Свет в кабинете председателя этим вечером горел подозрительно долго. Секретарша, исполненная стремлением дождаться своего «кисюньчика» с работы, решилась зайти к нему, когда стрелка часов перешла отметку в десять часов, а до закрытия ее излюбленного ресторана оставалось всего лишь тридцать минут. Но, открыв дверь, элегантно подписанную «А.А.», девушка убедилась разве что в нецелесообразности своих намерений, ведь взору ее предстала отнюдь не заурядная ситуация. Председатель, тридцатидвухлетний статный мужчина, обладатель чистого, нежного и трогательного своей красотой, но строгого, непроницаемого лица, безмолвно рыдал, вперив взгляд в пожелтевший лист бумаги.
На юную секретаршу, обладательницу чуть менее чистого, чуть менее прекрасного, но оттого смазливого личика, снизошло разве что отвращение при виде столь неестественной картины. Поспешно, даже несколько воровато, выйдя из комнаты, вскоре и из здания вовсе, она пыталась отделаться от ощущения стыда, может, даже разочарования и тошноты, от увиденного. «Кисюньчик» безвозвратно упал в глазах неопытной обольстительницы, мерой любви для которой являлись деньги, сила и мнение окружающих. Но никак не истинные чувства, конечно же.
А заставила плакать ее покровителя вещь, которая не случается с такими, как эта секретарша, которая случается во Вселенной невообразимо редко - эта самая интриганка - любовь. Сегодня утром ему как обычно принесли почту. Среди обыкновенных прошений, жалоб, презренных анонимок неловко затесалось «срочное письмо из Москвы». В сомнительном тонком конверте, от которого веяло дешевизной тусклых бульваров и алкоголя, что продавали там в кабаках, казалось, могла находиться разве что очередная записка от больного-хромого, алчущего n рублей.
К слову, Александр Александрович неоднократно бывал в подобных местах, среди подобных личностей, ради «увеселения». Отчасти его соблазняла доступность девушек, неизменно воркующих с официантами у стойки, отчасти - созерцание погибших духовно людей, их расквашенных «болезнью» лиц. Одним словом, созерцание жизни такой, какая она есть, вприкуску со «вкушением ее лучших плодов», что столь вожделенно «висели» у самой земли.
Его интуиция была права, улавливая знакомые черты в этой болезненно худой обертке письма. Где-то на задворках его памяти еще томились воспоминания о событиях пятнадцатилетней давности. Вот и сейчас что-то безусловно интригующее было в «срочном письме из Москвы», так что председатель обязал себя прочесть его перед уходом домой.
Мысленно возвращаясь в последующем в эту минуту, он жалел, страшно жалел, что письмо это не затерялось где-то на почте или среди бесчисленных бумаг на его столе. Такую страшную боль он не ощущал, даже когда его легкое пробила вражеская пуля.
Письмо датировалась 19 ноября 1924 года, было написано неровным почерком, кое-где расплывались, словно от пролитой воды, кляксы букв «И» и «М». Содержание было следующим:
«Mon cher Alex, пишу вам, зная, что вы никогда не прочтете того, что начертает здесь моя неверная рука. Быть может, вы и не вспомните, кто я. Но когда-то мы с вами были очень близкими товарищами. Вы даже были знакомы с моим отцом, и, что мы находили забавным, у вас совпадали инициалы. А.А.
Я всегда считала очень милым с вашей стороны решение с ним познакомиться. Человеком он был для такого, как вы, мягко говоря, никчемным, незначительным. Сейчас он высоко стоит, быть может, выше вас. Ему, шестерёнке государственного аппарата, ничего не стоило изменить пару букв там, пару букв сям. И вот, после тысяч лишений, войн, что уничтожили на корню надежду на сохранение понятий правды и чести, он оказался членом сами знаете, какой партии, первым в рядах сами знаете, какого заседания. Потому, вопреки положению, в котором вы обычно меня видели, сейчас я могу похвастаться жизнью безбедной. Вас удивит, как легко и прозаично я выражаюсь в сторону кровавого чудовища, воплощения дьявола в лице революции и всех к ней причастных, но не волнуйтесь. Я бы не написала и письма этого вовсе, если бы не была уверена в том, что никто не причинит мне вреда страшнее, чем причиню себе я. К слову об этом письме…»
*далее шрифт становился значительно свободней, расплывчатей, местами был даже неразборчив, многие слова были перечёркнуты.
«Все во мне дрожит, противится сему порыву, но ослеплённому любовью девичьему сердцу не повиноваться труднее, чем прусскому солдату, приставившему револьвер к виску. В обоих случаях у моего порога стоит, ухмыляясь, смерть. Истинная смерть. И две подруги эти отличаются лишь длительностью предсмертных мук. Когда я была вынуждена оставить своего милого друга, я обрекла себя на годы этих страданий. Это куда больнее, чем мгновение стоять на коленях у ног врага, что обагрит твоей кровью русскую землю. Я живу, мой друг, воспоминаниями.
