Глава 4. Похороны, ссоры и откровения
Прошло три дня. День похорон выдался, как и ожидалось, жарким и душным. С самого утра солнце светило в окна опустевшей квартиры Андрея. Заходили друзья и знакомые Веры Борисовны, чтобы попрощаться и хоть как-то поддержать её сына. Высокая температура на улице и духота в доме делали гостей злыми и недовольными до такой степени, что тошнило. Лицемерные вздыхания, банальные вопросы «Как же так?» и невыносимо жалостливые взгляды в сторону Андрея. Все это приходилось терпеть, потому что скорее всего так хотела бы мама.
Почти все время он провел на балконе, выкуривая сигареты одну за другой. Видеть кого-то, общаться не хотелось вообще, да и смотреть на лежавшую в гробу маму тоже. Андрей всё ещё винил себя, хотя где-то в глубине души к нему почему-то приходило несвойственное облегчение. День обещал быть непростым, но больше всего он ждал его окончания, чтобы прийти в квартиру и, наконец, остаться одному. Все эти три дня он почти не мог спокойно обдумать случившиеся. То Герман заходил, то сестры мамы - телефон разрывался каждые десять минут от входящих – всем хотелось вызвать на разговор Андрея, вытянуть наверх его эмоции, а он просто молчал. Что-то говорить, жаловаться на ноющую боль в груди ему казалось таким бессмысленным.
Прощальную церемонию на кладбище всем хотелось ускорить. Траурно черные одежды и почти адская жара – как бы ни хотелось, несочетаемые вещи. Все это понимали, но ничего не говорили, будучи тактичными и воспитанными. Место на этом почти забитым могильными плитами кладбище Андрею помог выбить Герман. Через свои связи и знакомства у него даже получилось сэкономить. Важно ли это было для Андрея? Возможно, но не сейчас. Он поблагодарит друга чуть позже, когда сможет все осознать и вернуться к обычной жизни.
Одна из сестер Веры Борисовны вызвалась сказать прощальную речь. Андрей стоял подальше ото всех, как-то обособленно, будто не имел никакого отношения к этой церемонии. Он смотрел на осунувшееся, посеревшее, безжизненное лицо мамы и думал, что уже никогда не свозит её на море, не получит от нее раздражающее смс с пожеланием хорошего дня, что гибискус, возможно, завянет и ужин он уже не приготовит для нее, что некому будет желать доброго утра, и не зачем уже вставать чуть пораньше, чтобы подогреть воду для завтрака. Это все теряло смысл, терялось среди грустных мыслей и вызывало невыносимую горечь.
Сестра тем временем все продолжала говорить, как она любила Веру Борисовну, как всегда хотела ей помочь, но так отказывалась, как сожалеет о скорой кончине родной души. Андрей возмущенно, но еле заметно мотал головой и хотел, чтобы это скорее закончилось. Он придет сюда завтра, и послезавтра придет. И будет приходить каждый день, пока не простит себя за случившееся.
Забитые в крышку гроба гвозди усиливали чувство внутреннего сожаления, но опускание его в могилу и первые горсти земли приносили облегчение. Андрей почти не смотрел на пришедших, хотя понимал, что все, как раз-таки, смотрят на него.
Поминки организовали в кафе «Орион». Этому опять-таки поспособствовал Герман, зарезервировав весь день для церемонии и вызвав лучших поваров на смену. Диана взялась за рассадку пришедших в кафе. Кажется, ей удалось рассадить всех так, чтобы никто не скучал, и чтобы у всех было, что выпить. Все шло как обычно бывает на похоронах: кто-то вспоминал Веру Борисовну, кто пытался выдавить слезы, кто-то просто ел. «Каждый на своём месте» - думал Андрей, пытаясь сохранить спокойствие и не поддаться тошнотворному чувству раздражения от излишней лицемерности.
- Все нормально? – спросил Герман, подсаживаясь к нему. Он попытался похлопать Андрея по плечу, но тот почему-то увернулся.
- Вполне, спасибо, - сухо ответил Андрей.
