НА ФОТО: ВЛАДИСЛАВ БАХРЕВСКИЙ
«Тайна крымчакского переулка» для меня стала своеобразным возвращением к истокам, к истории моего народа. В то же время всю свою жизнь я ощущал себя русским писателем. И это характерно для крымчаков. Покинув джамаат в Карасубазаре, мои предки с головой окунулись в новую жизнь. Они изменились, стали другими, и детей своих воспитывали так, как это было принято в СССР, в духе интернационализма и уважения к обычаям других народов. Русским писателем был и Александр Ткаченко, который только в конце жизни решил погрузиться в прошлое своего народа. Он рассказал о крымчаках из джамаата. Мне же захотелось продолжить этот рассказ, сделав главным героем книги современного крымчака, родившегося в СССР.
Вот только образы «советских крымчаков» не получились такими яркими и сочными, как крымчаков из джамаата Александра Ткаченко. И в этом нет вины моих героев. Дело в том, что Александр Ткаченко писал художественную прозу, превращая древние легенды крымчаков в современный рассказ, настоянный на крымчакском колорите. Я полагаю, что этот уникальный опыт повторить уже никому не удастся, поэтому решил раздвинуть рамки «крымчакской прозы», сделав главным героем моей новой книги… писателя-крымчака. Но об этом чуть позже, а пока рассказ о моих диалогах с известным русским писателем Владиславом Бахревским.
Несколько лет назад Владислав Анатольевич впервые заговорил со мной «под диктофон» на «диком» евпаторийском пляже. Это был разговор ученика и учителя.
Из первого разговора «под диктофон» я сделал сухое «газетное интервью», другого бы просто не напечатали в крымской газете. Редактор на «летучках» поучал репортеров: «Читателям нужны не размышления, а „актуальная конкретика“, привязка к дате, к событию, к информационному поводу». И завершал свое выступление напоминанием о том, что «газета живет один день». С этим трудно было спорить. Читателя газет, «глотателя пустот», как «собачку Павлова» приучили реагировать на призывы, происшествия и судьбоносные решения трех П. — Правительства, Президента, Парламента. Но это еще не все, чтобы материал попал на газетную полосу, нужен был «информационный повод», а если нет информационного повода, то и незачем писать о писателе или художнике.
— Ну, кому сейчас нужны размышления о вечном, о литературе и литературных героях, — твердил редактор, возвращая рукопись. — Вот если бы ваш писатель что-нибудь сказал по текущему моменту или прокомментировал решение Правительства о…
И далее следовал длинный список того, что должен был прокомментировать «ваш писатель».
Комментировать «редакторский список судьбоносных решений» Владислава Бахревского я не просил. Да и что мог сказать писатель, живущий со своими героями в семнадцатом веке, о нашей безумной «незалежности», о политиках-предателях, коррупционерах, взяточниках, продажных тушках-депутатах и о будущем страны, которую сегодня называют Украина.
Зная на своем опыте, как легко рассыпаются в голове сюжетные линии и образы героев, не добравшиеся до бумаги, я старался в Евпатории не «доставать» своего учителя «умными разговорами о жизни», которые могли увести писателя из его мира минувшего. Поэтому в Евпатории мы встречались только для разговора «под запись».
Не стал исключением и 2008 год. Мы договариваемся встретиться у подъезда «летней резиденции Владислава Бахревского» — небольшой квартиры в пятиэтажном доме по улице Советской в Евпатории.
Идем в парк грязелечебницы «Мойнаки». Вечерами здесь собирается детвора со своими мамашами из ближайших домов и стоит несмолкаемый детский гомон и крик.
— А сам-то что пишешь? — спрашивает Владислав Анатольевич.
— Как-то замотался с прошлой осени, — начинаю оправдываться. — Сайтом «Крымский аналитик» занимался, фотографией, записывал воспоминания своих земляков, интервью. К тому же работа в аппарате Верховной Рады Украины отнимает много времени.
— Это не ответ. Ты же писатель, а не чиновник.
— Начинал новый роман, написал первые главы детектива, а потом «выпал из настроения», сделал перерыв, и все рассыпалось. Пропали герои, да и тот сюжет уже не вернуть. Он исчез. Если продолжить, то это будет уже другая история, — пытаюсь оправдать свое безделье. И чтобы увести Бахревского от неприятной для меня темы, вбрасываю домашнюю заготовку:
— Я бы хотел поговорить с вами сегодня не о литературе и детективах, а услышать ответ на очень простой вопрос: «Для чего мы живем? Каков смысл нашей жизни на земле?».
Владислав Анатольевич не ожидал подобного вопроса, задумывается, а я продолжаю: «Человек приходит в этот мир голеньким, потом учится ходить, говорить, с кем-то борется, наживает добро и врагов, а потом становится старым, беспомощным и покидает этот мир в разрезанном на спине черном пиджаке, оставив здесь все, что было для него важным и ценным».
— Мы живем ради жизни. Смысл жизни в памяти, памяти людской. А вот книги писателя не должны быть памятниками, они и через века должны быть жизнью. Если ты работаешь на власть, работаешь, еще хуже, на данного государя, то твоя жизнь очень короткая. Как это случилось со многими лауреатами сталинских премий. А если ты работаешь просто по велению своего таланта, для слова, думаешь о людях, о народе, книга продолжает соучастие в жизни.
От человека, любого, от великого, малого, какого угодно, остается в памяти людей одно — образ. Образ этого человека, и если мы образ не превратили в безобразие — наше счастье.
Мы говорим Лев Толстой: мы что, «Войну и мир» или рассказ о каком-то мужике вспоминаем? Нет, перед нами образ великого русского писателя. Что такое Пушкин — образ. Он может быть у каждого свой, но он — образ. Так же, как и Жуков. Для кого-то, может, Жуков и герой, а я по молодости негативно к нему относился. Жесткий человек. Наверное, на нем много крови, зазря пролитой. Но, тем не менее, это образ победителя, образ победной нашей войны.
Ты спрашиваешь, для чего мы живем, и что останется после нас. Останется ОБРАЗ. Образ человека, который посетил этот мир, прожил отведенное ему время и ушел навсегда, оставив в людской памяти свой ОБРАЗ.
Наверное, точнее не скажешь. И об этом нужно помнить каждому, кто пришел в этот мир…
Книга «Тайна крымчакского переулка» задумывалась мной, как сборник очерков об истории исчезающего народа, а превратилась в воспоминания о прошлой жизни моих знакомых крымчаков, рассказы о писателях, творчестве и о том, как в криминальном сюжете появляются желтые розы. Но это был бы неполный рассказ о моей жизни. В этой книге мне захотелось показать, как мимолетная встреча в самолете превращается в криминальный роман и сценарий двухсерийного фильма.
Я предлагаю вашему вниманию несколько глав из первой редакции криминального романа «Код страха гипнотизера Маркуса Крыми». Этот текст был написан сразу же после приземления самолета в аэропорту «Домодедово». Потом появились подробности, новые герои и весьма запутанный сюжет детектива. В 2013 году эта история легла в основу сценария двухсерийного фильма.