Любознательность японцев
Они (японцы) очень внимательно изучают силы и средства всех больших чужеземных наций, и, да позволено мне будет сказать, имеют больше точных сведений о Европе, чем мы, европейцы, о Японии (важное признание), - отмечает Венюков в своем докладе. Каждый их чиновник, даже каждый молодой человек посылаемый на запад для образования, обязан потом представлять отчеты о виденном, и эти отчеты тщательно изучаются людьми специальными. Кроме того, они следят за ходом событий по журналам. Несколько хороших европейских трудов по статистике переведено на японский язык. То же можно сказать о собственно-военных науках, которые нас здесь могут больше всего занимать.
Сильная сторона японцев - способность осознать свои слабости и наличие воли для того, чтобы их исправить.
Самая слабая часть в японской армии была доселе медицинская. Во время последнего междоусобия японцы должны были нанимать европейских врачей, чтобы руководить устройством походных больниц. Но за то теперь на нее обращено все внимание правительства. Две большие медицинские школы существуют в Осаке и Нагасаки, и идет речь об основании медицинского факультета в Иеддо. Кроме того, князь Тоза в 1870 году пригласил одного европейского медика основать в его владениях больницу с практическими занятиями для туземных докторов.
Японский морской арсенал
Этот последний вообще есть замечательнейшее военно-техническое учреждение Японии.... В нем, сверх литейной, находятся: обширная кузница с четырьмя паровыми молотами и 16-ю ручными горнами, имеющими паровую тягу; котельная, деревянная, сборная и такелажная мастерские; канатный завод; мастерские механическая и слесарная; верфь, мартолов элинг и, наконец, два великолепные дока, лучшие на всем востоке. Они вытесаны в цельном камне и имеют длины 430 и 385 футов. Со времени основания иокоскского арсенала по лето 1870 года, в нем исправлялось не менее 16 иностранных судов и построено несколько небольших пароходов, собственно японских; из них один длиною 100 футов, т. е. 45 сажен. Суда эти ныне плавают в Иеддоском Заливе При арсенале есть школа для образования гидрографов и инженер-механиков.
Ему подведомствен еще механический завод в Иокогаме, который работает для судов, нежелающих оставлять иокогамского рейда. Другое большое пароходное заведение находится в Аконуре, близ Нагасаки. Там тоже изготовляют паровые машины, железные лафеты и прочее, даже сделан железный мост, который стоит на одном из каналов, проходящих чрез Нагасаки. Завод аконурский замечателен тем, что в нем с 1869 года нет ни одного иностранца, а все, от директора до последнего кузнеца, туземцы (Венюков прозорливо отметил характерную особенность японцев: во-первых, они не находят ничего зазорного в том, чтобы учиться, а во-вторых, подходят к этому со всей серьезностью, и усваивают уроки достаточно быстро).
Японцы - народ прагматичный. Венюков обращает внимание на то, что специалистов-иностранцев на заводах японцы постепенно заменяли на своих.
Политика японцев в отношении ятои (спецов) заключалась в том, чтобы хорошо платить, вынуждать много работать и как можно скорее избавляться от них...Подобно тому как японцы беспокоились о том, чтобы не попасть в зависимость от иностранных заимствований, они стремились достичь и самодостаточности в технических и административных вопросах. Многие ятои, заканчивая работать в Японии, проводили остаток профессиональной жизни в разочаровании, - пишет автор книги "Япония: история страны" Ричард Теймс:
Цусима
Упоминает Венюков и о Цусиме - острове, а точнее, архипелаге, расположенном в проливе между корейским полуостровом и южным японским островом Кюсю. Он считает, что для страны, ведущей войну с Японией, важно овладеть островом Цусимою, что с военной стороны не слишком трудно, но "богато последствиями, ибо Цусима, имея превосходный порт и находясь между Кореею и Япониею, у южного выхода из Японского Моря в океан, по справедливости может быть названа ключом как этого моря, так и обоих прилегающих к нему по соседству стран".
