Если Вы хотите сначала узнать больше о книге в целом и о её главных героях, то посмотрите сначала Предисловие (Часть 1 сериала): "Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге (Предисловие, и Глава 1, часть 1)"
***
Первые одиннадцать частей "Повести об Апостолах..." смотрите по ссылкам в списке Литературы (в конце публикации).
Напомним, что в предыдущей серии "Повести об апостолах..." мы рассказали об обсуждении молодым римлянином Ремом и его другом (зороастрийцем Бахрамом) Ветхого Завета с книжником Иосией (из числа семидесяти апостолов). Они обсуждали, в частности, и некоторые пророчества Ветхого Завета. Напомним, что действие предыдущей (9-й) главы книги "Повесть об Апостолах... " происходит летом, в год Распятия и Воскресения Иисуса Христа, вскоре после Пятидесятницы. Теперь продолжим изложение этой книги нашего автора. Эту главу книги можно читать и отдельно, вне предыдущего контекста.
Глава 10. Анания и Сапфира (часть первая: спец. служба Афрания готовит своих агентов)
К середине лета этого года, то есть через полтора месяца после Пятидесятницы, новообращенных назореев было уже более восьми тысяч! Большинство из них были люди бедные, но после исцеления хромого Хирама у Красных ворот появились и состоятельные иудеи и эллины. Из прежних учеников самого Иисуса только Иосиф Аримафейский и Иосия Кипрянин были по настоящему богатыми людьми. Иосиф ещё до Голгофы тайно помогал назореям, а после Пятидесятницы уже открыто.
Вскоре после того разговора, который был в доме Бахрама с Иосией, мы узнали, что он продал все свои земли и имения на Кипре и в Иудее и все, до последнего сестерция, деньги передал Апостолам, в казну общины!
Общее правило дарения, которое без всяких постановлений и договоров соблюдалось при этом, состояло в том, что каждый желающий помочь общине приносил столько, сколько считал для себя возможным, и даренные суммы не обсуждались. Иосия был первым, кто продал и отдал общине все, — и это сразу стало известно в Иерусалиме. Он сам сказал об этом Апостолам, а в кругах деловых людей города утаить любую куплю-продажу было невозможно.
Несколько дней среди купцов, банкиров и лавочников только и разговоров было, что о безумстве Иосии Кипрянина. У него остался только один собственный дом в долине Сыроварен, но и его он предоставил общине. Однако на такое полное дарение решился пока только он, — может быть после нашего разговора о будущем разорении Иерусалима и рассеянии иудеев.
Офицер Афрания задаёт свои вопросы.
Прошло несколько дней, и однажды вечером к нам домой зашёл редкий гость из претории, тот самый Титус, на негласной службе которого я как будто состоял, но ещё никак не служил, и после встречи в книжной лавке не виделся. Поговорив немного о римских новостях, о банке "Севт и сын", с которым имел дело и мой отец, он перешёл к тому, о чем говорили в Иерусалиме уже несколько дней. Вопрос он задал и отцу, и мне:
— Смогли бы вы, будучи в здравом уме, продать всю свою собственность и пожертвовать деньги Кому-бы-то-ни-было? Хотя бы сам Юпитер спустился с Олимпа и сказал бы, — тут Титус рассмеялся, — что ему нужны подобные приношения? Я не могу понять этого, Сидоний и Рем. Объясните мне, если можете.
Мы посмеялись вместе с Титусом и отец сказал, что, скажи Юпитер такую глупость, другие боги свергли бы его с Олимпа, а люди посадили бы в приют умалишенных. Все знают, что собственность есть основа цивилизации и закона, порядка и мира.
Я должен признаться, что тоже не понимал Иосию, — даже зная его переживания о грядущих черных днях Иерусалима. Но об этом нашем разговоре в доме Бахрама я решил сегодня молчать. Все равно Титус ничего не поймет, я чувствовал это. Да и не поверит он ни мне, никому, что из писаний и астрологии следует это.
— Может все же ты, Рем, знаешь что-нибудь ещё? Может был у Кипрянина разговор с кем-то из Апостолов? Может те сказали, что ему грозит разорение? Я спрашиваю, потому что никогда не замечал за этим богатым и набожным иудеем ничего ненормального. Знаете ли вы, что он с младых лет учился в Иерусалиме у самого благоразумного среди иудеев священника Гамалиила? Все его ученики отличаются умом и трезвомыслием. Если бы все иудейские священники вышли из его учеников, у нас, римлян, и забот бы здесь не было. Этого законоучителя уважают и иудеи, и мы. И тут — такое! Я по просьбе Афрания проверил все его счета и дела у купцов, — все в порядке, дела у него шли хорошо. Что же случилось? Нет, говоришь ты, не было разговоров? Ну, может ты и не знаешь, верно. Хорошо, как он тебе теперь кажется? Такой же как раньше, или что-то изменилось в нем?
Я ответил Титусу:
— Нет, вроде не изменилось. Впрочем, ведь мы цивилизованные люди, а иудеи все же фанатичны, и в назореях тоже. Иногда их трудно бывает понять. Иудей способен пойти во всем до конца. Так всегда было и, наверное, будет, — если Гамалиил их не переучит. Никто из не-иудеев не поступил как Иосия. Есть богатые эллины и сирийцы, которые жертвуют в общину, но они ведут себя в дарении цивилизованно, оставляют многое себе, и все это знают, и никто это не обсуждает.... Изменился ли Иосия? Может мне кажется, но какая-то тоска, похоже, есть у него в душе, хотя открыто он это не выказывает.
