18+
– Вы не понимаете! – распинался мужчина в очках с татарской внешностью. – Эта работа – главное моё достижение. Я шёл к этому всю жизнь!
– Гиреев, – строгим подавляющим тоном плохого полицейского декламировал капитан Шебр, – все лучшее, чего ты смог достичь, было смыто тобой в ближайшем сортире.
Это была тесная комната «без окон и дверей», классическое замкнутое пространство для ведения допроса. Андрей Шебр был концентрацией силы, царём и богом, чей авторитет беспощадно нависал над доктором Гиреевым – врачом-психиатром, десницей доктора Павловского. Допрашиваемый кротко сидел за столом; напротив него важно стоял капитан.
– Я ещё раз спрошу, – размеренным тяжёлым голосом молвил полицейский, повернувшись к доктору спиной, – кто знал про красную комнату?
– Я же вам уже объяснял, – оправдывался Гиреев, сбивчиво дыша от волнения, – только Андрей Викторович имел к ней доступ. Он никого туда не пускал и всегда сердился, когда ему задавали о ней вопросы. Мы понятия не имели, чем он там занимается!
Шебр отодвинул стул, сел. Его грузный взгляд рухнул на доктора, морально подавив волю Гиреева. Капитан наклонился вперёд и сурово произнёс:
– Слушай, Гиреев, ты после Павловского – второй человек в отделении. И я должен поверить в то, что ты не имеешь к этому отношения? – он повысил голос: – Я что, похож на идиота?!
Испуганный доктор вжался в стул и, хватая ртом воздух, попытался что-то сказать в свою защиту, но не смог изречь ничего членораздельного.
Продолжению нравственной экзекуции помешал стук в дверь. «Кто там ещё», – недовольно проворчал капитан, вставая из-за стола.
– Незваный гость – хуже татарина, – кинув косой взгляд на Гиреева, произнёс Шебр и открыл дверь.
Внезапный нарушитель рабочего процесса стоял на пороге и утомлённо взирал на полицейского. В его грустных глазах под мрачно опущенными бровями читалась усталость человека, измотанного тяжёлым трудом. Это была очередная жертва, над которой, расставляя препятствия на жизненном пути, так настойчиво глумился город, – следователь Сабиров.
– Привет, Андрей, – опустошённо поздоровался он.
Разъярённый допросом и недовольный бестактным прерыванием рабочего процесса Шебр вопрошающе оглядел Сабирова, после чего строго обратился к доктору:
– Гиреев, времени тебе полчаса. Постарайся тщательно обдумать всё, что ты хочешь мне сказать.
Дверь захлопнулась, и доктор Гиреев принял одиночество в спутники, напряжённо пытаясь упорядочить сумбурные мысли в своей голове.
– Чего тебе, Сабиров? – неприветливо начал Шебр.
– Да знаешь, хотел поинтересоваться, как продвигается дело Шишкаревича, – устало ответил старший лейтенант.
– У меня есть двадцать минут, – капитан указал на «Ориент» на запястье. – Управишься?
Старлей задумчиво кивнул.
Шебр решительной походкой зашагал по коридору; Сабиров флегматично шествовал рядом.
– Ты же сам знаешь, что дело Шишкаревича – полное говно, – сурово вещал капитан. – Теперь к покушению прибавилось ещё и похищение.
– Ты уверен, что это похищение?
– Похититель точно знал, как пробраться в больницу незамеченным, сколько человек на дежурстве, и кто на каких постах находится, – отвечал Шебр, пока они поднимались по лестнице на второй этаж, – отсюда вывод…
– …либо он работает в больнице, либо у него есть сообщник, работающий там, – закончил мысль Сабиров.
Андрей посмотрел на следователя с одобрением:
– Мы, само собой, опросили всех, кто дежурил в ту ночь, и одна санитарка, как выяснилось, вышла не в свою смену и, оказавшись не в том месте и не в то время, увидела похитителя.
Офицеры добрались до кабинета. Шебр повернул ключ, и они вошли внутрь.
– И знаешь, кого она в нём опознала? – риторически спросил капитан, усаживаясь за стол. – Доктора Павловского.
Услышав это имя, следователь изобразил удивление.
Шебр вещал своим привычным брутальным тоном с вкраплениями дворового нахальства, но на этот раз он делился фактами более охотно. Удачные зацепки, казалось, сулили делу успех.
– Сабиров, я всё больше убеждаюсь, что Павловский в этом деле – не пострадавший, а преступник. Ты же в курсе, что в психушке в эпицентре пожара нашли операционную с красными лампами, о существовании которой даже главврач не знал? А теперь Павловский похищает Шишкаревича. И знаешь, что самое интересное? – раззадоренные глаза Шебра искрились. – Шесть лет назад Иммунитет проходил у него лечение.
