Полковое священство в конце XVII столетия было незначительной корпорацией, сливалось с епархиальной жизнью и не было необходимости в особом управлении. Петр Великий вел обер-священников и обер-иеромонахов. Дивизионные благочинные. Император Павел совершил решительное отделение военного священства от епархий. Митрополит Амвросий Санкт-Петербургский вместо Гавриила (тот был переведен на новгородскую кафедру). Павел благоволил к Амвросию. Митрополит Амвросий был родным дядей протоиерея Павла Яковлевича Озерецковского, который стал обер-священником и вошел в доверие к императору. Вскоре все попадает под власть Озерецковского, ставшего кроме того и членом Святейшего Синода. Что особенно раздражает членов Синода, что о. Павел выходит с докладом непосредственно к императору. Озерецковский получает разрешение на организацию особой армейской семинарии для подготовки военных священников. В первую очередь в нее должны приниматься дети военного духовенства, причем за казенный счет. Разместилась эта семинария на Васильевском острове в доме Тверского подворья. Армейская семинария стала любимым детищем первого обер-священника армии и флота. Она стала важнейшим этапом в выделении военного духовенства в особую церковную организацию.
Но тут был убит император Павел, многие изменилось в Российской Империи. Члены синода приняли меры к ограничению власти протопресвитера Озерецковского. В 1801 году Святейший Синод нашел, что определялись в полки и флот священники «происходя мимо его, часто неравным и неудобным по епархиям разделениям, вводит некоторые из них, а особливо санкт-петербургскую, в отяготительные распоряжения». Тут можно отметить два момента: Святейший синод устанавливал свою власть над этими процессами и хотел положить препоны влиянию посторонних организаций на духовную консисторию. ПСЗ XXVI 19835.
О. Павел обратился к родственнику ‑ митрополиту Амвросию за поддержкой. Но он принял сторону Синода и как первоприсутствующий убедил других членов подписать протокол, что Озерецковского надо удалить из Синода, так он совершенно бесполезен. Этому предшествовала ссора племянника с дядей. Еще до этого была проведена попытка упразднить семинарию. После всего этого о. Павел умер от паралича 12 мая 1807 года[1]. Вообще Озерецковский хотел стать духовником императора Павла, что, по его мнению, способствовало бы возвышению армейского духовенства и помогло бы утверждению армейской семинарии. Обер-прокурор Яковлев считал, что Озерецковский преследует корыстные цели, и что семинария приносила ему доход не меньше хорошей епархии. Но со смертью императора Павла и последующей за ней смертью Озерецковского значение военного духовного ведомства стало падать. Как Синод, так и епархиальные архиереи пытались ограничить власть обер-священника, стремились вернуться к прежним порядкам, так как не понимали, что развитие и укрепление армии влекло за собой становление и укреплении института военного духовенства. Процесс этот был необратим. Но все же его постарались притормозить: первый неприятный сигнал прозвучал после обращения Озерецковского к самому императору. После смерти О. Павла вообще все реформы военного духовенства были сведены на нет. Под властью обер-священника остались военные священники, но принимались они в его ведомство по распоряжению Святейшего Синода. Происходило это так: кандидат в военное священство подавал прошение своему епархиальному архиерею, а тот обращался в Синод. Если тот давал разрешение, то священник переходил в военное ведомство Иногда сам Святейший Синод внимая просьбам военных у коллегий, предписывал епархиальным архиереям выделять священников на открывшиеся вакансии в полках. Увольнением священника также ведал Святейший Синод[2]. Нетрудно догадаться, что в военное ведомство должны были попасть священники имевшие конфликт со своим архиереем или сильно проштрафившиеся. То, что порою в военное ведомство шли не самые худшие, а порою и самые лучшие священники можно объяснить только патриотизмом и жертвенностью русского духовенства. Назначение священников на флот происходило по требованию адмиралтейской коллегии и также целиком зависело от Синода. Синод предписал большой частью санкт-петербургской, или же соседним тверской и псковской консисториям обеспечить занятие возникающих вакансий флотских священников для чего выделить нужное количество монахов. Обер-священнику дается указание согласно инструкции 1797 года «не входить без представления Святейшего Синода и утверждения его ни в какие распоряжения». Так же должны были давать отчеты по суммам по управлению военным духовенством и семинарии. Это означало полную зависимость от Синода. Даже награждение священников за усердное служение теперь во власти епархиального архиерея. Пособие престарелым священникам назначалось Святейшим Синодом. Но отстранение обер-священника от руководства военным духовенством довольно быстро сказалось. На Синод обрушались просьбы о замещении священнических вакансий в армии, которые поступали от военных начальников в военную коллегию, та давала знать Святейшему Синоду. Получалась огромная переписка, и на нее уходило много времени. Синод понял, что такая система неэффективна и разрешил шефам полков сразу обращаться к обер-священнику, который делал представление в Синод[3].