Его взгляд упал на барную стойку, туда, откуда обычно выносят еду для гостей заведения. На минуту ему показалось, что так промелькнула знакомая темно-русая шевелюра. «Света?!» - вдруг подумал Андрей. Что она тут делает сегодня?
Он оживился, встал изо стола и, не обращая внимания на вопросительный взгляд друга, направился к подсобным помещениям. Света была в коридоре. Она что-то развешивала на доске для персонала и будто бы не заметила, как кто-то зашел.
- Света? – удивленно позвал Андрей.
Девушка вздрогнула и обернулась.
- Привет, Андрей, - почти незаметно улыбнулось она, - прими мои соболезнования.
- Спасибо, - на автомате ответил Андрей, - что ты тут делаешь?
- Помогаю отцу, - спокойно ответила Света, продолжая развешивать графики на доске, - с завтрашнего дня меняются смены, папа хотел предупредить всех сегодня.
- Даже не спросишь, как я? – Андрей почему-то почувствовал себя обиженно и возмущенно.
- Я и так вижу, что плохо, - ответила Света, посмотрев на собеседника.
- Мы не виделись с той самой ночи, я искал тебя!
- Видимо плохо искал. Но зачем тебе это?
- Что именно? – Андрей понимал, что начинает злиться.
- Я, - ещё спокойнее ответила Света, - зачем ты искал меня?
- Мне казалось, мы хорошо провели время. Думал, что захочешь повторить…
- Что? Мытьё посуды?
Андрей не понимал, в чем дело. Света, закончив выравнивать магниты на доске, отправилась в мойку. Он последовал за ней с намерением выяснить все.
- Не нужно ходить за мной, Андрей, - Света была все так же спокойна, - у тебя там похороны, люди ждут тебя.
- Не ждут, никто не заметил, что я ушел.
- Все равно, тебе нечего тут делать.
- О чем ты вообще? Я тут, потому что рад видеть тебя. Ты же знаешь, через что я прошел…
- Знаю, и уже сказала, что соболезную. Тебе нужно что-то ещё?
Андрей негодовал. Он будто видел перед собой другого человека – не ту милую и веселую девушку, с которой бок о бок мыл посуду в день знакомства.
- Зачем ты так, Света? Я что-то сделал не так?
- Опять ты за свое. Думаешь, что в чем-то виноват. Думаешь снова только о себе.
- У меня мама умерла, Света. Похоже, что я думаю только о себе?
- Именно, думаешь. Ты хочешь, чтобы тебя кто-то пожалел, но сам не принимаешь никаких слов.
- Я принял твои соболезнования, - Андрей сдерживал себя, чтобы не повысить голос. Внутри всё кипело.
- Могу добавить только одно, - спокойствие Светы раздражало ещё сильнее. – Мне нет дела до тебя и твоих проблем. Да, мы хорошо провели время тогда, но мне просто было скучно, нужно было занять себя чем-то. Наши разговоры ничего не значат сегодня, и уж тем более ни к чему не обязывают меня. Тебя – может быть, и ты из-за этого злишься. Но мне, Андрей, всё равно. Не строй иллюзий, перестань искать и ждать меня.
- Зачем ты так, Света? – Андрей поник.
- Чтобы ты уже перестал жалеть себя и начал смотреть трезво на некоторые вещи. Повторюсь, не строй иллюзий. Прощай, мне нужно идти.
Она бросила на него холодный взгляд и вышла. Андрей продолжал стоять на месте, не понимая, что сейчас произошло. Его взгляд упал на стеллаж с чистой посудой. Подумалось вдруг, что было бы очень уместно сейчас разбить её, разнести тут всё, выместить злость и успокоиться.
Андрей подошёл к стеллажу, взял тарелку в руки, рассмотрел её. Сколько раз ему приходилось мыть её, сколько раз приходилось просматривать в холодном свете мойки наличие сколов, чтобы угодить кому-то. Кровь закипала, бурлила внутри подогреваемая обидой и злобой. Андрей выпустил тарелку из рук. Она достигла пола слишком быстро, глухо ударилась и раскололась пополам. За ней последовала ещё одна и ещё одна. Стеллаж пустел, тарелки летели вниз, разбивались на осколки и придавали чувство давно забытой легкости. Андрей входил в раж, с силой швырял тарелки, переходил к следующему стеллажу и продолжал вымещать злость на посуде. За тарелками пошли кружки, соусницы и другая мелочь – всё, что могло разбиться, разлететься на кусочки и дать волю эмоция обиженного и озлобленного человека.
