Я много езжу - и никогда не слышала в поездах каких-то особых откровений, когда случайные пассажиры под стук колёс делятся тем, что никому не расскажешь, вот этих разговоров сродни исповедям. И думаю, что кто-то когда-то написал про эти откровенные разговоры, а все стали повторять. Хотя тоже не слышали ничего подобного. Но это же было бы так красиво!
Хотя, может быть, мне просто не везло. В поездах разговаривают много - но часто это просто банальности, которые люди, не знающие, чем ещё заняться, проговаривают вслух, чтобы не засох речевой аппарат.
И тем не менее, довольно часто мне попадаются интересные соседи. Одна моя московская знакомая в каждый мой приезд спрашивает:
- А с кем ты ехала?
И говорит, что мои истории про соседей интереснее, чем любая книжка.
Однажды я, как обычно, ехала на верхней полке в плацкарте. Сразу же забралась туда - планировала почитать. А на нижних оказались мужчина и женщина - не пара, они познакомились уже в поезде. И между ними начался разговор - не похожий на исповедь, но довольно-таки оживленный и содержательный. Люди, что называется, нашли друг друга. Как говорится, рыбак рыбака…Общим у них оказался высокий уровень жизни (по мере того, как они рассказывали о себе, я всё больше удивлялась, что они едут в плацкарте, а не в СВ. Но, может быть, у богатых свои причуды). Мужчина - очень высокий, крупный, обветренный, этакая гора мышц - работал где-то на севере, зарплата у него была в месяц, как в наших краях у большинства за год, он радостно называл цифры и рассказывал про дорогой отдых, про машину (совсем не разбираюсь в дорогих марках). Меня оба попутчика полностью игнорировали, чувствуя мою чужеродность. Никто из них не сказал мне ни слова, и я тоже, конечно, молчала.
Дама, в отличие от мужчины, была наша местная, но работала не то в городской, не то в республиканской администрации. Она тоже хорошо зарабатывала, а потому недавно поменяла квартиру, расширилась и сделала какой-то особенный дорогой ремонт. Машина у неё тоже была дорогая, как я поняла из её слов. Мало того, ее работа была связана с зарубежными поездками. В некоторые она берет с собой сына-подростка. Да сын и со школой ездит на экскурсии за границу, был уже с классом в Англии и во Франции (я не поняла, что это за школа такая в моем городе, но спрашивать было бы очень странно. И в самом деле, может, я чего-то не знаю).
О своих половинках мои попутчики ничего не рассказывали, женщина только дала понять, что она не замужем, мужчина же вообще не говорил на темы семьи. Они только хвастались друг перед другом своим благосостоянием и умением жить с удовольствием - то есть они откровенно мерились теми органами, которых у женщин нет, если в прямом смысле, но в переносном смысле - пожалуйста.
Вагон был ещё полупустым. Основная масса пассажиров садится позже, на большой узловой станции. В общем, в какой-то момент мне надоело лежать, я слезла и села на боковушку внизу у столика - не в нашем отсеке, а наискось. Там ещё не было пассажиров. А через отсек, тоже наискось, начинались места, где располагалась огромная семья, отец, мать и взрослые дети. Детей оказалось человек 7 или 8. Они были иностранцы, по-русски, как выяснилось, не говорили, кроме «здравствуйте», «спасибо» и чего-то в таком роде. На вокзале в моем городе их шумно провожали соотечественники, и я ещё подумала о том, удастся ли мне спокойно выспаться в поезде. Мне показалось, что их очень много. Но оказалось, что едет только одна семья, хотя и очень большая.
Они как раз дружно пили чай, теснясь на двух нижних полках. Увидев, что я одна сижу за боковым столом, они стали звать меня к себе, показывая купленные на вокзале пирожки. Я сказала: «Сейчас приду» - и пошла на своё место, чтобы взять бутерброды и конфеты. Пока я доставала их из сумки, я заметила, что тональность разговора между моими соседями неуловимо поменялась. Они продолжали рассказывать друг другу о своих успехах. Но это уже не было меряние мужскими половыми органами. По крайней мере, со стороны женщины. Она, видно, уже сделала вывод, что мужчина молодец и ей сгодится, - так что теперь она кадрила его, так и сяк пытаясь понравиться. То есть она откровенно кокетничала с ним, была неестественно оживлена, смеялась, закидывая голову, и даже иногда вскакивала с места - этакий пятидесятилетний чертёнок на каблучках-копытцах. Мужчина же как будто не видел, что его пытаются обаять. Он продолжал петь свою песню про то, чего он добился в жизни. Этакий глухарь-тетерев: с ним больше не соревновались, но он продолжал доказывать, что у него данный орган длиннее.
Я отметила это мельком - и сразу ушла к людям, позвавшим меня. Мой английский позволил что-то узнать про них. В девяностых они были в наших краях с какой-то гуманитарной миссией, а теперь приезжали с друзьями отмечать юбилей тех событий. Тогда они (супруги-родители) были молоды, дети малы, и это была радость поездки в далекую страну, радость нужности, правильности жизни… В общем, мне было интересно. И да, они оказались религиозные люди, христиане, но не православные. Не помню конфессию. Мы поговорили о разных вещах, о том, кто куда едет, чему-то посмеялись, а потом я пошла спать.
Когда я вернулась в свой отсек, меня встретило просто леденящее молчание. Только теперь эти двое людей заметили мое присутствие. Но я так и не поняла, с каким чувством они смотрели на меня. Не с симпатией - точно. Как будто я сделала что-то ужасное, попив чаю с этой семьёй из далёкой страны. Или же наоборот, им бы тоже хотелось так - но как же можно!
Засыпала я в удивлении, думая, что вот ведь как: с этими людьми из другой страны и другой жизни, другой для меня конфессии, другого языка, мне гораздо лучше, свободней, легче, чем с нашими, вот с этими хорошо устроившимися в жизни, кичащимися своей сытостью людьми.
Прошло несколько лет. И я снова увидела эту женщину. В очень неожиданной ситуации. Но это уже совсем другая история.