Потом постепенно обер-священник получил права определять и увольнять священников. Переводить полковых священников по своему усмотрению, только докладывая об этом Святейшему Синоду. В случае наложений епитимий Святейший Синод обязал преосвященных в случае поступления жалоб и обвинений священников обращаться к обер-священнику, тот делал заключение и подавал на рассмотрение Синода ПСЗ 27147
1814 штат гвардейского корпусного штаба им стал протоиерей Торопогрицкий[4]. 1816 за отличную службу Торопогрицкий стал обер-священником гвардейского полка Святейшего Синода. Святейший Синод объявил Высочайшую волю, что Торопогрицкий по своей должности должен сообразоваться с правилами для обер-священников армии флота. То есть в армии появилось некоторое двоевластие. Священники гвардейского ведомства, имевшие приходы должны были обращаться к епархиальным архиереям.. В 1844 году духовенство гренадерского корпуса было также подчинено обер-священнику гвардии. Происходило это из-за привилегированного положения гвардии и гренадер.
В 30-ые годы XIX столетия обер-священник армии и флота Державин поставил перед Синодом вопрос: кому должны принадлежать неподвижные церкви в госпиталях, крепостях, батальонах. Торопогрицкий кроме того, что стал обер-священником, был назначен настоятелем малой церкви Зимнего дворца. В последующее время должности обер-священников главного штаба, гвардии и гренадер занимались старшим духовным лицом придворного ведомства.
Воинское начальство обратилось к Державину[5] с просьбой о причислении постоянных армейских церквей к его ведомству. Это давало им некоторые преимущества. Свечные доходы, шедшие в распоряжение комиссии духовных училищ в таком случае могли бы идти на украшение храмов. Кроме того эти храмы нужны были для военных священников прослуживших много лет в армии и нуждавшихся в спокойном, соответствующем их летам и заслугам месте.
Синод понял, что обер-священник пытается распространить свою власть и на церкви, которых в его ведомстве ранее не было[6].
В Синоде возникли разногласия по отношению к обер-священникам. Одни указывали на духовный регламент п. 10 «Всяк коего либо человек подлежит в духовных делах суду того епископа, в которого епархии пребывает». То есть священники военного ведомства должны быть подсудным епархиальным архиереям.
Вопрос об подсудности священников выступили митрополит Серафим Новгородский, архиепископы Иоанн Тверской и Симеон Ярославский. Они ссылались на указы 1801 года, направленные против власти обер-священников. Решено, что ставить в эти церкви священников будут епархиальные архиереи, но уведомляя обер-священников о возникающих вакансиях. Обер-священники тоже могли предлагать своих кандидатов.
Когда обер-священники же в свою очередь ссылались на постановления Синода, то епархиальные архиереи называли их частными определениями, меняющимися в зависимости от ситуации. За обер-священниками остались храмы в крепостях, госпиталях, батальонах. Дозволялось им и строительство новых храмов.
Это по Высочайшему императорскому указу 1801 28 февраля.
Указ 1817 говорит о церковных суммах на содержание священников и церковнослужителей при постоянных храмах.
Синод не решил вопрос о нахождении постоянной армейской церкви. В апреле 1826 года на докладе по этому вопросу Николай I написал собственноручно на докладе. «быть по мыслию покойного обер-священника и впредь нового не заводить, представить Мне список всех церквей, состоящих в ведении обер-священника». Державин умер в 1826 году.
После перехода из епархии в армейское ведомство духовенство постоянных храмов приравнивалось в правах с полковым священством и поэтому обратилось к обер-священнику Мансветову[7] принять своих детей на казенное содержание в счет сумм, отпускаемых на военную семинарию. По этому поводу был указ Святейшего Синода 1828 4 февраля в котором говорилось, что это невозможно.
С переходом епархиальных храмов в армейские круг деятельности обер-священника сильно расширяется. В 50-ые годы Кутневич жаловался нам многочисленность и разнообразие дел.
В 1846 году Синод поручил Кутневичу совместно с высокопреосвященным Гедеоном составить проект постоянного присутствия из находящихся в СПб священнослужителей. Арх. канц. Гл. свящ. армии и флота. 1846 № 239.