- Что ты делаешь? – в мойку забежал Герман, видимо, услышав шум.
Андрей вздрогнул, посмотрел на друга и с ноткой безразличия ответил:
- Успокаиваюсь, - и бросил очередную соусницу на пол.
- Остановись, - почти приказным тоном проговорил Герман.
Посуда всё продолжала лететь на пол. Весь пол мойки уже был в осколках, а стеллажи заметно опустели. Андрей не думал останавливаться, а присутствие друга даже подзадоривало его.
- Да что же ты делаешь! – уже кричал Герман, - кто за это заплатит?
- Ты как всегда, думаешь об оплате, - с ноткой разочарования сказал Андрей, рассматриваю рисунок на тарелке. – Не переживай, я заплачу.
Тарелка полетела на пол и разбилась на мелкие кусочки. Герман подбежал к Андрею и схватил его за руку.
- Этого бы твоя мама не одобрила, - сказал он, пытаясь остановить друга.
- Не одобрила бы, ага, - спокойно ответил Андрей, - но её нет.
- Но это не значит то, что можно тут все разбивать, Андрей. Идём в зал, там тебя потеряли все.
Посмотрев в глаза друга, Андрей получил ещё большее облегчение. Он почему-то ждал, что Герман не станет его осуждать, а присоединится к нему, и они вместе разнесут тут все. Но Герман был настроен категорически против, а, значит, ничто уже не могло сдерживать. Очередная чашка достигла плитки на полу и разбилась вдребезги.
- Андрей, что же ты делаешь… - Герман отпустил его, отошел и окинул взглядом осколки на полу.
- Увольняюсь, - спокойнее ответил тот.
- Да как ты можешь вообще? – возмущенно Заявил Герман, опускаясь на пол. Он начал собирать осколки, его глаза блеснули злобой и недоумением.
- Легко, - Андрей почувствовал очередной прилив обиды.
- Мы с Дианой столько сделали, я вызвал лучшую смену сегодня – еда, напитки – всё для тебя, и ты платишь мне этим?
- И снова мы говорим об оплате.
Герман молчал. Лишь быстро и злобно дышал.
- Тебе придется долго извиняться за этой. Не только передо мной, но и перед Дианой, и перед шефом…
- Мне все равно.
- Эгоист, - злобно выкрикнул Герман, - как ты можешь так говорить это мне?!
- Это я – эгоист? – возмутился Андрей, - как я могу?
- Не начинай. Я тут, я рядом, пойми, я очень хочу помочь тебе…
- Мне нужна помощь? Или тебя злит моя угрюмость и печаль? Хотя нет, не печаль, а, как ты говорил, «нарисованная тоска».
- Кто тебе сказ…
- Диана мне рассказывала, - перебил его Андрей, - Да, у тебя за спиной попросила меня не грустить в твоем присутствии, потому что тебя это угнетает. Угнетает, - Андрей усмехнулся, - слово-то какое!
- Дианы тут нет, - с нарастающей злостью проговорил Герман, - тут только мы, я и ты…
- Именно, тут, сейчас… А где вы были, когда мне было невыносимо? Где был ты, когда я разрывался от отчаяния? Правильно, тебе не хотелось видеть мою «печаль». А вот она, моя печаль, на полу, нравится? Мне – очень.
- Ты не имеешь права так говорить.
- О ещё как имею, Герман. Я же делал для тебя все. Тебе хотелось чистых тарелок, я их перемывал вручную, ты хотел, поговорить, и я бежал к вам после учебы, работы и болезненных процедур мамы. Ты хотел, чтобы я был весел и жизнерадостен, и я надевал маски, чтобы комфортнее было тебе. Но ты все пропустил, пропустил моё выгорание, опустошение. В том, что сейчас происходит со мной, есть и твоя вина. Важнее же те люди, которые куда проще и веселее, не так ли? Зачем париться над чужими проблемами, когда можно было их не замечать?