Впрочем, он отмечает, что:
"Захват Цусимы мало вероятен, вследствие соперничества между главными морскими державами. Довольно вспомнить, для доказательства, основание на этом острове небольшой станции вашими судами в начале шестидесятых годов: по соображениям международной важности ее пришлось оставить.
Речь, несомненно, идет об инциденте с русским корветом "Посадник". В 1861 году «Посадник» несколько месяцев стоял в Татамурском заливе (залив Асо) и морякам удалось договориться с властями Цусимы об уступке им части территории острова, где моряки создали временное поселение. Это событие вызвало недовольство японского правительства, которое решило прибегнуть к посредничеству англичан и передало им сведения о российском присутствии на Цусиме с указанием на то, что это может нести угрозу британской торговле. Под влиянием дипломатического давления Британии и Японии «Посаднику» был послано из Санкт-Петербурга распоряжение немедленно оставить Цусиму во избежание международных осложнений.
Напомним, что в мае 1905 года неподалеку от острова Цусима произошло знаменитое морское сражение, в значительной степени предрешившее исход русско-японской войны, в ходе которого российская 2-я эскадра флота Тихого океана под командованием вице-адмирала З. П. Рожественского потерпела поражение от японского флота под командованием адмирала Того.
Остров Сахалин
Венюков пишет, что "северные провинции японской монархии в последнее время обращают на себя особенное внимание правительства, и хотя еще недавно один из туземных чиновников написал меморандум, доказывающий, что Сахалином, по бедности природы, суровости климата и отсутствию портов, не стоит владеть, что пусть он будет сполна отдан России, если она того желает, но правительство, понимая именно важность острова для России, пока не хочет отказаться от своих прав".
Согласно положениям Симодского трактата, заключенного в 1855 году между Российской империей и Японией Сахалин был признан "совместным нераздельным владением" обоих держав. Судя по всему, такая неопределенная формулировка никого не устраивала, и в соответствии с новым, Санкт-Петербургским договором 1875 года Россия получила Сахалин в собственность, передав взамен часть Курильских островов (вопрос, не потерявший актуальности до нашего времени).
Автор пишет, что хотя до сих пор (напомним, что речь идет о начале 70-ых годов 19-го столетия) колонизация японцев не имела особого успеха, "все же есть больше вероятности к постоянному возрастанию на острове числа японских, а не наших колонистов каторжных, которые, питаясь корнями диких растений и черникою солониною, мрут в ужасающем количестве", - пишет автор.
Известно, что в апреле 1869 году Александр II утвердил «Положение Комитета об устройстве каторжных работ», в котором Сахалин определялся как место каторги и ссылки (именно эту дату принято считать официальным началом истории каторги), и в 1876 году на Сахалине, в посту Дуэ появилась каторжная тюрьма.
Откуда же автор взял сведения "колонистах каторжных" которые, как будто, появились на острове уже позднее? Оказалось что каторжан отправляли на Сахалин и раньше. Вот что пишут авторы "Истории Сахалина и Курильских островов с древнейших времен до начала XXI столетия":
Первый каторжник оказался на Сахалине еще в 1858 году. Известно и его имя – Иван Лапшин. Он служил у одного из горных инженеров, занимавшихся изучением угольных месторождений. Позднее каторжан доставляли в Дуэ небольшими партиями. Отработав в шахте один-два года, они возвращались на материк ( т.е. все-таки дела на острове обстояли не столь уж и плачевно, как говорил об этом докладчик?).
Первые 10 лет ссыльных направляли на остров пешком через Сибирь (дорога иногда занимала до 14 месяцев), а с 1879 года их стали перевозить морем на пароходах Добровольного флота. Вспоминают, что предпринимались и попытки переселить на Сахалин вольных поселенцев, в частности крестьян Иркутской и Тобольской губерний, которые основали три селения на юге острова, однако проект оказался не слишком удачным, практически все переселенцы вернулись на материк. Посетивший Сахалин в 1890г. Антон Павлович Чехов писал:
«Вольную колонизацию на юге Сахалина следует признать неудавшеюся. Виноваты ли в этом естественные условия, которые на первых же порах встретили крестьян так сурово и недружелюбно, или же все дело испортили неумелость и неряшливость чиновников, решить трудно, так как опыт был не продолжителен, и к тому же еще приходилось производить эксперимент над людьми, по-видимому, неусидчивыми, приобретшими в своих долгих скитаниях по Сибири вкус к кочевой жизни. .
Политические изменения на карте Сахалина продолжились, и по итогам Портсмутского мирного договора Сахалин опять стал совместным владением России и Японии, однако на этот раз "раздельным", поскольку Япония получила южную часть острова.
Кем же был автор этого любопытного во многих отношениях доклада подполковник артиллерии Венюков?
Михаил Иванович Венюков (1832—1901гг.) — выпускник Академии Генерального штаба, путешественник и военный географ, генерал-майор российской армии.
В 1857—1863 годах М. И. Венюков объехал Амур, Уссури, Забайкалье, Иссык-Куль, Тянь-Шань, Алтай и Кавказ с научно-исследовательскими и разведывательными целями, а в конце 60-х годов предпринял кругосветное путешествие, и посетил Китай и Японию; в 1876 г. был произведён в генерал-майоры.
По итогам своих путешествий Венюков выпустил целую серию книг, в которых рассказал о поездках по азиатским границам России, на Дальний Восток, в Китай и Японию и, среди прочего, подготовил цикл лекций, которые прочел в Академии Генерального штаба. Занимался научной работой, был секретарем Императорского Русского географического общества; его труды получили известность за границей, и в 1875 году Михаил Иванович участвовал в работе Международного географического конгресса в Париже.
Казалось бы, человеку таких дарований, любознательному, отважному и наделенному кипучей энергией была гарантирована блестящая карьера однако, получив звание генерал-майора, Венюков в возрасте 44 лет вышел в отставку. Если судить по тексту рапорта об отставке, где он объясняет мотивы своего поступка, Михаил Иванович, несмотря на все его заслуги перед родиной, впал в явную немилость у начальства.
Не исключено, что причиной этого были либеральные взгляды М. И. Венюкова которые тот, судя по всему, особо не скрывал. Известно, что он перевел с французского на русский «Марсельезу» Руже де Лиля, более того - перевод этот был отпечатан в "Вольной русской типографии" А.И.Герцена.
Состоя на действительной службе, офицер российского Генштаба переписывался с оппозиционным политиком Герценом и даже сотрудничал в его знаменитом «Колоколе». Трудно сказать, чему тут стоит удивляться больше - смелости Венюкова или терпимости властей которые, несмотря на то, что знали о его взглядах и контактах с заграничной оппозицией, не только не увольняли сотрудника, но давали ему ответственные поручения и повышали по службе (при том, что судя по тому что нам известно, М.И. Венюков явно не был "двойным агентом").
Выйдя в отставку, Михаил Иванович уехал в Европу и больше в Россию не возвращался, его отъезд де-факто стал эмиграцией. В своем письме царю он писал: «Можно лишить меня полученных в течение 26 лет внешних отличий, которых суетность мне была всегда совершенно ясна, можно вычеркнуть мое имя из списка русских граждан, но нет силы, которая бы могла исключить меня из числа преданных сынов русской земли».
Отставной генерал-майор жил в Англии, Франции и Швейцарии, где был избран членом географических обществ этих стран. Совершал путешествия по странам Европы, Африке, Южной Америке и Карибам, выпускал книги и печатал статьи в русских и заграничных изданиях. Свою научную библиотеку (свыше 1200 томов) и все свои рукописи он завещал «селению Хабаровка» (ныне г. Хабаровск)
Свою первую поездку в Японию М.И. Венюков совершил как частное лицо, ее результатом стал выход книги «Очерки Японии". Этот труд обратил на себя внимание военного министра Д. А. Милютина, который санкционировал новую поездку Михаила Ивановича в Китай и Японию, на этот раз за казенный счет. Впрочем, денег все равно не хватило, и путешественник был вынужден сократить время пребывания в стране и первоначально намеченную программу знакомства с ней. Тем не менее, поездка оказалась достаточно плодотворной и "предшественник Рихарда Зорге" (так окрестили Венюкова журналисты) собрал достаточно много ценной информации о Японии и ее жителях, происходящих в стране реформах и состоянии вооруженных сил Японии.