Но Кутневич был против постоянного присутствия. Он считал, что священникам бы пришлось ездить в канцелярию издалека и это сильно бы обременяло. Их поэтому он добивался увеличения штата канцелярии и повысить оклады уже имевшимся служителям..
Но высокопреосвященный Гедеон считал, что это не избавит обер-священника от трудностей связанных с перепиской. К тому же многие из дел требуют коллегиального обсуждения. В некоторых вопросах, например судебных архиепископ Гедеон предлагал обратиться к местным епархиальным консисториям. Но, как уже говорилось, полки все время находятся в движении из епархии в епархию и судебное следствие будет затрудненно: придется передавать его из руки в руки.
Кроме того от начальства нельзя отнимать суд, это ослабляет его значение. Ранее судебные дела решали епархиальные духовные консистории, которые выносили решения и уведомляли о них обер-священника. В 1853 году обер-священникам гвардии и гренадер, армии и флота указом Синода было разрешено назначать следствие по правилам, изложенным в уставе духовной консистории. Если же преступления вели к исключению из духовного звания, то разрешение их превышало власть обер-священникаи то был вынужден просто увольнять их из своего ведомства и передавать дела провинившихся епархиальным архиреея, из епархий которых они были призваны в военные священники[8].
В 1853 году обер-священники уже приравнивались по правам к епархиальным архиереям. В 1858 году обер-священники были переименованы в главные священники. Передачей судебных дел в ведение обер-священника закончилась его борьба за свой статус с Синодом. Теперь все увольнение, назначение, перевод, епитимьи – все находилось в ведении только обер-священника и ему уже не требовалось благословение Синода. Главный священник избирался Синодом, как епархиальный архиерей. 2-3 избранных кандидата передавались на Высочайшее утверждение. Подытоживая сказанное, надо отметить, что главный священник армии и флота по статусу был фактически равен епархиальным архиереям. Единственное, что ему было по своему сану недоступно – рукополагать новых священников
Главный священник по содержанию и привилегиям приравнивался к генерал-майору. А по эмеритуре[9] – генерал-лейтенанту. Только рукоположение священников зависело от архиереев, но и оно осуществлялось по представлению главного священника. Наблюдение за поведением военного духовенства осуществлялось благочинными. Главные священники производили суд и предоставляли Синоду отчет. Хозяйственная часть тоже под наблюдением главных священников. Свои административные распоряжения посылают в виде ордеров – особенность, которая подчеркивала, что отношения главного священника и рядового духовенства имело характер военной дисциплины. Но у архиереев было больше власти. Так братства при храмах и монастырях открываются с благословения епархиального архиерея. Архиереи мот разрешить постройку храма в городах и селах, открывать домовые церкви, решать разные вопросы по бракосочетанию. За разрешением подобных вопросов главные священники должны были обращаться в Синод.
В 1816 году по желанию командующего Кавказской армией их армейский благочинный получил звание корпусного священника.
Корпуса действовали отдельно от армий, и в 1812 году были назначены временные корпусные священники, которые по соединению с армией возвращались на свои места.
Теперь эта должность становилась постоянной. В военное время при главной действующей армии – полевой обер-священники. В 1812 году протоиерей Торопогрицкий получил высочайшее повеление следовать в поход лейб-гвардейским Преображенским полком в Вильно и там находился при главной квартире. Одновременно он должен был отправлять должность благочинного гвардейских полков. Торопогрицкий в 1814 году был назначен главным корпусным священником. Святейщий синод с большой неохотой допустил должность полевого обер-священников. В 1812 году главнокомандующий западной армией просил Святейший Синод сделать прот. Левицкого полевым обер-священник, но Синод ответа на этот запрос не дал.
Благочинные должны были следить за священниками. «Надзор благочинных касается и отношение к рядовым, с которыми священникам должен обращаться в духе кротости, а не как офицер к солдату. Во время сражений и военных действий благочинные, чтобы священники находились в своих полках для отправления соответствующих молебствий и для воодушевления «»пламенем веры и благословения своих духовных детей быть готовыми победить, или положить свою жизнь за веру и отечество»[10]. Благочинные должны были также надзирать за тем, чтобы полковые священники не пускались в бесполезные споры с иноверцами и не ходили в их храм, чем могли бы соблазнять нижние чины. За проступки благочинные делали замечания и выговоры виновным. А если те не хотели исправляться, то сообщали о них главным священникам.
