О романе Эфраима Севелы «Остановите самолет — я слезу!» (Иерусалим, 1975)
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»
В любой стране мира я буду чужим, и только в Бобруйске буду всегда своим.
Э. Севела
И снова - об эмиграции. Ничего не поделаешь - время такое...
Эфраим Севела (1928, Бобруйск — 2010, Москва) — русский еврейский писатель, сценарист, режиссер, эмигрировавший в Израиль из СССР. Несмотря на то, что литературный талант расцвел в стране Советов, назвать его советским писателем просто не поворачивается язык, хотя диссидентом Севелу тоже не назовешь. Он был довольно известен, на экраны выходили фильмы по его сценариям, иногда Севела выступал в качестве режиссера и даже актера («Годен к нестроевой», 1968), был удачно женат (на падчерице Эдит Утесовой), любим Леонидом Осиповичем, растил дочь.
Но в конфликт с советской властью все же вступил — и конфликт был непримиримый: «Я неожиданно для себя оказался на передовой в битве за выезд евреев из Советского Союза, за право на эмиграцию, став участником первой еврейской политической забастовки в Москве. Это была сидячая забастовка 24 евреев в приемной Президиума Верховного совета СССР. Позже нашу группу наградили эпитетом "мужественных евреев"».
Что же случилось? Почему вполне успешный советский деятель искусств отважился на отчаянный и очень опасный шаг?
«Я просто откровенно перестал воспринимать советскую власть, – расскажет он позже. – Власть можно уважать, даже бояться. Но когда смеешься над ней, жить под ее началом невозможно»
Так началась жизнь в эмиграции. Израиль, США, Европа — Севела объездил весь мир. Были деньги, слава, масса плодотворной работы. Не было только счастья. Не было дома.
Поэтому Эфраим Севела ужасно обрадовался, когда его пригласили в Москву в 1991 году. «Я окунулся в кипучую жизнь. Она уже не шла мимо меня, как в странах, где жил в годы эмиграции. С восторгом наблюдал, как зарождается новая жизнь, с треском ломается старая».
Одним словом, Севелу можно считать экспертом по эмиграции. Ведь главное, за чем мы едем — не свобода (она относительна везде и не абсолютна нигде), ни деньги (у них нет географии), ни политические предпочтения (большинство из нас аполитичны, и это правильно), а самоощущение. Или, выражаясь современным языком, индекс счастья. Твоего личного счастья, которое либо есть, либо нет.
Человек может уехать по вполне определенным весомым причинам, но когда вырывается из железных тисков вскормившего его государства и немного обживается, начинает прислушиваться к собственным ощущениям. И счастье — самый редкий гость среди его новых (или не новых) ощущений на чужбине.
Роман Севелы «Остановите самолет — я слезу!» - пронзительный крик маленького человека, которому нигде нет места. Человека, который много страдал в СССР по вполне понятным причинам, ведь еврейский «пятый пункт» в советском паспорте — гарантия несправедливости и гонений. Антисемитизма в СССР не было только на словах.
Антисемитизм 70-х был растворен в воздухе, в истории, в быту. Наряду с «космополитизмом», «делом врачей» и прочим историческим беспределом он намертво укоренился свойственной советскому человеку ненавистью к просвещению и европоцентризму. Советские евреи боролись за право быть собой, не бояться и не стыдиться своей культуры и своих корней. В романе превосходно показано, как взращенный в СССР «сионизм» отождествляется с отвагой, мужеством и свободомыслием. В этом много юмора и еще больше горечи, как всегда у Севелы, как всегда в еврейской литературе:
Мы с Колей так и приросли к полу. Потому что мы увидели то, во что ни за что не хотели верить. Мы увидели героя. Живого. Непридуманного. Советского человека, который не боится советской власти. Можно было схватить инфаркт на месте. Первым вышел из стобняка Коля Мухин. -- Патлах! Сука! -- взвыл он от избытка чувств и заключил в свои медвежьи лапы лысого, как Ленин, Патлаха.
Книга изобилует страшными историями-образами чудовищной безнаказанности советской власти. Это очень сильные строки, и преувеличения в них столько же, сколько правды, потому что любая фантазия красноречиво свидетельствует о неслыханном произволе, от которого так страдали русские люди и до, и после советской власти. К огорчению, произвол властей — наша национальная фишка, и должно пройти много времени, чтобы как-то справиться с этим произволом.
Исторически главные жертвы этого произвола — евреи, вечные козлы отпущения, бесправные и безголосые. В своих байках, которые Аркадий Рубинчик рассказывает соседу по самолету, трагическое уживается с комичным, а страшное — с пародийным, и в этом Севела выступает наследником классиков русской литературы: Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Булгакова, Зощенко. Недаром, прилетев в Америку, писатель знакомится с Сергеем Довлатовым, и считает это знакомство самым значительным в своей эмигрантской судьбе.
Но вот совок позади — и герой книги, модный московский парикмахер Рубинчик, у которого стриглась и причесывалась вся московская элита, прибывает в Вену, затем в Израиль, потом в Америку. Он общается с эмигрантами в Германии, Франции, рассказывает массу историй. И что, вы думаете, кто-нибудь счастлив? Хоть кто-то обрел покой на земле обетованной, к которой он так неистово стремился?
Нет. Все, кто вырос и жил в советской России, не смог полностью адаптироваться на чужой земле:
Множество моих клиентов снялось с насиженных мест и перелетело в Израиль. Кое-кого я там повстречал. Печальное зрелище, как пишут в старинных романах. Не приживаются на новом месте. То ли почва не та, то ли мозги не те. А ведь новые не вправишь.
Все познается в сравнении, и жизненный опыт на чужбине подсказывает, что вы всегда останетесь чужими на чужой земле. Какое уж тут счастье!..
Роман написан в форме монолога в режиме реального времени: Рубинчик рассказывает всю свою жизнь некоему соседу, внимательно слушающему его и не перебивающему. Поэтому самое страшное происходит в конце, но уже поздно: самолет не остановить. Выпрыгнуть из него невозможно, и страшный совок впивается в несчастного маленького Рубинчика железными коммунистическими тисками. Севела написал книгу-предостережение всем ностальгирующим евреям-репатриантам, мечтающим вернуться домой. Не делайте этого, в Союзе вас ждет нечто гораздо более ужасное, чем все ваши маленькие несчастья на Святой или на западной земле. Самолет не остановить, так лучше и не садиться в него…
Вся книга — древний горький плач обездоленного народа, которому нет места на всей земле. Высокий трагизм образа, проступающий сквозь горькую иронию, наполняющую повествование, оттеняющий сюр советской жизни, чудовищно несправедливой к маленькому, беззащитному человеку, традиционному герою русской литературы, проникает глубоко в сердце читателя. Сверхреальность, основанная на правде и страшная в своей правде.
Гибкий, выразительный язык, обилие поэтических образов, высокая нежная лирика позволяет причислить автора к классикам русской литературы. Попытка философского осмысления экзистенциальной неприкаянности своего народа, мягкий, искристый юмор, традиционная печаль ставит Севелу в один ряд с классиками еврейской литературы. Высокий гуманизм, масштабность замысла и его виртуозное исполнение — к классикам мировой литературы.
Литература всегда наполнена сближениями и пересечениями сюжетов, героев и их судеб. История Агасфера так же вечна, как поиски рая на земле. Мы живем в такое время, когда вообще трудно понять, как и где жить, и мудрые писатели, чувствующие глубже и анализирующие тоньше, нужны сегодня, как никогда. И они всегда с нами — и всегда готовы помочь в выборе будущего и настоящего...