Капитан с видом триумфатора откинулся на спинку кресла. Сабиров сдержано терпел доминацию ликующего эго Шебра и не желал ломать его грёзы. Пользуясь случаем, старлей продолжил вытаскивать подробности:
– Ты всё отделение допрашивал?
– Ну, не я один занимался допросом; но главных свидетелей допрашивал лично.
– Как тебе главврач?
– А, Полторацкий… Ничего не знает, совершенно бесполезный человек. Классический чиновник, который отпускает приказы и получает за это деньги, – капитан закинул руки за голову и положил ноги на стол. – Упорно создаётся впечатление, что про эту комнату никому неизвестно… Даже этому Дамиру Аркадьевичу.
– Не слишком ты жёстко с ним? – спросил Сабиров, слышавший допрос через дверь.
– Да перестань, я же знаю с кем и как себя вести. Я не Игорь. Гиреев – человек бесхребетный… Если бы он что-то знал – уже бы рассказал. Не похоже, что он что-то скрывает. Похоже, что он обделался, это да, но человека в его положении можно понять.
Шебр достал пачку сигарет и закурил. Он пододвинул упаковку папирос с зажигалкой к Сабирову и жестом предложил ему угоститься. Сладковатый аромат табака ударил в ноздри, клубы дыма окутали своей убаюкивающей пеленой, призрачными образами растворяясь в воздухе. Затянувшись сигаретой, старший лейтенант намеревался что-то сказать, но Шебр его опередил:
– Тебя ведь не Шишкаревич интересует, – он вальяжно выпустил сигаретный дым. – Тебе нужен Кротков.
– Андрей, – начал парировать Сабиров в попытке заглушить назревающий конфликт, – ты же понимаешь, что он важный свидетель по моему делу. А тебе он как собаке пятая нога. У тебя на него ничего нет, Шишкаревич его опознать не может. На каком основании суд продлил период его задержания?
Шебр поставил ноги на пол и чуть наклонился к следователю, держа сигарету в зубах.
– Ты не знаешь, кто он такой, – ухмыльнулся капитан. – Олег Кротков, холост, тридцать семь лет. По документам занимается какой-то оптовой торговлей, исправно платит налоги, живёт на краю города в шикарном доме… Несколько лет назад держал автомастерскую в Шестом районе. Ту самую, которая сгорела на прошлой неделе при странных обстоятельствах.
Он поудобнее устроился в кресле, затушил сигарету и продолжил:
– А теперь задумайся: в покушении на Шишкаревича он под подозрением; в психушке, где Шишкаревич лечился, опять же при странных обстоятельствах в тот же день замечен тоже он; и спустя несколько дней сгорает его бывший автосервис.
Глаза Шебра блестели как у волка, загнавшего свою добычу. На его лице появилась еле заметная кривая улыбка.
– Пропавший бизнесмен и этот Кротков замешаны в каком-то большом деле. Вместе с пропавшим Павловским. И пока что Кротков – наш единственный козырь.
Полицейский открыл ящик стола и вынул оттуда папку с делом.
– Но и это ещё не всё. Кротков оказался очень крепким парнем, его не так просто расколоть. Сам понимаешь, у нас нет доказательств, подтверждающих его причастность к делу Шишкаревича. Я решил копать дальше и вот что обнаружил: Олег Кротков приехал в город пять лет назад, а до этого времени он не числился ни в одной базе. Ни в ГАИ, ни в МВД, ни в налоговой, ни в ФМС. Его просто нет! Человек-призрак.
Шебр передал папку Сабирову. Поверх бумаг лежало черно-белое фото молодого парня, которым лет пятнадцать назад был Агасфер. Шебр продолжал пожинать лавры, напоминая собаку, виляющую хвостом в предвкушении сладкой косточки, которую заслужила:
– Я отослал его фото ребятам в Москву, они пробили по своим каналам, и то, что смогли выяснить, подтвердило мои догадки, – он наклонился ближе. – Его настоящее имя – Агасфер Левентис; крымский грек, воспитывался своим дядей, Спиросом Левентисом – украинским киллером с солидным послужным списком. По некоторым данным они работали вместе, так что мальчик подозревается в нескольких убийствах. В две тысячи одиннадцатом Спироса убрали его же дружки, и Агасфер бесследно исчез, чтобы некоторое время спустя объявиться в нашем захолустье под именем Олега Кроткова.