Подводя итог, можно сказать, что управление военным духовенством складывалось при непрерывном противодействии епархиальных архиереев и Синода. Кроме того мешали амбиции некоторых священников, состоявших при важных подразделениях, гвардии, гренадерах, штабах действующих армий. Скорее всего это была инициатива, соответствующих командующих. Но она создавала раскол в управлении военным духовенством, который ликвидировался совсем не просто.
От исторического описания взаимодействия командира священника и главного священника и синода перейдем к нынешнему времени. В 1995 году решением Священного Синода от 18 июля был создан Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями. Главной его целью было взаимодействие с армией. Но так как отсутствовала юридическая база для создания полковых священников, то его деятельность свелась к просветительской работе и проведения эпизодических богослужений в армейских подразделений. Сегодня такая юридическая база получена. Каковы же перспективы развития военного священства? Важно, чтобы она развилась с учеником национального и исторического опыта России, а не путем копирования западных образцов. Пагубность такого копирования проявилась в самом начале создания этого института в петровскую и после петровскую эпоху. Образцы чаще всего брались с протестантских стран, где церковь была подчинена государству. Это недопустимо для православной церкви по каноническим соображениям. Такое копирование со служб капелланов сегодня невозможно. Церковь например не согласится, чтобы священнослужители оказались военнослужащими. «Институт военного духовенства будет организовываться сверху вниз. В ближайшее время планируется создать в Министерстве обороны Управление военного духовенства и ввести в штат Министерства 250 штатных священнослужителей, которые будут представлять четыре традиционные для России конфессии», - говорит отец Дмитрий Смирнов. Но, это не означает создания подчиненной гражданской власти организации. В частности, уже решено, что как и до 1917 года, военный священник будет гражданским лицом. Он же разъясняет: «Присвоение священникам воинских званий не свойственно нашей отечественной традиции».
Надо использовать собственный исторический опыт. Можно исследовать подобный опыт других православных по преимуществу стран, например Греции и Сербии. Но если Греции уже есть действуют капелланы с давних времен, то в Сербии служба военных священников находится в еще более зачаточном состоянии чем у нас . Какие же мы можем сделать выводы из приведенного выше исторического описания? Что касается отношений командира и священника, то сложность этого вопроса стал очевидной еще в XVIII веке. Командир считал, что согласно уставу так все члены подразделения подчинены ему, то нет оснований исключать его из этого списка. Священник справедливо полагал, что может подчиняться только духовному начальству. Постепенно были выработаны там решения это проблемы. Священник проводит свою деятельность, согласуясь с начальством и получая у него разрешение. Это и понятно его деятельность не может мешать боевой подготовке и ведению боевых действий. Сейчас ситуация более сложная, чем в то время. Как и тогда, так и сейчас много людей иных исповеданий и атеистов, в том числе и среди командного состава. Поэтому надо в соответствующем приказе оговорить время и условия совершения православных богослужений и причины, по которым они могут не состояться. Это снимет часть возможных недоразумений. Но в истории мы видим, что не только соответствующие Указы приказы создавали нормальную атмосферу, но и осознание важности служения священника. Священник в армии нужен не только для обеспечения прав совести и для военнослужащих положенных им по Конституции, но и для повышения боевой способности армии, которая сейчас как и 100 и двести и тысячу лет назад зависит от духовного состояния воина. Православная церковь всегда воспитывала свою паству в духе жертвенной любви к Родине. Важно разъяснять важность служения армейских священников командирам. А еще важнее, чтобы они сами воочию убедились в этом. Тут надо обратиться к сути проблеме: важно чтобы в армию попадал не худшие, а лучшие священников. На первом, нынешнем этапе это легко обеспечить. Предполагается создать только 200 вакансий для военных священников, тогда как в армии сегодня реально действует около 2 тыс. священников. Так что случайные люди в армию сегодня вряд ли попадут. Но как мы уже видели были моменты в истории, когда подбор военных священников ложился на епархиальных архиереев, которые по вполне понятным причинам старались направлять из своей епархии не самых лучших священников Избавится от этой опасности поможет т главный священник, который должен заниматься подбором кадров и отвечать за них. К этому нас подводит опыт дореволюционной церкви. Причем если смотреть далее, то следует задаться вопросом: не следует ли поставить во главе военного ведомства сегодня епископа с правами епархиального архиерея? Он бы смог не только подбирать себе достойные кадры из других епархий (на канонических основаниях обязательно с отпускными грамотами от епархиальных архиереев, но и сам рукополагать достойных кандидатов. В подготовке подобных кандидатов помогла бы ему армейская семинария, которую так же надо воссоздать. Возможно, на первоначальном этапе, надо кое-где прибегать к помощи епархиальных священников, разумеется, с благословения архиереев. Такая практика существует в современной Греции.
