В комнате с потёртыми обоями «в пастельных тонах» и пёстрым ковром, который некогда был символом достатка, а теперь доживал последние дни, мягко светила единственная лампочка в старой люстре. Восемнадцатилетний юноша лежал на узкой кровати закрыв глаза и ощущал этот свет частицей разума.
Звуки грозы и мощного ливня наполняли комнату.
Уставший после футбольного матча Семён равномерным дыханием под песни Сплинов на кассетном плеере пытался достигнуть нирваны и провалился в какой-то странный сон. До сих пор ему частенько грезились диковинные твари или запутанные сюрреалистические сюжеты без единого намека на логику и смысл, но в этот раз все было иначе.
Из уютной постели в родной квартире он переместился во двор, огороженный высоким ржавеющим забором с колючей проволокой. Лил мерзкий ледяной дождь, ветер хлестал по оголенному торсу — он почему-то был одет в одни штаны. Под ногами были лужи, целое болото из размокшей липкой грязи. В общем, помесь Питера с российской глубинкой.
Он скукожился рядом с почившим стареньким грузовичком и трясся так, будто попал в Ледовитый океан. Волосы на руках поднялись дыбом, а сами руки стали похожи на замороженных цыплят. Изо рта шел пар.
Оглядевшись по сторонам, насколько позволяла плотная стена ледяного душа, он пришел к выводу, что в этом малоприятном месте он не один. Какие-то скрюченные тени жались к ржавым останкам тракторов и комбайнов. Похожее кладбище сельскохозяйственной техники ему довелось видеть в деревне у дедушки, только там на небе были редкие облака, а на душе — легкая печаль и желание прокатиться.
Вдруг тени пришли в хаотичное движение и превратились в грязных и тощих людей, переступивших черту между обычным страхом и ужасом спасающихся от лесного пожара зверей. Все они были напрочь лишены волос и обожжены, у многих слоями слезала кожа. Большинство было обезображено наростами. Раздувшиеся до невероятных размеров отдельные части тел гротескно выделялись на общем фоне близости голодной смерти. По доносившимся стонам он нашел нескольких, кто просто неподвижно лежал в мокрой жиже, терпеливо ожидая конца. Некоторые стонать уже не могли. Но были и те, кто лихорадочно слонялся по огороженному колючей проволокой пространству, словно в бреду или горячке, напрягал последние из последних резервов, чтобы продлить свое существование хоть еще на миг. Очевидно, им был известен сценарий дальнейших событий.
На авансцене появилась группа людей в костюмах химзащиты серо-болотного цвета с красными повязками на рукавах. Вальяжно чавкая высокими сапогами по грязи, они двигались шеренгой, соблюдая дистанцию около пары метров. Руки в резиновых перчатках покоились на автоматах, но временами поднимались в воздух, чтобы жестами скоординировать действия.
Когда они приблизились к свалке, вальяжность растворилась без остатка. Ловкими и экономными движениями профессионалов они принялись выуживать из кабин, кузовов, капотов и прочих укромных мест до смерти перепуганных «тварей дрожащих». Короткий удар прикладом автомата, тычок кинжалом с металлическим орлом на деревянной рукояти — и очередной несчастный получал билет на встречу со Всевышним.
Иногда жертвы пытались убежать. Точнее, уйти. Или уже уползти... В этих случаях люди в сером развлекались как могли: чертили в грязи финишные ленты, после пересечения которых «спортсменов» ждала жуткая награда, заключали пари, подбадривали беглецов гулкими криками через противогазы и тычками высоких резиновых сапог.
Прямо на глазах у Сёмы одному из бедолаг раздавили голову, лежавшую на двери от трактора. Он едва удержал подкатившую к горлу рвотную массу.
Солдаты были совсем близко, а он оцепенел от ужаса и холода. Сердце бешено колотилось в груди, легкие отчаялись набрать хоть немного воздуха. Бежать некуда. Еще немного, и его схватят за шиворот, как нашкодившего котенка. А что потом? Глухой звук одиночного выстрела, тяжелый удар прикладом в район затылка или кинжал под ребра? Вот и весь выбор, что мог ожидать его в этом сне.
Сне ли? Да сне, конечно, но таком отвратительном, что хочется проснуться немедленно. Сёма попробовал, но ничего не вышло, его по-прежнему окружали стена дождя, ржавый металлолом и колючая проволока.