Сабиров чувствовал, как ситуация ускользает у него из рук. В очередной раз конфликтовать с Шебром ему не хотелось, но надежды на мирное урегулирование ситуации оставалось всё меньше. Листая документы из папки, старший лейтенант наткнулся на фотографию мужчины среднего возраста с густыми седыми бровями и морщинистым лицом – Спироса. Этот статный, почти пожилой мужчина чем-то отдалённо смахивал на Жана Рено и одновременно напоминал Агасфера в старости. Следователь поднял глаза.
– Смотрю, ты основательно потрудился, – эти слова прозвучали с особой серьёзностью и еле заметной долей разочарования.
– Ещё бы, – самодовольно сказал Шебр, – я свою работу знаю. А то был бы сейчас электриком… где-нибудь… в Йошкар-Оле.
Сабиров громко выдохнул через ноздри.
– Он такой же мой свидетель, как и твой.
– Он не свидетель и даже не подозреваемый! – повысил тон капитан. – Он обвиняемый. По 327-й и 105-й. Завтра я его перевожу в СИЗО. Если у тебя есть к нему вопросы, лучше поторопись задать их сегодня.
– Андрей, я не хочу с тобой ссориться… – Сабиров попытался сгладить ситуацию.
Шебр недоверчиво, хмурясь, посмотрел на следователя.
– Чего тебе надо, Саш? – спросил он более спокойным тоном с оттенком пренебрежения. – Что ты хочешь от меня?
– Я вынужден забрать у тебя Агасфера, – неохотно произнёс Сабиров, предвкушая бурю, однако опер отреагировал на удивление спокойно:
– И почему я должен его тебе отдать?
– Ну, во-первых, потому что я как представитель Следственного комитета имею на это право, а во-вторых… – он замялся, – я знаю то, чего не знаешь ты.
Андрей ухмыльнулся.
– Может быть поделишься?
– Не уверен, что ты готов это принять.
Шебр облокотился на стол, сплетя пальцы в замок.
– А ты попробуй.
***
Сабиров направлялся в изолятор временного содержания, размышляя, что отделался малыми жертвами. Андрей Шебр – человек коварный. Конечно, он не был таким всегда. Ещё лет десять-пятнадцать назад он был хорошим малым, в конце концов, они вместе окончили школу милиции… но мясорубка Города N сделала из него полицейского, который думает только о своей шкуре. Он стал другим: жестоким, холодным и непробиваемым, для которого репутация важнее человечности. Сабиров всегда считал, что таким людям непозволительно быть полицейскими, но, к сожалению, реальность непростительно часто расходится с нашими идеологическими соображениями.
Следователь не сказал ему правду: Шебр не тот человек, который верит в мистику и вообще верит во что-то кроме себя самого. Чтобы бескровно разрешить ситуацию, Сабирову пришлось солгать о целях своего визита к Агасферу с последующим его временным освобождением. Прикрываясь легендой о необходимой очной ставке Кроткова с неким выдуманным осуждённым из Магнитогорской колонии, следователь выпросил грека у недоброжелательного капитана и убедил его, что это, безусловно, прольёт свет на пожар в психбольнице.
Агасфер казался разбитым и имел удручающий вид. Трёхдневное пребывание в камере с парой недавно подселившихся дебоширов стерли с его персоны былую утончённость. Он бездвижно сидел на нарах у дальней стены, свесив одну ногу, и покорно ждал своей участи.
– Олег Кротков? – обратился к нему Сабиров через решётку.
Не торопясь с ответом, Агасфер внимательно осмотрел следователя и неприветливо отозвался:
– Что вам надо?
Сопровождающий Сабирова сержант открыл дверь ИВС, и старший лейтенант зашёл внутрь.
– Да вот освободить тебя пришёл, – он представительно засунул руки в карманы.
Агасфер не спешил ликовать и радостно благодарить незнакомого избавителя. Он его пристально изучал.
– Почему я должен вам верить?
– Ты можешь либо мне поверить, либо остаться здесь.
Выйдя из клетки и расписавшись в получении вещей, уже на пути к КПП Агасфер, что называется, ожил. Его взгляд приобрёл бодрость, походка – уверенность, а в уме конструировался план побега на всякий пожарный случай. Следователь сопровождал задержанного в абсолютном молчании.
– У нас с тобой много дел, Агасфер. Лёша сказал, что ты надёжный боец, – произнёс наконец Сабиров. – Один я это дерьмо не разгребу.
Слова старлея всколыхнули в бывшем киллере волну непонимания, чуть заметно промелькнувшую в глазах.
Следователь открыл дверь полицейского участка, приглашая грека наконец вкусить долгожданной свободы и ступить на улицы города вольным человеком, но юная девушка невысокого роста, внезапно из ниоткуда налетевшая на Агасфера, юркнула в дверной проём раньше него, кинув напоследок формальное «извините».