Воспоминаниями о том, что было до войны. Не знаю, почему Господь решил, что нам суждено провести вместе всего два лета, но я знаю, что рождена была лишь для них. А ведь раньше я не верила во Всевышнего, помните? Alex, вы знаете, как сильно изменил меня мой милый-милый друг. Вы помните нашу первую встречу? У госпожи Галицкой, в ее доме на Покровке. Тогда стоял такой же ненастный день, как сегодня. Последнее время в Москве каждый день льют дожди, я уже не помню, когда видела солнышко. А как у вас, в Ялте? Думаю, прелестно. Ведь там вы. Ни одному городу не нужно солнце, его тепло и блеск его озорных лучей, если есть вы. Вы способны заменить любое небесное тело, не нужно знать число звёзд на небосводе, чтобы быть уверенной в том, что света вы даёте в миллионы раз больше. Вы знаете, как я к вам отношусь.
А ведь совсем не так я о вас думала, когда вы вошли в зал у Галицких. Наивный, гордый, пышущий расцветающей, ещё совсем юной силой тела и духа, вы произвели на меня впечатления не больше, чем мои camarades de classe. Я тогда занималась с Lisé, дочкой г-жи Галицкой. Эта избалованная девочка ничего не смыслила во французской грамматике. А вы, казалось, сами не знали, зачем пришли к ним тогда. Лил дождь, а вы так промокли, что у вас топорщился на голове хохолок, словно вы были маленьким проказливым ребёнком. А какое недовольное выражение лица у вас было, когда молодой господин, братец Lisé, отказался вас принять! Вы так и недоумевали, почему самого важного гостя в истории этого небезызвестного дома не обхаживают все и вся его жители. Я тогда проводила вас в библиотеку, подносила вам цветочного чаю (слуги были заняты подготовкой к именинам молодого господина). Alex, вы и не смотрели на меня вовсе! Помните, всего через пару месяцев вы уверяли, что полюбили вашу юную подругу с первого взгляда. Шутка ли, но вы разглядывали разве что пыльный том Карамзина, даже не заинтересовавшись новым изданием Маркса, что лежало на ближайшем столике.
Кто бы мог подумать, что юношу того времени не заинтересуют дифирамбы революции от западного социалистического гения. Вот и с младшим Галицким вы не находили общий язык. Все не нравился ему консервативный дух истинного славянофила, которым якобы разило от вас и ваших речей. Какой глупец этот Галицкий, в этом мы с вами сошлись! Хотя иногда вы ему такие странные вещи говорили, я все никак не могла взять в толк, почему вы ругаете царя Николая, хвалите немецких национал-социалистов и решительно презираете наших революционеров. Кто ж по-вашему должен править, задавалась я вопросом. Оказывается, Вы. Только себя вы и видели подходящим правителем нашей великой страны.
Помню, как звонко и бесстыдно я рассмеялась, когда мой друг сказал это. Как же, мнить себя правителем при живых-то Романовых: вот так финт! А вы говорили серьезно. И угадали верно. Их чета истреблена. Ко власти пришли заводские отходы, грязь, смытая с лица Московских трущоб, орущая безумные слоганы бедность, что восстала против собственного отца во имя нового хозяина.
Мне так жаль, Alex, что я вам отнюдь не верила. Вашими устами глаголила истина. Не представляете, как страшно было в будущем стать свидетелем точного исполнения слов моего друга. Где вы были, когда дом, где мы впервые встретились, силою брала красная армия? Где вы были, когда расстреляли семью Галицких? Я вас не укоряю, но видеть это своими глазами невыносимо. Невыносимо. Невыносимо, что нас больше нет друг у друга.
Но не будем о грустном, любовь моя. Я вас никогда так не звала, заметили? Мой друг, вы же знаете, как я боюсь называть вещи своими именами. Хотя вы далеко не вещь, что примеряют и выбрасывают девушки, вовсе не вещь, от которой можно избавиться. Для меня вы - весь мир. Все эти годы я чувствую ваш запах, когда захожу в ателье у моей квартиры, слышу ваш голос в толпе мужчин у питейного заведения, замечаю ваш образ в толпе у оперы, вижу ваше лицо в своих снах, цитирую вас в своих мыслях, чувствую к вам любовь каждым биением моего сердца, каждой пролитой слезой. Невыносимо. Скучать по вам. Ждать того, что никогда больше не случится. Ждать вашего поцелуя или хотя бы шанса услышать ваш голос. Но я снова о грустном, как предсказуемы дамы! Особенно меланхоличные, сентиментальные нищенки, вроде меня.
Мое истинное счастье лишь в щебетании ласточек. Отчего меня радуют жалкие птицы? Вы первый раз целовали меня в парке, где беспрестанно пели свою песню эти элегантные небесные рыбки. Помните, вы их так называли? Небесные рыбы. Я на всю жизнь запомнила. Ваш поцелуй. Я помню, сколько секунд ваши губы касались моих. Я отсчитывала эту 21 секунду, зная, произнося даже в мыслях, что такого дня больше в моей жизни не будет. Я считаю, любят лишь раз в жизни. Саша, вы - моя первая и последняя любовь. Вы украли мой первый в жизни поцелуй. И более меня, кроме вас, не касался мужчина. Старая я сказала бы, что это противоречит природе. Наука твердит: должна я родить, лишь бы нашёлся мужчина пообеспеченней. А я, что, разбитая на осколки, осталась после встречи с небесными рыбками в парке Царицыно, я знаю, что нет во мне ни сил, ни желания видеть «других». Никого. Кроме вас. И никогда, мой друг. Это была бы не измена себе, своим чувствам, но измена вам. Что гораздо страшнее. Не страшно идти вопреки себе, страшно - вопреки любви.