Но кое-что здесь изменилось. Сквозь низвергающиеся потоки воды отчетливо проступали ворота, целиком и полностью состоящие из огня. Дождь, похоже, нисколько не вредил им. Значит, всё-таки сон. Решив, что это его шанс избежать экзекуции,Семён собрал остатки сил и полетел на огонёк. Ну как полетел... Страх, как взвод чертей, гнал его прямиком к полыхающей неизвестности, но промерзшие ноги и грязь под ними заставляли моторчик работать на холостых оборотах. Он спотыкался и падал, вяз в грязи, барахтался, полз, поднимался, снова падал и снова барахтался, стараясь при этом не оглядываться назад. И не мог не слышать приглушенный хохот множества грубых мужских глоток, шутки про поросенка и казенные харчи, доносившиеся сквозь противогазы, и звуки тяжелых шагов за спиной.
Раздался выстрел и все вокруг замерло, как в песне, которая в тот вечер как раз и звучала. Даже шум дождя притих. Оцепенение на миг вдавило его в мутную жижу, но, справившись с ним, Семён принялся барахтаться с удвоенной энергией, чем вызвал новый взрыв хохота. Ему же было не очень весело. Грязь слепила его, но яркое огненное свечение все-таки вело сквозь пелену дождя.
До триумфальной арки было пятьдесят метров унижения, страха и холода.
Солдаты не спешили его ловить. Они не хотели легко расставаться с новой игрушкой и периодически придавали ему мотивации выстрелами в землю, и от них по телу волнами растекался ужас.
На финишной прямой холод, ставший неотъемлемой частью его мироощущения, начал отступать, и от лохмотьев, в которые превратились его штаны, повалил густой пар.
Настроение преследователей переменилось. В воздухе, словно хлыст, прозвучала резкая команда и пули полетели совсем близко. Несколько из них взметнули небольшие фонтаны перед лицом, а одна обожгла голень и та немедленно отозвалась острой болью. Сеня еле успел заползти за труп комбайна, попутно разодрав штаны о его ржавые челюсти.
Боль в ноге сыграла неожиданную роль. Откуда ни возьмись появилось самообладание и выдало мозгу пару сочных лещей. Тот заработал как никогда прежде и вспомнил про август семилетней давности вместе с Дашиной историей о Мире Миров.
«Диспозиция такая, — рассуждал Сёма, успевая походя корить себя за нелепый стиль мышления, — до предположительного спасения метров семь-десять. Позади группа товарищей с явными признаками националистических убеждений и буржуйскими стволами. Если доберусь туда, спасусь. Или сгорю. Или проснусь. Неважно. Альтернатива однозначно не устраивает. А если не доберусь? Доберусь! А может, сон всё-таки? Тогда пофиг, пусть стреляют, скорее бы проснуться, так больно... Нет уж! Как там в кино говорили? Русские не сдаются! Пошёл!»
Холод, боль, кровь, грязь, лужи и дождь не исчезли, но отошли в сторонку. За ними сделал пару шагов назад страх. Семён сцепил зубы в нечеловеческом оскале и, припадая на простреленную ногу, побежал так, будто за ним гнались все демоны ада, только вместо того чтобы бежать от огня, он к нему стремился. На фоне нестерпимой жары он едва заметил два новых укуса свинцовых пчёл. Одна облизнула руку в районе плеча, а вторая угодила в подбитую ногу. Он отмахнулся от боли и сосредоточился на своей спасительной соломинке. Да, происходящее напоминало помесь документалки с дешёвым хоррором, но мысль о том, что надо всего-навсего проснуться, больше его не посещала.
Момент первого пересечения огненных врат Семён не запомнил: из него вышел покурить человек разумный и дал порулить человеку дикому. Впрочем, кое-что все-таки этот дикарь запечатлел — странные огненные буквы, проступающие сквозь пламя: «Наконец-то. Добро пожаловать.»
ПРОДОЛЖЕНИЕ:
Дорогой читатель! Я очень рад, если тебе по-прежнему интересна судьба героев книги!
Полный текст книги доступен по ссылке: https://www.litres.ru/book/sergey-markov-30994578/koridor-65822062/
Буду благодарен вашей поддержке и вашим откликам на моё творчество - подписке на этот канал, комментариям, лайкам, оценкам и отзывам на ЛитРес - всё это очень важно для меня и вдохновляет продолжать писать.
