья пропали без вести … 33 года тому назад! Треть века!
То есть тех, кто не вернулся из Заграничных походов! А не вернулось по скромным оценкам немало. Так, артиллерийский офицер А.М. Баранович, участник этих походов и автор записок «Русские солдаты во Франции в 1813-1814 гг.», отмечал, что за границей осталось просто невероятное число нижних чинов:
«… Когда же мы прибыли на границу России, то слышали, что из всего войска остались во Франции до сорока тысяч нижних чинов, о возврате которых Государь Александр и просил короля Людовика XVIII под условием, что возвращающийся в отечество наказанию не подлежит, если добровольно явится в полк на службу или в домашнее свое семейство, и путевые издержки Государь приемлет на свой счет. Но король не в состоянии был исполнить государеву просьбу за утайкою французами беглецов, и потому ни один не возвратился. Нашему рядовому солдату, с руками для всяких работ, легко было найти приют… » .
Естественно, что столько времени ждать никто никого не собирался. В деревнях была своя жизнь, и устраивать ее надо было, пока человек молод. Если молодой вдове на тот момент исполнилось всего 18 лет, то спустя 33 года ей было ни много ни мало – уже за пятьдесят! По тем временам – почти старуха! Ясное дело, что для родов она не годилась. Поэтому многие оставшиеся солдатки через 2-3 года (максимум 5 лет) после пропажи мужа вторично выходили замуж, не взирая ни на какие ограничения:
«… 1) Солдаток, мужья которых отданы на службу до 1816 года и с того времени по 1848 год не дали о себе известия, считать овдовевшими и всякое производство по духовному ведомству дел о тех солдатках, которые вступили уже во второй брак, прекратить…».
А вот женам беглых повезло больше. Им официально разрешили разводиться через 5 лет и приискивать себе новую семью:
«… 2) Солдаткам, мужья которых сделали из службы побег и по истечении со дня побега 5 лет не зачислены по-прежнему на службу, дозволить, если пожелают, просить о расторжении брака и о вступлении в новое законное супружество, наравне с женами лиц других сословий, в подобном обстоятельстве находящимися…».
По сравнению с беглыми, не повезло женам военнопленным прочих войн, которые вела империя в 20-30-е г.г. – им приходилось дожидаться по 10 лет:
«…Изъятие из сего правила допустить только в отношении к тем солдаткам, мужья коих пропали без вести на войне или взяты в плен неприятелем. Право на вступление в супружество разрешить им не прежде, как по прошествии 10 лет, от дня взятия их мужей в плен или пропажи без вести на войне…».
Беглые же, по истечении пятилетнего срока, лишались права требовать своих же; кроме того, им было запрещено заново жениться (в отличие от пропавших без вести на войне и чудом вернувшимися):
«… 3) Первые мужья солдаток, возвратившиеся впоследствии из бегов, не могут требовать их в сожитие с собою, равно вступать в браки с другими лицами; возвратившиеся из плена, а также считавшимся в безвестной отлучке на войне, не возбраняется вступать в новое супружество, если прежний брак их уже расторгнут…».
При этом, законодатели добавили еще немного бюрократических проволочек в и без того непростую жизнь солдатских жен – чтобы вступить в новый брак им требовалось заручиться справкой о безвестном отсутствии (при этом, справки выдавало одно, ведомство, военное, а венчало – другое, духовное):
«… Солдатки при просьбах, к духовному начальству подаваемых о дозволении вступить в новые браки, обязаны представлять от Командиров внутренних гарнизонных батальонов свидетельства, о времени побега мужей их или взятии их в плен и безвестной на войне пропаже, с удостоверением, что бежавшие по миновании 5, а пленные и пропавшие по миновании 10 лет на службе не состоят…».
Со своей стороны законодатель обязал Командиров полков, отдельных батальонов и прочих команд «… чтобы они: а) о каждом женатом нижнем чине, сделавшем побег от службы, пропавшем без вести на войне и взятом в плен, в то же время извещали подробно Командира гарнизонного батальона той губернии, коей бежавший, пропавший без вести или взятый в плен уроженец и б) о каждом зачисляемом в полк, батальон или команду, по поимке из бегов и по возвращении из безвестной отлучки и плена от неприятеля, женатом нижнем чине, также извещали по принадлежности Командиров внутренних гарнизонных батальонов…».
Кроме того, Командиры местных частей обязаны были «содержать всем сим нижним чинам у себя алфавиты во всегдашней исправности», и «по справкам из оных» выдавать солдатским женам все необходимые им свидетельства.
****
В общем, и без того непростая жизнь солдаток была осложнена бюрократическими процедурами. Чтобы хоть как-то попытаться устроить свою личную жизнь в дальнейшем, нужно было «обивать пороги» различных учреждений. Но для начала требовалось «выдерживать срок», в течение которого государство соглашалось снять все формальные ограничения неопределенности. В результате, уходили и годы, а с ними здоровье и надежды на лучшее будущее. Многие, естественно, нарушали этот порядок и устраивались в дальнейшей жизни, как только могли.
Поэтому для многих известие о смерти было подчас лучшим, чем полное неведение.