Но главное, надо понять требования сегодняшнего дня. «Служил полковой священник, седой старец. Тихий проникающий в душу голос, – так пишет о полковом священнике участник его собрат, наблюдавший молитву[11]. На сотнях солдатских лиц строгая сосредоточенность. Многие стоят неподвижно, подняв блестящие от слез глаза кверху. Вот как мог собрать воедино свою многочисленную и непростую паству старенький священник с тихим голосом. А такой в наше время не смог бы прыгнуть с парашютом или вести секцию бокса[12].
И сегодня армия еще острее нуждается в мудром, опытном пастыре, не боксере и каратисте бывалом солдате, а именно в пастыре. Быть может ставку делать надо не на только что уволивших в запас, но лучшими кандидатами на наш взгляд были бы священники из военнослужащих, но имеющие большой опят служения в священном сане. Незабывшие армию, но душою, умом и сердцем уже принадлежащие священническом служении. Быть может стоит подумать о том, что следует направлять в иеромонахов не только на флот, но и в армию, хотя это идет в разрез с исторической практикой. Иеромонах более экономически независим, может полнее отдаться служению, перед ним не станет «проблема треб».
Кроме того следуем вспомнить, что история военного духовенства, не завершилась революцией, и белая армия тоже имеет опыт военного духовенства. Военное духовенство белой армии возглавлял уже не священник, а архиерей. Если во главе военного священства станет в архиерей с правами правящего архиерея, то это во много раз усилит службу полковых священников. Кое-кто может сказать, что это противоречит канонам. Не совсем так, ведь были же случаи, когда целые народы, переходя на территорию других поместных церквей сохраняли свое управление. Перед нами, пример, Русской Православной Церкви Заграницей, которая существовала как единой целое до соединения с Матерью Церковью, а после соединения, она сохранила свое автономное управление. И на одной территории, например, в Германии существуют храмы, подчиняющиеся разным церковным управлениям. И нет никаких конфликтов, столкновений между храмами, подчиняющимися непосредственно Московскому Патриархату и РПЦЗ МП. Кроме того никто в древние времена не мог предусмотреть такого развития армии и вооружений, которые мы наблюдаем сегодня. Кроме того транспорт и связь получили такое развитие в сегодняшнее время, что архипастырь находящийся в Москве может управлять храмами разбросанными оп территории всей нашей Родины. Кроме того управление облегчит введение благочинных, распределяющихся по географически структурному принципу.
Подобный правящий архиерей, подбирающий, готовящий, для себя кадры и сам рукополагающий иереев, по власти равный епархиальному архиерею, чрезвычайно усилит организацию военных священников. Единственно, что может быть утеряно – это братская атмосфера в среде военного духовенства, которая отмечалась многими в предреволюционный период. Но здесь все зависит от личности архиерея, от того как он построит свои отношения с подчиненным священством. Делать выводы и решать - это право и обязанность нашего церковного управления: Соборов, Синода и Патриарха.
Так что будем т них ждать решения этой непростой, особенно в современном мире задачи.
[1] . Из прошлого Русский Вестник 1869 г апрель
[2] Архив канцелярии главного священника армии и флота 1800 г
[3] П.С.З. XXVIII 21242 1804 г.
[4] Обер-священник Главного штаба и войск гвардии и гренадер, протоиерей малой церкви Зимнего дворца; † 11 июля 1828 г.
[5] Обер-священник Иоанн Семенович Державин (1804-26 гг.),
[6] П.С.З. 1826 апр 14 № 264.
[7] Обер-священник армии и флота (1827-1832) гг
[8] Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ. С. 33. Указ Синода от 6 февраля. 1853 года.
[9] Э. касса военно-сухопутного ведомства учреждена в 1859 г. для обеспечения оставивших службу чинов военного ведомства, а также их вдов и сирот; с этой целью Э. касса выдает вышедшим в отставку участникам её пожизненные пенсии, а семействам их — пенсии или единовременные пособия. Средства Э. кассы были образованы по Положению 25 июня 1859 г.
[10] Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ. С. 47.
[11] Прот. Е.Я. Корреспонденция. Всенощная в поле. Вестник военного и морского духовенства. 1914. №2 22 С. 784.
[12] "К пастве в погонах". Красная Звезда. 23 сентября 2009 года