Кляузы летели во все инстанции, как перелетные птицы, — косяками и стаями.
Каждый раз инстанция, в которой старого кляузника знали по имени-отчеству, вынуждена была выделить человека для проверки сообщённых фактов.
Инстанция вздрагивала и бросала жребий среди сотрудников, кому в этот раз идти на "свидание".
На свидание не хотел никто.
Народ всеми способами увиливал от повинности: кто-то сказывался больным, и в результате половина сотрудников делалась хромыми, слепыми и тяжко кашляющими, кто-то успевал отсидеться в дамско-мужских комнатах, а кто-то, ссылаясь на некомпетентность в данных вопросах, скрывался за дверями кабинета и запирался изнутри.
Честно-то сказать, этому товарищу давно пора было посетить доктора, ответственного за душевное здоровье, но товарищ себя душевнобольным не ощущал и доктора поэтому не посещал.
В этот раз, когда курьер бодро вбежал в кабинет и сообщил сотрудникам, что они могут плясать от радости, потому что им письмо, никто, мягко говоря, не обрадовался.
На конверте значился хорошо им знакомый обратный адрес.
Машка громко заржала: "Счастье! Какое счастье, что я с завтрашнего дня в отпуске!"
Валентина Семёновна молча достала из ящика стола свой измеритель давления.
Аллочка продолжила краситься, невозмутимо и спокойно.
Курьер подскочил к ее столу и вывалил на его свободный край всю корреспонденцию, припечатав ее сверху тем самым очередным письмецом от противного деда.
Аллочка оставила свое занятие ,вскрыла конверт , быстро прочла ,и снова уткнулась в зеркальце.
"Лампочка у него перегорела в этот раз !Девочки! — не отрываясь от маленького зеркальца, произнесла Аллочка, — может, нам его просто потерять???"
Машка тут же подтвердила: "Потерять. Однозначно!"
И... женщины, "потеряли" конверт в мусорном ведре.
Ведро хрюкнуло бумажками и проглотило это письменное недоразумение.
А дело было вот в чем. ..
В маленьком городке деда знали все, ну, или почти все.
Он жил в небольшом старом доме и был вечно всем недоволен.
Домом соседями, магазином на углу улицы, автобусами, водителями и т. д.
Его все раздражало, злило, выводило из себя, и он писал.
Писал он жалобы, претензии и заявления.
То, на что он жаловался, исправить в большинстве случаев было невозможно, и поэтому ответственные органы совершенно не знали, что делать.
Но ещё больше ответственных органов страдала его супруга.
Тихая и скромная пожилая женщина целыми днями вынуждена была слушать старого скрягу и ворчуна.
Она вздыхала и молчала, ибо за много лет все его жалобы знала наизусть и ничего не могла исправить.
Их глубоко пожилой возраст уже не предполагал каких-то там разводов и разъездов.
Поэтому бабушка помалкивала, делала свои дела, а дедово нытье пропускала мимо ушей.
Иногда дед совсем переходил все границы и выкрикивал в адресу бабушки ругательства и непотребства.
Иной раз бабушка вскипала и порывалась опустить ему на череп то, что было в руках, а это, я вам скажу, не игрушечки, потому что в руках у нее были всегда предметы "повышенной опасности ", то половник, то сковорода, а то и большой кухонный нож🙄
В общем, дед рисковал, но риски свои никогда не учитывал, он был уверен в своей непобедимости и исключительности.
Ведь он спасал мир, и, по его разумению, был он спасителем и правдоборцем.
В подъезде перегорела лампочка, как раз в тот самый момент, когда дед, расстроенный тем, что день прошел впустую и ему не удалось ни с кем поскандалить, шел домой.
Перегоревшая лампочка буквально взорвалась в воспаленном мозгу деда, и он, забежав в квартиру, тут же бросился к своему дежурному письменному столу и благоговейно достал подписанный конвертик и чистый лист бумаги.
