Начало было в «Абхазия нелюбовь моя» пост получился длинный, поэтому разбила на части, извините.
Впрочем читателей у меня нет и извиняться вроде как не перед кем. Может пока нет, а может и не будет вовсе. Пишу больше для себя, но вдруг кто в моих опусах себя узнает или мой опыт кому-то поможет?
Итак, не смотря на то, что как минимум двое из нашей компании понимали, что это жжжжж неспроста, что надо тупо развернуться и искать другого квартирного хозяина, мы загрузились в такси и поехали в сторону Абхазии, в Гагры. Марина при этом села на переднее сиденье, а мы как бедные родственники умостились вчетвером сзади. Это было неправильно и я настаивала, что впереди должна сидеть мама, но Марина сказала, что будет показывать дорогу. Таксисту! Местному! Дорогу в Гагры! Блин!
Я слишком хорошо воспитана, чтобы грубить взрослым, а Марина казалась мне очень взрослой и, поскольку мама смирилась, я тоже замолчала и села в машину.
Мы приехали на улицу Важи Пшавелы. Прошло больше 30 лет, а я помню это имя и это странно )) Важа Пшавела, известный абхащский поэт или писатель, а может революционер? Или даже 3 в одном? Не помню, знаю только, что им гордились абхазцы. Гуглить не буду, просто не хочу.
У Марины оказался большой дом с маленьким двориком, который дедом на пополам домик не домик, сарай не сарай, небольшое строение с зарешеченным окошком на три кошки с панцирными сетками, старыми матрасами и списаниям с поездов дальнего следования бельём. Толи муж Марины, толи она сама были проводниками и, как говорится, несли с работы то, что плохо лежит: одеяла, подушки, матрасы и белье, все было со штампом железной дороги.
Можете мне не верить, но мы возмутились.
Поитчей во языцех стало воровство в СССР. Якобы
все тащили с работы все, что могло пригодиться дома.
Я в детстве бывала счастлива, если мама приносила пару листиков разноцветной копирки с работы. Она была исписана и почти слепая от частого использования, но это была настоящая копирка. Ни разу не видела, чтобы она продавалась в магазинах, а то бы на карманные деньги купила новую. А ещё пару раз мама приносила скрепки и чернила для штампов. И то просила никому об этом не говорить. Нельзя ничего брать с работы, даже ручки и карандаши. Люди будут думать, если ты своровать карандаш, значит способен на любое воровство. И только мои мольбы могли её продавить и она приносила мне вожделенную копирку, листочек сиреневой, листочек зелёной и листочек красной. Исписанной, склерой, но такой драгоценной. Папе же нечего было нести с работы, он работал автокрановщиком. Что он мог принести? Гайки и ключи, отвертки? Зачем? Машины у нас не было. Жили мы на Севере, зарплаты у родителей были вполне приличные. А ещё на работе все можно было выпихать и спецодежду, и обувь и даже полушубок. Не знаю, платили ли за это деньги, но спецодежда точно была бесплатной.
И тут Марина, её двухэтажный дом, полный ковров и дорогой мебели, на фоне которой наше жильё казалось сарайчиком, с тремя больничными кроватями и бельём с железной дороги.
Воооот сказала мать, вот поэтому в поездах такое Старк и затертое белье, что его тащат хозяйственные люди, ми же надо зарабатывать на гостях юга.
Тут перед родителями стала дилемма: оставаться в доме расхитителей социалистической собственности или уйти и заявить в милицию и ОБХСС.
Пишу об этом и самой смешно. Ведь выходит, что не только мои родители были честными, но и люди, которые их окружали в повседневной жизни тоже были честными и ничего не тащили с работы. Иначе эта ситуация не оказалась бы для них таким шоком. Кажется мама испугалась не на шутку, что если мы тут останемся и к Марине придут с обыском, мы тоже окажемся под подозрением, ведь мы не сообщили куда следует о том, что увидели. Неужели это действительно было со мной и моими родителями?
Насколько помню, мама всё же задала Марине вопрос о происхождении белья и одеял и Марина ответила, что это списанное с поездов, которое надо было утилизировать, но предприимчивые проводники разобрали белье по домам, в хозяйстве пригодится.
Мама поуспокоилась и решила все же здесь остаться. Перелёт, долгая дорога на такси, усталость сделали своё дело и мы расположились в нашем сарайчике. В окне не было даже стёкла и мама решила, что зимой здесь хранят что-то, а летом, когда большой наплыв отдыхающих, сдают как отдельное жильё. В комнаты в доме Марина нас селить отказалась наотрез: У вас ребёнок маленький, все ковры мне описает, я их потом не растираю. И снимать их тоже не буду, не для того стелила. Видимо решила уже, что мы «мягкий хлеб» или по-простому лохи.
Впрочем, так и было. Мама заплатила за неделю, чем Марина была весьма недовольна, но тут мама была тверда как скала. Нам она тихонько сказала, что уж неделю-то мы поживем, а если не понравится, то уедем в другое место. А если заплатим сразу за 3 недели, то денег назад не получим, если вдруг решим уехать.
Мы расспросили про дорогу к морю и пошли.
Пыльная тропинка шла мимо каких-то цементных заборов и пыльных же кустов, мимо домов и переулков, превратилась в дорогу с двойной колеёй на которой почти не было асфальта, но сама земля была твёрдой, как асфальт. Мы шли и я осознавала в какой отдых втравила родителей, себя и мелкого сыночка. Он на радость мне шустро шёл вперёд, ему было интересно и очевидно, он ощущал себя в полной безопасности. Это меня немного успокаивало.
Наконец мы пришли на море, вход был какой-то неустроенный. Это не был благоустроенный пляж, а какие-то задворки. Потом я побываю на разных пляжах у разных морей, но такого убожества я не видела больше нигде. Крупная галька под ногами была щедро разбавлена объеденными кукурузными початками, казалось, что этих початков больше, чем гальки. Мусор из обрывков газет, бумаг и окурков никто и никогда не убирал. Море было грязное и неприветливое.
Теперь нам стало понятно, почему сын Марины, да и сама Марина сказали, что никогда не ходят на море. Марине вроде как некогда, а сын откровенно выдал, что там грязно, отдыхающие все загладили.
Знаете, это ведь очень унизительно терпеть такое отношение: жить в сарайке, спать на ворованном белье, утешать себя, что оно списанное, ходить на море по грязной тропинке, покупать по дороге початок варёной кукурузы за рубль, устраиваться на грязном заглаженном пляже, полном огрызков и мусора, пусть и выжженного солнцем и промытого морем. Как же надо было себя неуважать, чтобы согласиться на такой отдых?!
Но это было только начало, я продолжу потом
