История одного стихотворения. Когда же ещё совершать очередной каминг-аут и покаяние в школьных грехах, как ни 1 сентября?
Школьные пристрастия мои: литература, поэзия, кино и театральное искусство – предполагали кроткий нрав, усидчивость, хорошие манеры и прочие атрибуты прилежной ученицы. Всё по классике Агнии Барто: «Драмкружок, кружок по фото, хоркружок — мне петь охота, за кружок по рисованию тоже все голосовали». Хрестоматийная болтунья, вся в лучах ученья. Шалить, вроде, некогда.
Впрочем, в безупречном наборе интересов скрывался их же конфликт.
Чудное существо с большими глазами, ушами и бантами, априори не желало быть пай-девочкой. Темперамент однако. Поведение моё никак не укладывалось в рамки советских идеалов и представлений о прекрасном, а бунтарский дух и чрезмерная тяга к свободе шли вразрез со всеми увлечениями. Что, впрочем, учёбе почти не мешало.
Учителя были благосклонны. Особенное расположение ко мне питала преподавательница русского языка и литературы.
Искреннее моё восхищение Маяковским, Бродским, Пастернаком, Булгаковым, Гумилевым, Вересаевым, Цвейгом, Голсуорси, Тургеневым, Драйзером, Золя, Буниным, Цветаевой, Андреевым, Куприным, Ахматовой, Короленко и другими великими мира сего находили отклик в сердце учительницы Марины Семёновны.
Шагала я по школьной вехе в именитой компании легко и непринуждённо, пока однажды не споткнулась о Льва Николаевича Толстого с его, прости господи, многотомной эпопеей.
Случилась взаимная нелюбовь с романом «Война и мир». Хватило меня на первый его том. На том запас прочности и попыток иссяк.
Завтра итоговое сочинение, на дворе поздняя ночь, а дома слёзы втихомолку над даже не открытым вторым томом. Муки принуждения разделил со мной кот Барсик. Похлюпав носом ещё пару часов для порядка, легла спать.
Утром на портфеле светлел лист со стихотворением, написанным крупным, красивым маминым почерком. Переписала стихи в тетрадь для сочинений и благополучно сдала на проверку, не задумываясь о последствиях.
На следующий день, как модно нынче говорить, проснулась знаменитой. Мадригал о великом произведении, написанный «талантливым ребёнком», Марина Семёновна зачитывала вслух. Итоговые «пятёрки» гордо красовались в дневнике и журнале.
Признаться в плагиате не хватило мужества.
Вот он, мамин шедевр. «Войну и мир», кстати, я не только осилила, но перечитала пару раз, спустя несколько лет после окончания школы.
Ходит Барсик по квартире: «Мыр да мыр!»
Написал Толстой наш Лев «Войну и мир».
Потрудился он на славу, этот тип,
Ведь не взял же тётю Клаву в прототип.
Пьер Безухов и Наташа – всех не счесть,
И четыре этих тома не прочесть.
Я тянула и тянула на потом,
Еле-еле одолела первый том.
Мне б побегать, порезвиться, погулять!
Надо ж было, обалдую, столько написать.
А учительница в школе неудом грозит.
Что же ты наделал, Лёва?!
Ну и паразит!
Впрочем, что детей так будут мучить
Ты ведь и не знал,
А иначе бы так много вряд ли написал.
Вот была бы я графиней и имела б слуг,
И меня бы вдохновенье посетило вдруг.
В родовой Поляне Ясной, ночью, при луне,
Мысли разные прекрасные приходили б мне.
Кануло всё в Лету,
Иные времена.
Вот продуктов нету, везде одна vойна.
Пьянство, секс, политиканство,
Рэкет, мафия, разврат,
Резонёрство, пустозвонство,
Наркоманы – сущий ад!
Кто-то наживается – по деньгам и честь,
Кто-то бьётся, мается – нечего поесть,
Вся одёжка старая и не купишь новой.
Тут, прошу прощения, уж не до Толстого.
Можно ль о возвышенном думать и мечтать,
Когда мысли заняты – что бы пожевать?
Выжить как, и выстоять, не скандаля с веком,
И остаться чистым, честным Человеком.
Л.А Ненашева
Май, 1991 г.