Любовь - высшее чувство, дарованное нам Богом. Смешно констатировать настолько очевидный факт, однако я бы сим хотела подчеркнуть, что изменила бы не столько эфемерному счастью любить вас, сколько самому Богу. Почему эфемерному? Вас нет рядом, и в самые тяжёлые моменты жизни, отрицать не стану, меня мучила моя к вам привязанность. Я была бы свободней, если бы никогда не любила. Свободней была бы к саморазрушению. Без вас мне только это остаётся. И хотя я грешу, поступаю вопреки свету, что тлеет уже, иссякая, где-то в тихом уголке моего неспокойного сердца, но ничего не могу поделать. Без вас я стою одной ногой в пропасти. Не люблю называть вещи своими именами. Без вас я становлюсь чернотой. Тьмой во плоти, всем худшим, что есть во мне.
И я даже не хочу сопротивляться. А ради чего? Ради себя и своей души? Мне она не нужна. Без вас. Низменно и жалко говорить так. Но это то, что чувствует мое разбитое, оставленное вами, раненое существо. В груди которого, признаться честно, и сердца нет вовсе. Дыра там. Самая настоящая пропасть. Ибо сей алый орган, бесконечно пульсирующий в предсмертном припадке, лежит в вашей правой руке. В руке, что гладила меня по щеке во время робких поцелуев. У дома Галицких, на Покровке. Убогих человеческих цифр не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз я снова приходила на то место. И не сосчитать, сколько слез я там пролила.
Как же я хочу быть с вами рядом. Как тогда. Только вечно. Нашу бесконечную 21 секунду близ друг друга, вопреки пространству и времени. Можно? Может, ради этого и надо стараться? Сопротивляться и работать во имя спасения собственной души. Может, это и будет мой рай. Рай, где остановится время. Наверное, это имеют люди в виду, когда говорят, что тонут в глазах любимого. Наверное, они знают, что там кроется рай. Где-то за радужкой ваших лазурных глаз, похожих на Чёрное море Хосты в свете рассветного сонного солнца. Хотела бы я задохнуться в океане ваших глаз. Глаз, которые заставляют меня чувствовать сладкое томление внизу. Жадное, голодное, за всю жизнь я ощущала его только рядом с вами. Можно пережить это снова? Впрочем, я говорю глупости. Попрошу даже и не вникать, нечего слушать обезумевшую от тоски женщину. Есть вещи и поинтереснее для вас, не так ли?
Я почти жалею, что решила потревожить ваше спокойствие этим письмом. Нечестно с моей стороны напоминать вам. Но мне осталось немного. Вы поймёте, о чем я, когда прочтёте «Московский вестник» через пару дней. А сейчас уделите мне пять минут.
Однако щебет ласточек красивее этого безрассудного текста. Ласточки пели во имя самого светлого дня перед непроглядно тёмной ночью проклятой революции. Песня первой и последней юной любви, пышущей таким наивным, но чарующим счастьем. Клянусь, в душе моей тогда распустили лепестки цветы восторга. Они же скромно уходили в низ живота, поселяя там тихую дрожь наслаждения. Я так скучаю по вам. Этот восторг был со мной все время нашего двухлетнего тяжелого романа, не побоюсь этого слова. Он со мной и сейчас. Я смотрю вниз, на свою нервно вздымающуюся грудь, и вижу крошечные бутоны пионов. Мои любимые цветы. Они-то поддерживают сейчас мое дыхание. Я пока жива. Действительно жива, жива впервые за годы, что не писала вам. Пятнадцать лет прошло. Как во сне. В тумане, в омуте, в аду. Я не могу это выразить словами. Я потеряла себя, когда потеряла и вас. Но я знаю, что уже и не найду. Нам никогда не встретиться. И письмо это не нуждается в ответе. Пожалуй, мне пора.
- H.»
Отчего так горестно стало председателю после прочтения этого пышущего пустым сентиментальным пафосом письма? Отчего его, человека высокого во всех возможных смыслах, человека сильного, тревожила очередная ода давно забытому юношеству? Его руки дрожали, глаза застилали невидимые слёзы, на губах застыл крик. Он поклялся себе ни за что не читать более «Московский вестник». Лишь бы не вспоминать, лишь бы вычеркнуть из памяти, лишь бы затолкать как можно глубже осколки разбитого сердца.
Но он не сдержал клятву. Крошечными буквами, слипшимися словами, потерянными датами, пробелами, деталями редактор некролога «Московского вестника» подписал приговор председателю: «Повесилась в своей квартире дочь достопочтенного N…»
Автор: lscosa
Источник: https://litclubbs.ru/articles/36706-pismo-ne-nuzhdaetsja-v-otvete.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: