— Привет. Я представляла тебя несколько… младше, — обратилась Элизабет к Роуз. Она стояла на белом трапе, одетая в голубое платье из струящейся ткани. Теплый ветер небрежно играл с ее мелкими кудряшками. Она широко улыбнулась, показывая белые зубы, которые казались еще белее, на контрасте с ее холеной темной кожей, припорошенной золотом южного экзотического солнца.
Джон не смог удержаться, чтобы не ответить на ее теплую искреннюю улыбку.
— И вам здравствуйте, — Роуз смотрела не на Элизабет, а на отца, чье лицо расплылось в глупой улыбке. Ей показалось, что он стал похож на детский рисунок. Так она рисовала его в детстве — с широченной размазанной ухмылкой до ушей. Только тогда на белом листе бумаге рядом с ним была нарисована еще и мама.
Роуз нырнула в самолет, оставив их наедине.
— У меня были проблемы с памятью, — сказал Джон, встретившись с женщиной глазами.
— Я заметила, — она задержала взгляд своих ядовито зеленых глаз на на его лице, которые, как показалось Джону, стали еще ярче и зеленее с момента их последней встречи. — Вижу, вам нравятся рискованные путешествия. Или вы уже успели забыть, как это опасно?
— Такое не забывается, — ответил он, закашлявшись.
Он подошёл ближе, взял руку Элизабет и губами припал к её нежной коже, цвета вареного сгущённого молока. Ему показалось, что она и пахнет, как сгущённое молоко. Быстро отбросив неуместные мысли, мужчина поднялся за борт вслед за дочерью.
Джон зашел в салон и огляделся. Этот роскошный самолет с просторной галереей, баром и мягкими комфортабельными креслами из крокодиловой кожи были чужды ему. Свой первый полёт в этом самолёте Джон помнил смутно, находясь точно в тумане. Он всю дорогу проспал и очнулся только тогда, когда эта белая элитная стрекоза уже сидела на посадочной полосе.
Он считал, что излишний комфорт растлевает тело и душу, заставляя забывать о поистине важных проблемах. Зачем думать о том, что где-то люди страдают от голода и болезней, на лечение которых не хватает средств, если у тебя самого все хорошо? Для чего забивать свою красивую голову с идеальной укладкой, если тебя это не касается?
Пусть, подумал Джон, пусть сегодня он поднимется в небо на дорогой красивой птичке, но он сделает это ради благой миссии. Когда-нибудь он обязательно расплатится с этой привлекательной, умной и страшно богатой женщиной. Но как же неприятно было осознавать свою зависимость от нее. Оставшись без денег, ему не оставалось ничего иного, как просить помощи. Но, ради важной цели он был готов потерпеть.
— Добро пожаловат❜ на борт этот самолет, — поприветствовал его чернокожий стюарт на ломаном английском. Улыбаясь во все тридцать два, стюарт предложил гостям еду и напитки. Позже выяснилось, что этот мужчина средних лет с выбеленными зубами, никто иной, как пилот самолета. Вежливый и на редкость болтливый африканец по имени Диаманд представился двоюродным братом Элизабет. В свой первый полет Джон не встречался с пилотом, и вообще посчитал, что такой самолет, должно быть, работает на автопилоте.
— Диаманд — не просто мой брат, но и помощник.
— Всегда готов помочь, — кивнул тот.
«Все вокруг служат тебе, Элизабет», — подумал Джон.
— Для чего вы помогаете нам? — спросила Роуз у Элизабет, когда они набрали высоту. Она уплетала ароматную лазанью словно дикарка, так сильно ей хотелось есть. Жадно облизывая пальцы, она краем глаза заметила недовольный взгляд отца.
— Рози, это не совсем тактичный вопрос.
— Нет, очень хороший вопрос, Джон, — вздохнула женщина, и ее зеленые глаза затянулись сероватой дымкой. — Ади ничего не знает об экспедиции. Он думает, что я улетела на очередной шоппинг.
— Разве он не интересуется тем же, чем и вы?
