"Когда зацветет терновник" (отрывок)
Он так и не ложился. Пришел под утро и остаток ночи прождал солнце на лестнице снаружи. Пришла. Теплая… Послал все в бездну и обнял дрожащие на прохладном ветру плечи под тонкой тканью, вдохнул горько-сладкий запах волос и почувствовал, как один за другим падают стальные обручи, которыми он сковал себя, надеясь выглядеть достойным сыном и наследником на вчерашнем приеме. Глаза закрыл, чтобы не видеть ничего, чтобы только ее запах и хрупкие теплые плечи, и бесконечная робкая нежность.
— Прости, прости, прости меня, — шептал он, как заведенный, и дышал полынным медом. Свет Истока… Как сладко…
— Хаэл’ти, — голос шелестом листьев, и столько искренней тревоги, что он не выдержал и сжал еще сильнее. — Хаэл’ти, с вами все хорошо
— Хорошо, — ответил он, — теперь хорошо.
Поднял на руки и унес к себе. Уложил на постель и лег рядом, бросив драгоценное кетлу, венец и подарки на полу. Свернулся вокруг нее, и прижал к себе, ближе, чтобы чувствовать ее всем телом. Глупая, вышла босая… Маленькие холодные ступни упирались в его колени и постепенно согревались. Колотящееся сердечко успокаивалось.
— Спи, — шепнул он, касаясь губами кончиков пальцев спрятавшейся в его ладони руки, на которой, так же, как и на его собственной, теплым зеленоватым светом плелась лоза. — Спи.
И она уснула. Таэрен тоже почувствовал, что проваливается в сон, но ему было спокойно, и это было правильно. Только так и было.
Когда он проснулся, ложе рядом пустовало. Испугался и тут же ощутил облегчение — просто мираж, ночная греза, навеянная усталостью и вином, выпитым на пиру. Одежда, в которой он уснул, измялась, и он без сожаления избавился от нее, небрежно бросив дорогую ткань на пол, туда же где лежало кетлу, ветвь венца, пояс с морионами от навязанной невесты и кинжал от Ривеллира. Подумав, все же поднял символ власти и подарки и отнес к иным драгоценностям. Затем с наслаждением искупался. Было до странного спокойно
В гостиной на столике стоял завтрак. На внутреннюю поверхность чеканного подноса набросили «горячий камень», и еда и травяной чай остались теплыми. Отдал должное мастерству поваров и допивал уже вторую чашку чая, когда понял, что что-то не так. Отставил тонкий фарфор и снова огляделся. Так и есть — дверь в комнату тинт была закрыта. Почему его так волнует подобная ерунда? Ллориен ведь даже не понимает…
Стоило ее вспомнить, как на коже рук тут же проступил знакомый рисунок лозы. Нестерпимо захотелось позвать, увидеть, коснуться тонких запястий… Спустя минуту обнаружил, что идет по коридору. К ней.
Отрывок из моей книги "Когда зацветет терновник"