***
У бабушки с утра не заладилось: сначала у нее подгорела каша, потом она порезала палец, днём у нее пресильно заклинило спину, когда она мыла полы, и в дополнение ко всему ее старенький любимый стульчик, который она миллион раз просила починить деда, взял и сломался прямо под ней.
Бабушка упала навзничь, ударилась спиной и поняла вдруг, что без «скорой» в этот раз не обойтись.
Зная, что дед пошел прогуляться, решила дождаться его, чтоб он помог вызвать «скорую».
И правда, всего минут пять спустя в двери повернулся ключ.
Бабушка севшим от переживаний и сдавившей грудь боли тихим голосом позвала: "Дед, подь сюда!"
Но... дед, увлеченный перегоревшей лампочкой и возможностью отвести душу своим любимым делом, прошмыгнул в комнату, даже не услышав призыва о помощи.
***
В этот раз жалоба на плохую, безответственную работу ЖКХ выходила очень прехорошенькой, дед радовался, что ему, наконец, удалось обнаружить очередной недочёт, и теперь он, истосковавшийся по написанию жалоб, погрузился в этот процесс всецело.
Он писал, зачеркивал и снова писал, чтоб вышло как можно более трагично и как можно более обвинительно.
Наконец, очередной пасквиль был готов и запечатан в конверт.
Не желая откладывать в долгий ящик отправку письма, он, даже не забежав на кухню к жене, выскочил из дома, повернул ключ в замке и побежал до ближайшего почтового ящика.
***
Бабушка смогла чуток приподняться и прислониться к стене, так стало чуть легче, но боль не проходила, бабушка сидела на полу и охала, дышать стало совсем тяжко, и от боли за грудиной пот катил градом.
Попыталась было встать, чтоб дойти до телефона, но поняла, что любое движение приносит ещё бо́льшую боль.
Бабушка тихонько шептала: "Дед, дед, ну где же ты пропал?"
Попробовала опять позвать деда, но боль была такая сильная, а голос совершенно пропал, и поэтому у нее выходил только шепот.
Она поняла, что дед снова пишет очередную жалобу, а за этим занятием он бывал, по обыкновению, очень сосредоточенным.
Пробиться сквозь эту сосредоточенность было делом нелегким и почти невозможным.
Бабушка прикрыла глаза и просто решила подождать, когда он допишет и, как обычно, выйдет в кухню, чтоб почитать ей свое очередное произведение.
Держась за сердце, она с надеждой смотрела на дверь, но та все никак не открывалась.
Наконец дед выбежал из комнаты и...
Вместо того чтоб зайти к ней на кухню, снова выбежал из квартиры, громко хлопнув дверью.
***
Опустив письмо в ящик, дед решил отметить этот удачный день бутылочкой пива и потопал в ближайший магазинчик.
В магазине было людно, откуда-то набежал народ и образовал небольшую очередь к дородной и громкоголосой продавщице.
Народ возмущался медлительностью продавщицы, и дед, почувствовав себя в своей среде, радостно включился в общее недовольство.
Наконец, очередь доползла, дед взял пивка и, спохватившись, решил порадовать жену пирожным, выбрал самое вкусное и, расплатившись, довольный, потопал к дому.
В подъезде дед столкнулся с соседом и, конечно, тут же завел разговор о ЖКХ, которое не умеет работать.
Всласть наобвинявши нерадивых работников ЖКХ, распрощался с уже давно желавшем удалиться соседом.
Наконец ключ вошёл в замочную скважину и отворил дверь в заждавшуюся делового деда квартиру.
-"Мать! Я тебе тут кое-что принес!"— радостно сообщил дед и прошел на кухню.
На кухне, рядом со сломанным стулом, прислонившись спиной к стене, сидела его жена, глаза ее были закрыты.
Выронив сумку, он бросился к ней, начал обнимать, звать ее, но...
Уже было слишком поздно.