– Молодёжь, – произнёс Сабиров, глядя ей вслед.
Следователь и киллер нелепо стояли у распахнутой двери и провожали её взглядом. По роду деятельности Агасфер имел хорошую память на лица, а потому без труда опознал в девушке пышногрудую медсестричку из сгоревшей психбольницы. Она свободной птицей выпорхнула из этой клетки, игриво виляя широкими бёдрами, и пропала где-то за углом. Теперь и для Олега Кроткова эта клетка оставалась позади. Хотя мир – и есть клетка…
***
Старая церковь замерла в ожидании вместе со всеми. Интрига на пару с таинственностью ждали. Немец уселся на скамье. Лёша застыл во внимании. Елисей затих. Отец Павел оглядел присутствующих и, посматривая в открытый перед ним фолиант, начал:
– Согласно древнему писанию, Бельфегор, также известный как Ваал-Фегор, что в переводе означает «господин небес», – это архидемон, покровитель алчных и жадных людей, сеющий конфликты из-за богатства, соблазняющий людей ленью и провоцирующий на бесстыдные богомерзкие поступки сексуального характера и оргии.
– Слушай, а он мне нравится, – с улыбкой шепнул Немец Лёше. – Нормальный пацан.
– Это чудовище, – продолжал отец Павел, – представляется в разных ипостасях, но главный элемент его образа остаётся неизменным – это половой член исполинских размеров.
Немец с Лёшей переглянулись:
– Становится всё интереснее и интереснее, – заключил Фриц.
– Более того, – священник чуть повысил голос, – его член всегда пребывает в состоянии эрекции, символизируя силу, но и он же является ключом к его уничтожению. Простой смертный не способен одолеть демона. Лишь человек с чистой душой и огромным половым органом может его победить.
– Подожди, подожди… – вмешался Немец, – так ему что, мужик с большим елдаком должен член оторвать?
Отец Павел сконфузился.
– Насколько я понимаю, оскопление не является частью ритуала. Важно само орудие – человек с чистой душой и большим…
– Хером! – громко выкрикнул Елисей.
– Да, благодарю. Сам способ уничтожения не имеет значения.
В церкви возникла пауза. Лицо Немца засияло довольным озарением, и он уставился на Алексея, беззастенчиво дырявя мальчика взглядом. Наконец Лёха недоумевающе спросил:
– Что?
– Лёш, а у тебя сколько сантиметров? – улыбнулся Немец.
– Не знаю… Я не мерил!
– Да ладно, не мерил он! Ты ж, пиздец, Лука Мудищев!
Внезапно двери прихода шумно распахнулись, и внутрь вбежал Александр Гинзбург во плоти Игоря Сурнина. Он был чем-то взволнован, а глаза округлены от возбуждения.
– Там… – произнёс он, запыхавшись, – Кувалдин приехал.
Переглянувшись, присутствующие с несколько озабоченным видом вышли на улицу.
За оградой католической общины стояла зелёная «десятка» Юры Кувалдина. Лишённая стёкол и фар, с оголённым в местах крепления бамперов помятым кузовом она имела прискорбный вид. Старый вазовский движок бесперебойно кашлял, мучая дымную выхлопную трубу машины-франкенштейна: смятые лонжероны были обильно заварены, отчего сварные швы напоминали человеческие шрамы; радиатор неестественно выпирал вперёд; левое крыло отсутствовало, обнажая машинное нутро, пережёванный металл отражал солнечные блики, как помятая фольга. Вокруг автомобиля озабоченно мельтешил Хард, в то время как Кувалдин и Леухов помогали выбраться из машины четвёртому пассажиру бессмертной «десятки». В этом похудевшем молодом человеке с взъерошенными чёрными, сальными волосами и болезненным видом узнавался Антон Пегасов.
– ДимПёс… – на лице Немца появилась улыбка; радость заискрилась в его глазах, – живой, собака.
***
Шебр шёл по коридору с кружкой кофе в руке и с мыслью, что его «кто-то наебал». Добравшись до комнаты для допросов, где покорно дожидался доктор Гиреев, он деловито вошёл, отхлебывая из чашки. «Блять», – выругался он тихо, обжёгшись горячим напитком.
– Ну что, – начал он, усаживаясь за стол, – чем порадуешь?
Взгляд Дамира Аркадьевича беспокойно перескакивал с места на место, стараясь не столкнуться с глазами капитана.
– Я… в общем…
– Гиреев, хватит мямлить! – Шебр поставил кружку на стол.
Доктор нервно сглотнул.
– В общем, – собравшись с духом произнёс Гиреев, – я хочу кое-что сказать.
– Ну давай… выкладывай… герой.