Продолжение. Начало здесь.
Даже ребёнок знает, что покорение любой вершины – результат неустанной работы и самодисциплины: попробуй, взберись с санками на ту снежную горку, изрядно не попыхтев и не нарумянив щёк!
«А как же фуникулёр?» - усмехнутся особо вёрткие. Понимаете, тут вот какое дело… ведь ни один фуникулёр бесплатно не поедет! Платите ваши денежки за билет, или же возвращаемся к исходному варианту - ножками, ножками. Ох, как придётся попотеть, чтобы заработать на подъёмник в австрийских Альпах или на Розе Хутор, вдоль берегов реки Мзымта…
Мира со школьных лет помнила формулу, столь любимую родителями: «Гений – это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота».
«Истинно так. Что нам алмаз без огранки? Углерод. Пройдёшь мимо и не разглядишь в кимберлитовой трубке».
Позже, ей на глаза попала цитата из книги Притчей: «Видел ли ты человека проворного в своём деле? Он будет стоять перед царями, он не будет стоять перед простыми».
Сначала она возмутилась столь вопиющей социальной стратификацией. Однако затем задумалась, высвобождаясь от зацеп условностей, погружаясь глубже в смысл изречения. И обрела понимание истинной сути высказывания. Не сразу, разумеется. Постепенно. Царапнувшая душу мысль со временем высветила главное устремление любого человека, стремящегося выполнить своё предначертание на Земле: стать поистине «проворным в своём деле», чтобы быть достойным высшей похвалы.
«А проворна ли я в своём деле?» - звучало безмолвно, но властно внутри, и сердце росло, ширилось, заполняя Вселенную, желая постичь необъятное, а разум тянулся всё выше, дальше – туда, где виден свет, где растворяется серость неведения в божественном сиянии знания.
Учиться Мирослава любила и делала это жадно, со всей пылкостью юного пытливого ума, постигающего мир, впитывая новое до капли, как губка.
- Как же мы не совершенны! Просто ужас, как несовершенны люди! Ну скажи, зачем природа сделала нас такими неподготовленными к жизни, а?! Ведь мы ничегошеньки не умеем от рождения, годы уходят на то, чтобы хоть чему-то научиться – гооодыы! И то не факт, что научишься как следует! – привычно помогая бабушке наматывать шерстяные нити в пухлые, пушистые клубки, Мира горячечно взмахнула руками, нитки слетели с ладоней, клубок покатился по полу. Бабушка только головой качнула:
- Действительно, не факт.
Бабушка Муся была, пожалуй, единственным человеком в мире, принимавшим Мирославу полностью, без остатка - от шустро топочущих по всему дому розовых детских пяточек и торчащих из-за букваря пшеничных косичек, до сложных вопросов о смысле бытия, выборе жизненного пути и бессонных ночей в пору первой влюблённости – со всеми её девчоночьими выкрутасами, подростковой вредностью, слезливостью, приступами хандры, философской задумчивостью, смешливостью, оплошностями и ляпами – словом, безусловно окутывала внучку самой тёплой шалью любви на свете, защищая от житейских непогод, помогая девчушке не сломаться, выстоять, обрести внутреннюю силу.
Родители с братом, безусловно, тоже нежно любили и поддерживали свою Мируську, однако и критики с их стороны хватало: Михаил Аркадьевич с Марией Александровной частенько строжили непоседливую дочь, да и Сашка, пока были подростками, подкидывал дров – бывало, споруны так распалялись в перепалке, чуть до драки не доходило. У Миры характер огонь, по словам брата – динамит, поднеси спичку к фитилю и рванёт так, что костей не соберёшь. Саша гораздо спокойнее – размеренный, вдумчивый, но зато, в отличие от вспыльчиво-отходчивой сестры, упёртый и более ранимый: «Я не злопамятный. Просто злой и память у меня хорошая» - так он сам говаривал, припоминая нанесённую ему обиду.
Так что отношения в семье, в целом, построенные на любви и уважении друг к другу, всё же претерпевали порой взлёты и падения - эта качка отнимала силы, выводила из равновесия, что скрывать.
И когда хмурилась поздняя осень, агрились уставшие на работе родители, давили учителя, заваливая упрёками и домашкой, на всём свете одна лишь бабушка Муся, Мария Петровна Иевлева, всю жизнь проработавшая поваром в столовой судоремонтного завода, рано похоронившая мужа, но воспитавшая достойных детей, неизменно раскрывала для внуков объятия. И они бежали к ней опрометью, как цыплята к наседке, отогреваясь душой под тёплым бабушкиным крылом.
В ней хватало любви ко всем людям – может, поэтому Мария Петровна выглядела гораздо моложе своих лет, работа в её руках кипела, и она так шустро бегала по городу, успевая всем помочь и переделывая за день сотни дел, что могла бы дать фору заправскому марафонцу.
Именно любовь делала бабушкино сердце зрячим – она видела всё, что происходило с ребёнком, понимала малейшие порывы, страдания, боль, сомнения и терзания юной души. И не задавала ненужных вопросов – просто принимала внуков такими, как есть, просто была рядом и неизменно окружала детей столь нужной заботой. Но что самое важное – она видела в маленьком человеке большое сердце, и это умение видеть суть помогало ей находить самые правильные, самые нужные слова, чтобы выстроить мост от сердца к сердцу.
Мира знала, что бабушке Мусе она может доверить любую тайну - и не будет понята превратно, может задать любой вопрос, даже самый, казалось бы, глупый – и не будет осмеяна, но услышит голос мудрости, идущий из глубины веков, от которого душе возвращается покой, будто вся сила рода Иевлевых входит в неё с бабушкиными словами, и оттого дух становится сильнее.
- Ну почему нельзя овладеть всеми профессиями и всеми знаниями сразу после рождения, не тратя время на поиск, чтобы уже в юности выбрать то, что по душе? Сначала садик, потом одиннадцать лет школы, дальше универ… Боже, это же целая вечность! Некоторые учатся, затем переучиваются, переходят с должности на должность, и только к старости понимают, что так и не реализовали себя. Несправедливо!
Мира так искренне сокрушалась, что бабушка с трудом подавила улыбку:
- Ты бы доверила пятилетнему врачу вырезать у тебя аппендицит?
- Ахаха! Бабуль, ну ты скажешь! – Мира переломилась пополам от смеха и снова выронила клубок с нитками.
- Ну вот! А ты говоришь, овладеть профессиями сразу после рождения… Всему своё время.
- Ну почему нужно тратить годы на обучение? Почему не недели, или хотя бы месяцы?
- Потому что мы же не поденки – это им надо за сутки всё успеть. А у нас некоторые долгожители больше ста лет живут. Чем людям заниматься, как не учиться? В природе всё соизмеримо. Если не учиться новому, мозг быстро заржавеет, это смерти подобно. И тогда - привет, деменция. Упаси Бог! Вот мне уже почти семьдесят, а я компьютерным программам учусь. – Бабушка Муся кивнула в сторону письменного стола, на котором серебрился новенький ПК, смешливые ямочки улеглись на мягких, едва тронутых морщинами щеках. – Глядишь, в айтишники подамся, только вот свитер Саньке довяжу.
Внучка снова брызнула искристым смехом, желание поныть улетучилось без следа.
Сейчас, слушая выступление эксперта на семинаре по кредитным операциям, Мире вспомнились те бабушкины слова, сказанные легко, будто бы вскользь. Словно семена, брошенные по ветру. Как, однако, глубоко проросли эти зёрна в её душе!
«Если не учиться новому, мозг быстро заржавеет, это смерти подобно».
Точнее и не скажешь.
И Мира жадно вслушивалась в новое, делая сокращенные записи летящим почерком в блокноте.
Новая знакомая оказалась настоящей умницей: она не только сберегла место для соседки, пока та отсутствовала, но и взяла для неё дополнительный комплект материалов, пущенных по рядам – распечатки нормативных актов, обновления в законодательстве, требования, инструкции, копии писем ЦБ.
- Спасибо большое, Лиза! – прошептала Мирослава, с признательностью улыбнувшись кареглазке. – С меня кофе!
- Ой, да ладно! Не за что! – девушка улыбнулась в ответ, тёмные глаза её отразили тающий январский свет, ещё льющийся из окон, и они обрели тот тёплый шоколадный оттенок, что невольно вызвал перед мысленным взором некий образ, тщетно изгоняемый Мирой из памяти с самого утра.
Она мельком проверила телефон – ни пропущенных, ни сообщений от начальника нет. Чат тускнел прочитанными, безнадежно устаревшими строчками, ни одной новой весточки… Разочарование кольнуло душу, отдалось холодком в груди.
«Утром забомбил сообщениями, пока перевод не получил, а сейчас молчок, будто меня вовсе нет. Ну что ж, на «нет» и суда нет».
Мирослава мстительно поставила на авиарежим телефон и убрала его в сумочку. Обвела взглядом зал - Льдышки, к счастью, нигде не увидела, и, раскрыв иллюстративные материалы, с головой погрузилась в обучение.
После короткого перерыва на кофе, где удалось поближе познакомиться с Лизой и закрепить новую дружбу нежнейшим песочным печеньем с ягодной начинкой, Мира продолжила постигать новое на практикуме по информационным системам. Голову можно сломать от всех этих Open-Source решений, банковских интерфейсов, бесшовных инфраструктур, директив PSD2, API и цифровизаций платежей! Хорошо, что по-прежнему сидела рядом с Лизой: та шепотом поясняла самыми простыми словами сложные технические понятия, со многими из которых Мирослава прежде не сталкивалась.
Мозг плавился, даже лоб стал горячим от перенапряжения, зато ни Ламброс, ни тем более Тамила со её восточной наперсницей, больше до конца рабочего дня Мире даже не вспоминались.
Время пролетело незаметно, блокнот, исписанный убористым почерком, сыто шуршал вспухшими страницами.
Когда ведущий объявил завершение практикума, Мирослава по-кошачьи потянулась, расправляя затекшие плечи и уставшую спину, и, сдерживая зевоту, повернулась к соседке:
- Лиза, спасибо. Само Провидение усадило нас сегодня рядом: если бы не ты, я просто убилась бы тут о какой-нибудь ID сделки… Позволь угостить тебя кофе с десертом, от чистого сердца.
- Ну, если от чистого, то с радостью. Давай только не сегодня. Сейчас уже убегаю, дела. Вот мои контакты… - Елизавета протянула соседке визитку, подчеркнув ручкой цифры в самом низу: - Звони вот по этому номеру. А лучше пиши в мессенджере, я всегда на связи.
Обменявшись номерами и тут же найдя друг друга в соцсетях, девушки, выпорхнув из конференц-зала, разлетелись по этажам, обогащенные вновь обретенной дружбой.
И даже то, что чат с Ламбросом так и остался блекло-серого, давно прочитанного цвета, больше не могло выбить Миру из седла.
Ларец её знаний пополнился сегодня целой горой сверкающих самоцветов, и их сияние рассеивало не только сумрак сгустившейся зимней тьмы за окном, но и тягостные переживания, досаждавшие ей всего каких-то несколько часов назад.
Продолжение здесь.
Предыдущая глава.
Навигация по каналу.