— У него другие интересы. Вы думаете, наши исследования принесли нам такие деньги? — она издала нервный смешок. — Ничего подобного. Простому ученому никогда не заработать столько. У Ади бизнес, который достался ему от отца. Он добывает полезные ископаемые и это не совсем легально. Да чего уж там… Совершенно противозаконно. У него полно связей. Только поэтому его фирму еще не прикрыли. И это так… Так ужасно. Добыча ископаемых… редких… очень. Он истощает землю. Помимо ископаемых еще и кораллы… редкие рыбы.
— Хм… ученые, изучающие природу и уничтожающие ее. Класс, — недобро усмехнулась Роуз, и женщина еще больше помрачнела.
— Рози, прекрати, — одернул ее отец. — Продолжайте, Элизабет.
— Я давно просила Ади продать бизнес, но деньги делают его слепцом. А когда я поделилась с ним своими мыслями, которые противоречат науке, он поднял меня насмех: " Ты начиталась какого-то бреда. Если надо, раздай свои тряпки бедным и иди в монастырь». — Её нижняя челюсть выдвинулась вперед и она прикусила губу. Глаза увлажнились заблестев от золотого света уходящего солнца. — Он так сказал. Ещё добавил, что Бога и Дьявола не существует, что это давно доказано, и что из людей сложно вытащить суеверность.
— Я с ним не согласен, — сказал Джон, нахмурив брови. Он подвинулся к Элизабет ближе и взял ее за руку.
— Спасибо тебе, — ответила та, дав понять, что пора переходить на «ты». — Я узнала тебя, Джон, с первого взгляда. Еще тогда, когда ты лежал без сознания, точно тюлень, выброшенный на берег, я поняла, что встретила тебя снова не случайно. Сам Господь подстроил нашу встречу. Когда ты написал мне, попросив помощи, мои предположения подтвердились.
Я столько лет изучала Индийский океан, встречалась со знающими людьми, собирала сведения. Я закончила мифологический факультет. Родители были против такого образования, но я не сдавалась. Ты, Джон, стал для меня последним импульсом, который запустил наконец-то этот сломанный механизм, покрытый ржавчиной сомнений и насмешек.
Роуз только фыркнула и закатила глаза, слушая историю Элизабет:
— А почему не бросили своего Ади? Все-таки с деньгами лучше?
— Рози! — отец вскочил с кресла от возмущения.
— Она права, — невозмутимо ответила Элизабет, жестом останавливая Джона. — С деньгами намного проще преследовать свои цели. И это не есть хорошо. Я использую своего мужа, да. Но мне пора всё это прекратить.
— Пора, — кивнула Роуз, торжественно ухмыльнувшись.
— Рози, ты меня удивляешь… в плохом смысле…
— Она права, — возразила Элизабет. — Твоя дочь видит людей насквозь.
Очень скоро путешественники приземлились. Водитель на белом Роллс-Ройсе отвез их к вертолётной площадке посреди пышных джунглей. Солнце жгло кожу и слепило глаза, но, взявшийся словно из ниоткуда, прохладный влажный ветер, приносил облегчение.
— Не люблю вертолеты, слишком шумные, — прогнусавила Роуз, обращаясь к отцу.
— Других вариантов нет, — сухо ответил тот. — Это еще не самая неприятная часть нашего путешествия.
— Я знаю, — сказала Роуз.
Она буравила Элизабет своими разноцветными глазами. — А вам обязательно лететь с нами? — обратилась она к женщине. — Для ритуала нужны двое. Вы не играете в этом никакой роли.
— Рози, миссис Арифин и так безумно сильно помогает нам. Если ты не прекратишь обижать её, когда мы вернёмся домой, сядешь под домашний арест на месяц, — прогремел Джон. У Роуз мурашки пробежали по коже. Давно она не видела отца таим. Сдвинутые на переносице густые брови образовали глубокую трещину на его переносице, а привычно добрые голубые глаза наполнились гневом.
— А те… тебя вообще не было четыре года, а теперь включаешь отца, — выпалила она, чувствуя, как забарабанило ее сердце. Всё, сейчас отец разгневается и перестанет любить ее, как раньше. Но тот, лишь вздохнул и спокойно ответил:
— Не по моей вине, Рози. Ты прекрасно это знаешь. И я безумно жалею об этом.
— А меня это безумно бесит, — она осмелела, поняв, что отец не злится.
