Вынужден нарушить хронологию моего повествования и вернуться к своим истокам — к своей малой родине — к селу Мадаево Горьковской тогда области. Мои родители уехали по распределению после окончания Горьковского сельскохозяйственного института в село Наруксово. Потом — в октябре 1953 года - они переехали в село Мадаево. Здесь я родился в небольшой крестьянской избёнке в июле 1954 года.
Моя мама, работавшая тогда агрономом Мадаевской МТС, как и все, в горячую летнюю пору помогала женщинам на сенокосе. Вот и в этот день она переворачивала валки сена. Придя с сенокоса вечером домой, почувствовала схватки и через некоторое время, поздним вечером я появился на свет.
Избёнка, где я родился, была старой и плохо проконопачена, имела сквозные щели, через которые была видна улица. Скорее всего, именно по этой причине я вскоре смертельно простудился и заболел двухсторонним воспалением лёгких и чуть не умер, вернее, уже умер, потому как какое – то время находился в состоянии клинической смерти. Родителей врачи уже предупредили, чтобы готовились к худшему, однако я был чудесно спасён с помощью первого антибиотика — пенициллина.
Всё своё раннее детство, по словам матери, я отчаянно болел, в основном, простудными заболеваниями. Как говаривала моя покойная городецкая бабушка: «Июль, жара тридцать градусов! Пока выносила самовар в сени, дверь открыла на минуту, готово – простудился!» Лечили меня только что появившимся в сельской местности пенициллином, его характерный и противный запах, как и боли при уколах, я помню до сих пор. Помню, как женщина врач, в Мадаевской больнице, готовя шприц к уколу, всегда приговаривала: «А сейчас мы на попе домик нарисуем». Но меня домик интересовал мало – я знал, что сейчас от укола будет очень больно.
Несколько раз в Мадаеве мы переезжали с места на место – с жильем тогда были большие трудности. Последнее наше местожительство в Мадаеве было в эмтээсовском доме, в котором мы прожили до 1957 года. Это была большая пятистенная изба, поделенная на две части, в одной из которых жили мы. У нас была хоро-шая комната и своя кухня. В другой половине проживал директор МТС1с женой и двумя детьми – сыном и дочерью. Они в то время уже учились в школе. В этом доме мы прожили вплоть до ликвидации МТС в 1957 году и переезда в Малую Пузу, куда отца назначили председателем колхоза.
Ни яслей, ни детсада в селе, конечно, не было и по словам моей мамы со мной нянчилась нянчилась сестра моего товарища по детским играм Васьки, сына женщины, которую все называли «Мамавасина».
Я долгое время считал, что это её фамилия и только гораздо позже понял, что это словосочетание означало: «мама Васи, Васина мама»…
«Мамавасина» была замечательная, простая русская женщина, очень добрая и отзывчивая. Я её очень любил, и она тоже души во мне не чаяла. Мне много рассказывали, как я в раннем детстве играл с её сыном – Васькой, который был меня старше года на два - три. Говорили, что единственными и любимыми игрушками нам с Васькой служили детали от тракторов и комбайнов – различные втулки и шестерёнки. Смутно помню, что они хранились под большой русской печью в избе у Васьки. Каждый раз мы, залезая под печь, вытаскивали наши «сокровища», а после игры нас заставляли убирать железки опять под печку.
После нашего переезда в Малую Пузу, Мамавасина часто приходила из Мадаева к нам в гости и всегда приносила удивительные гостинцы: лесные калёные орехи, связанные ею шерстяные носки и варежки. Ходила она к нам пешком, никаких автобусов тогда не было, и мы часто провожали её до околицы. Такой она мне и запомнилась: мы стоим с мамой за околицей; зима, еще светит солнце, но оно уже довольно низко. Уже начинается метель и она уходит в снежную круговерть, часто оглядываясь и махая рукой в варежке на прощание.
Замечательная была женщина «Мамавасина» – Екатерина Корнилова, очень добрая и душевная, несмотря на свою простоту.С моей городецкой бабушкой Параскевой, которая часто приезжала к нам в Мадаево и Малую Пузу, они были закадычными подругами – обе очень верующие, отлично понимающие друг друга. Было очень умилительно смотреть на них, когда вечером, за чашкой чая они вели длинные неспешные разговоры, в основном, на божественные темы. Бабушка рассказывала о своих поездках по святым местам, «Мамавасина», слушая её, умилённо вздыхала.
Помню, бабушка рассказывала «Мамевасиной» об одном удивительном случае. Как – то раз, по пути на богомолье, она с попутчицами обнаружила колодец – родник в старом дубовом срубе. Было очень жарко и хотелось пить. Однако, заглянув в низкий колодец, они обнаружили, что родник пересох: воды в нем не было нисколько. Бабушка с товарками преклонили колени, и как следует помолились Богородице, попросив помощи. Заглянув после молитвы в родник, они обнаружили, что он …«полнехонек» воды. Слушая эти разговоры, я, естественно, полагал, что все это «бабкины сказки».
Я не мог тогда понимать, что именно эти неприметные старушки и являются той «солью земли русской», о которых сказано в Священном Писании, которые во времена властных воинствующих безбожников сохранили православную веру. Сейчас я полностью уверен, что только благодаря их молитвам живем благополучно и мы, и вся наша страна…
С Мадаевом я познакомился во второй раз лет в двенадцать, когда меня отправили туда из Тагаева погостить к «Мамевасиной». С ее сыном Васькой мы гуляли по вечерам с местными ребятишками (днем, он видимо, уже работал), иногда ходили за грибами. Обычно, почти каждое утро после завтрака, состоящего из вареных яиц, каши и свежего молока с самоиспеченным в русской печи ржаным хлебом, ноздреватым, с кисловатым привкусом, я бежал на речку Мадаёвку…
Речка Мадаёвка представляла собой теплый ручей, заросший по берегам ивами, ветви которых смыкались с обеих сторон над ним, образуя своеобразный свод. В некоторых местах ручей образует довольно глубокие бочажки. Вода в них гораздо прохладней, чем в самой речушке и приятно освежает при купании. Почти у самых, ног на мелководье, резвятся головастики, мальки плотвы и пескарей. Сквозьпереплетенные ветви ив пробиваются слабые лучи солнца. Воздух пропитан теплой влагой. Странное чувство успокоения наполняет душу… Невнятные воспоминания о чем - то родном и далеком обволакивают и переполняют её… Уже в зрелом возрасте я вспоминал эти ощущения и пытался определить - что они напоминают? И сошелся вот на чем: пребывание на берегах Мадаёвки ассоциировалось у меня с неосознанными впечатлениями о пребывании в утробе матери - настолько было сильны ощущения теплоты и бесконечного уюта…
1МТС — машинно — тракторная станция.