- Что ты несешь?
- В общем смысле – правду, в буквальном – разруху.
Он окинул взглядом мойку и почувствовал облегчение. Где-то внутри, рядом с заполняющей злобой начинало зарождаться чувство освобождения. Волнительное до пота в ладонях ощущение разрыва. Андрей больше не хотел видеть Германа, он был не зол, а был разочарован, и это давало больше свободы, чем то, чего изначально хотелось – чувства общности и поддержки.
- Уходи, сейчас же! – отчаянно выкрикнул Герман.
- Знаешь, что Герман? – усмехнувшись, спросил Андрей, - я пожелаю тебе только одного – не быть никогда на моём месте. Ты не вынесешь.
Он с силой кинул очередную тарелку на пол, осколки от удара разлетелись в разные стороны, один из них угодил Андрею в верхнюю часть предплечья. Брызнула кровь, запачкав белоснежную плитку на полу и часть осколков вокруг. Боли не было, чувствовались лишь жар и липкость стекающей крови. Герман испуганно окинул взглядом порез, потом посмотрел в глаза другу и не нашел никаких слов. Андрей, увидев непонимающие глаза Германа, зажал порез рукой и направился к выходу.
- Спасибо тебе, Герман, - тихо сказал он.
На улице он порылся по карманам, достал старый, застиранный платок мамы и прикрыл порез. Хотелось курить и долго-долго идти, куда глаза глядят. Рана болезненно пульсировала, кровь предательски вытекала из-под платка и стекала вниз по кисти. Андрей шел, не понимая даже куда именно.
Не помня себя, он дошел до дома. На остановке снова было людно, вечер был таким же жарким, как и всегда. И только лавочка неподалеку непривычно пустела в тени тополей. Андрей почти перешёл на бег, чтобы успеть занять её. Хотелось курить, остановить кровь и навсегда уехать из этого города.
Присев на лавочку, Андрей почувствовал усталость. Ноги гудели, он прошел почти пять километров от кафе до дома, а кровь все вырывалась из раны. Платок уже стал красным, как и кисть, даже часть закатанной рубашки испачкалась. Порез был серьезным, как оказалось, но думать об этом сейчас не хотелось. Физическая боль, как холодный душ утром, приводила в чувства.
- Снова мы встретились тут, - сказал знакомый голос.
Андрей повернулся и увидел того самого старика, который на днях говорил о голубях и раздавал конфеты. Как ни странно, он был не против компании этого чудаковатого старичка.
- Ой, что это у тебя с рукой? – старик заметил кровь на руке Андрея.
- Да так, порезался, - ответил Андрей, поджигая сигарету.
- К врачу бы…
- Не нужно, я тут живу недалеко, докурю и пойду обработаю. Вы тоже тут живёте?
- Не совсем, - задумчиво ответил старик, - я тут из-за тебя.
Андрей вопросительно посмотрел на него.
- Дело в том, Андрей, что у меня есть для тебя кое-что.
Он никогда не называл ему своего имени. От этого стало немного не по себе. Старик тем временем продолжал:
- Меня прислали научить тебя, дать свободу и силу…
- Кто прислал? – Андрей привстал с лавки, готовясь к чему-то плохому.
- Меня зовут Дептон, и я – Жнец, - проговорил старик.
Подул ветерок, по телу прошли мурашки, но ноги почем-то отказали. Андрей хотел было встать и убежать от этого сумасшедшего старика, но тело его не слушалось.
- О чем вы говорите… - вяло спросил Андрей.
- Ты сейчас не веришь моим словам, - ответил Дептон, - но посмотри вниз.
Андрей взглянул вниз, ожидая увидеть неуклюже уложенные тротуарные блоки. Но он увидел лавочку, себя и старика, и в тот же момент они парили в воздухе, в метрах пяти над этим местом. На долю секунды Андрею показалось, что он умер, и жнец пришел именно за ним…