Роуз скрестила руки на груди так сильно, что заныли кости. Боль резко пронзила ее тело.
— Аккуратнее. Трещина небольшая, но нужно поберечься, — сказал Джон, заметив, как Роуз скорчилось от боли.
Девушка только фыркнула на замечание, отвернулась и стала созерцать просторы Индийской природы.
— Элизабет, прости Рози. Она не со зла. В ее возрасте я был таким же вспыльчивым, а теперь жалею об этом.
— Я ее понимаю, у неё удивительное чутье.
— О чем это ты?
— Мужчины слепы, — растянула Элизабет, мягко улыбнувшись.
— Снова загадки.
— Ответ лежит на поверхности, Джон, — сказала она. Где-то вдали послышался грохот. В небесах показалась маленькая серая точка, похожая на стрекозу. Вскоре стрекоза превратилась в блестящий вертолёт, готовящийся к посадке. — Идёмте, пора покончить с этой миссией.
Оказавшись на острове, окружённом острыми чёрными скалами, троица осмотрелась. Но окружающее пространство не производило впечатления мрачного или жуткого — разве что огонь, вырывающийся из расщелин скал. Пламя отбрасывало на скалы и камни красноватые блики, отчего создавалось впечатление, что они сделаны из расплавленного стекла. В центре острова был довольно высокий столб дыма — там наверняка хранился источник огня. Вдруг, к ним со всех сторон подлетели летучие мыши — несколько молоденьких, юрких созданий, которые вёртко крутились возле их лиц, ожидая подачки. Роуз вскрикнула, закрывая лицо руками, а Элизабет лишь рассмеялась.
— Эти милашки живут далеко отсюда. Нам повезло, их редко можно встретить здесь, — сказала женщина.
— Пфф, фыркнула Роуз. — Очень повезло.
Не дождавшись еды, мыши взмыли в воздух и исчезли.
— Это хороший знак. Летучие мыши — символ смерти и возрождения. В сумерки они выходят из пещер, похожих на утробу, будто из чрева самой Матери-Земли. Сегодня мы отправимся в астрал, умерев на некоторое время, а потом снова возродимся.
Роуз поежилась от этой мысли. Как же ей не нравились эти выходы из тела. Умбра могли поджидать ее где угодно. Эти темные липковатые тени наводили животный, леденящий душу ужас, с которым было невозможно справиться. Казалось, что вся жизнь утекает из твоего тела при встрече с ними.
— Пахнет серой, — заметила Элизабет. — Скоро можно будет начинать.
Джон достал из своей старой поясной сумки реквизиты.
— Ого, их я и искала, — в ладони женщины упало два увесистых амулета, украшенных самоцветами и древними символами.
— Демоны сами нашли их для нас, — усмехнулся Джон.
Затем он вытащил пергамент с картой, раскрыл его и пальцем указал на жирный крест, нарисованный красной пастой.
— Вот оно, — ахнула Элизабет. Ее глаза заблестели точно изумруды. — Поверить не могу. Сегодня ночь последней четверти Луны. Следующая такая ночь наступит только через четыре года. У меня руки дрожат. Ты чувствуешь? — она опустила свои дрожащие изящные кисти в его массивные ладони.
— Да, — смутившись ответил тот, краем глаза поглядывая на дочь, прогуливающуюся вдали среди скал. Их глаза встретились и он быстро выпустил руки Элизабет. — Нужно подготовиться.
— Все будет хорошо. Вы наконец-то встретились. Теперь у нее снова есть отец.
— Ты никогда не хотела детей?
— Моим детищем всегда было исследование, длинною в пол жизни. Когда я покончу со всем этим… мы покончим… у меня ничего не останется.
— Останется, — возразил Джон и посмотрел в ее глаза, влажные от слез. Как же она сентиментальна, подумал он. — В нашем мире столько зла, что не хватит и сотни жизней, чтобы истребить его до конца.
— Наверное ты прав. Моя миссия закончится только с моей смертью.
— Как и моя, — глаза его загорелись и улыбка легла на полные губы.
Эта женщина, с которой много лет назад у него было самое ужасное свидание его жизни, понимает его, как никто другой.