Разведчик, в отличие от Зорге, работал под видом не журналиста, а торговца-комиссионера, занятого поиском рынков сбыта российского угля.
«По приезде в Иокогаму… начал я искать способов ознакомиться с современным японским государственным устройством и состоянием флота, войск и военных учреждений в Японии… Наравне с ознакомлением с японскою армиею я старался ознакомиться с путями ее перемещения в случае войны. Оказалось, что главный из них — морской… Нужно было обратить внимание на дороги сухопутные, и я занялся их изучением, и во-первых, с точки зрения проходимости для войск всех родов оружия», - писал Венюков в своих воспоминаниях.
Японского языка Венюков не знал, однако хорошо владел главными европейскими языками. Помимо личных наблюдений, основным источником его сведений были общение с иностранцами, живущими в этой стране, и чтение периодической печати и книг о Японии, недостатка в которых к тому времени уже не было.
Конечно, в докладе Венюкова есть фактические ошибки и неточности, и самое главное, события, связанные с модернизацией Японии и ее вооруженных сил лишь начали в тот момент разворачиваться, а указ о всеобщей воинской повинности, заложивший основы строительства новой императорской армии, появился через три года после его отъезда из страны. Из состояния застоя Япония внезапно перешла в период кипучей активности, "ускорения и перестройки" (но по-японски, более разумно).
Американец Уильям Гри́ффис, в начале 70-х годов получивший работу инспектора образования в одной из японских провинций, писал:
Токио настолько модернизировался, что я едва узнал его. Никаких бродяг, никаких застав, никаких стражников... Пришла эпоха носить брюки... и ездить в бесчисленных вагонах... Все солдаты одеты в униформу... Над каналами простираются новые мосты. Полиция в униформе... В обращении золотые и серебряные монеты... Со старым Эдо покончено навсегда. Япония стремительно менялась.
И тем не менее, будущему эмигранту и артиллерии подполковнику удалось почувствовать главное: на восточных рубежах нашей страны появилась новая сильная держава, стремящаяся в полном объеме заимствовать все лучшие достижения передовой цивилизации, однако при этом не желающая становиться ни колонией запада, ни его частью, и готовая к тому, чтобы всеми средствами отстаивать свою независимость и самобытность.
Один из самых влиятельных общественных деятелей Японии Фукудзава Юкити писал так:
Япония и западные страны живут под одним небом и на одной земле. Их согревает одно и то же солнце, и их народы имеют общие человеческие чувства... Мы не должны страшиться противостояния военным кораблям Англии и Америки ради того, что является правильным... Стране не следует бояться защищать собственную свободу от вмешательства, даже если ей враждебен весь мир.
В 1870 году Венюков наблюдал смотр японских войск, произведенный самим микадо неподалеку от Иедо (Токио):
В строю было тысяч до пяти с половиной, составлявших несколько батальонов пехоты, помнится, две батареи и два эскадрона гусар или просто конницы, — всех людей, одетых, вооруженных и обученных по-европейски. Только честь императору они отдавали еще несколько по-японски, коленопреклонением, а прочее все было как у французов в Булонском лесу или у нас на Царицыном лугу. Выправка, маршировка, эволюция — все было очень удовлетворительно, и микадо был вправе остаться довольным смотром.
Докладчик пришел к выводу, что "армия эта, если не в целом объеме, то по частям, сделала уже значительные успехи в тактическом образовании, а относительно храбрости японцы не только не имеют равного себе народа на всем Востоке, но едва ли не превосходят многие европейские нации".
Материальная и организационная сторона японской вооруженной силы росла, и это не осталось незамеченным в России. Но, как писал командующий всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами России, действующими против Японии А.Н. Куропаткин: "Мы проглядели и неверно оценили моральную стоимость этой силы".
Кто бы спорил, действительно проглядели. Хотя еще за три с лишним десятилетия до начала русско-японской войны разведка, во всяком случае, отдельные ее незаурядные представители, что называется, серьезно предупреждали.