— Хорошо. Но ведь и среди иудеев один только Иосия поступил так, верно? Не понимаю все же, — вздохнул Титус. — Ладно. Вот ещё вопрос тебе, Рем: всякого ли принимают в вашу общину? Достаточно ли прийти к Петру или Андрею и сказать, что верую в Сына Божиего Иисуса Назорея, — так я сказал? Всякого ли иудея или не-иудея принимают в общину?
— Апостолы, не только Петр, но и все двенадцать, видят человека насквозь, — будь то иудей или сириец, или римлянин. Они сразу видят, верует ли человек в сердце или только говорит об этом. Хотя до сих пор, по-моему, никто и не приходил в назореи без веры. Кому бы это надо было? Не было таких. Нечего там делать неверующему. Иудею — только неприятностей от синедриона искать, а не-иудею без веры там уж вовсе странно быть. Я видел своими глазами воскресшего Иешуа, и как Он ушёл на небо, поэтому верю. Ты знаешь это, Титус..
— Знаю, знаю. Может, если увидел бы, и сам поверил, кто знает. Но насчет того, что Пётр и другие видят людей насквозь, позволь с тобой не согласиться. Ты не видел их, этих рыбаков, в дни Голгофы, когда распяли на столбе их Иешуа. Они были растеряны как мальчишки и боялись всего, как женщины. На них жалко было смотреть, — я видел Петра в то утро, и других видел. Один Иоханан Зеведеев держался тогда, но он из знатного рода, из хорошей семьи, это чувствуется. Но и он, я видел тогда, не с сердцем орла и не семи пядей во лбу, — он тоже растерялся, хоть и не запутался в соплях, как Пётр и другие... Ну хорошо, Рем. Что-то ты пряснил, хотя многое мне не ясно все же. Ладно, посмотрим, что дальше будет.
Вы ведь не удивляетесь, — обратился Титус теперь к моему отцу и подошедшей теперь матери, — что Афраний интересуется все этим делом? Девять тысяч человек назореев, сектантов, это уже серьезно. Нам надо представлять себе, как могут сложиться дела. Спасибо вам за гостеприимство, Сидоний и Тиния. И тебе, Рем, спасибо за ответы, за разъяснения.
Титус доброжелательно и внимательно посмотрел на меня и ушёл. Ну и ладно. Разговор был вполне доброжелательный, — я вопросительно посмотрел на отца. Он улыбнулся и подтвердил, что все нормально, и что я вел себя, вполне, как он выразился, "вполне цивилизованно". Ну и слава Богу. Сегодня пойду, как и собирался, к Эвнике, а завтра — к Петру и Андрею, расскажу им все...
Но тут я вспомнил, как срочно прислал мне свое послание Андрей, и решил идти к Апостолам прямо сейчас. Мать ещё нарочно задержала меня на четверть часа, — чтобы Титус добрался до претории, и я пошёл.
Пётр и Андрей
Пётр и Андрей обрадовались моему приходу, — я давно не обращался прямо к ним. Я не часто видел их вместе. Братья мало походили друг на друга, разве что худощавой статью, хотя Андрей был немного ниже высокого Петра. Петру исполнилось 9 апреля, этой весной, в день воскресения Христова, 24 года, — об этом сказал мне как-то Бахрам, который знал даты рождения всех Апостолов, кроме Симона Зилота, который так и не захотел нарушать иудейские обычаи, и не открылся Бахраму со своим днем рождения.
Пётр был жилистый, с жесткой золотистой кудрявой шевелюрой и бородой, вообще его внешность бросалась в глаза. У него был ясный и очень притягательный взгляд, и в зеленых глазах бушевало все, что было в душе. Он был очень эмоционален и обидчив. Лицо немного вытянутое, рот большой и прямой, видный и под усами. Черты лица — крупные, прямые, нос с горбинкой. Он был человек семейный, с двумя детьми, обремененный трудным и бедным хозяйством, с тяжело больной тещёй и престарелыми родственниками, — так было, когда три с половиной года назад брат Андрей позвал его к Мессии, к Иешуа
Иисус сразу признал его, назвал Скалою (по арамейски Кифа, по-гречески Петр, Камень). Известно, однако, что Кифа почти полгода отказывался идти за Иисусом, оставить семью и тещу. Но Иисус вылечил ее, а через Иоанна Зеведеева, имевшего связи через свою знатную семью в Иерусалиме, устроил всё так, что семья его перестала нуждаться и была как-то обеспечена. Тогда только Кифа пошёл за Учителем и с тех пор не отходил от Него ни на шаг, и первый среди Апостолов признал в нем не только долгожданного иудеями Мессию, но и Сына Божьего, и сказал об этом. Андрею, который первым из двенадцати был призван Иисусом.
Андрей был на два года младше брата и недавно, 3 июля ему исполнилось 22 года, — об этом тоже говорил мне Бахрам. В отличие от брата, Андрей с самых младых лет посвятил себя Богу, отказался от всех земных радостей. В 17 лет он стал учеником Иоанна Предтечи, а три с половиной года назад, перед пасхой, когда крестился в Иордане Иисус, Предтеча указал на Него своим ученикам, среди которых были Андрей и Ионин Зеведеев, и сказал, что видят они Агнца Божьего, и что следует им, Андрею и Иоанну пойти за ним.
На другой же день Иисус снова был на берегу Иордана и позвал Андрея за собою. Вскоре стали учениками Иисуса и Симон-Петр, и Иоанн, затем и другие. Андрей, в отличие от брата, был застенчив, иногда даже неловок в движениях; худощав но не жилист, с тонкой белой кожей, без единого родимого пятнышка, с мягкими шелковистыми волосами и маленькой бородкой. Черты лица его были мелкие и мягкие, тоже в отличие от Петра. Глаза у обоих были большие, но у Петра зеленые и переменчивые, и вся его бурная душа была видна в них, а глаза Андрея как будто были обращены вовнутрь его, и можно было утонуть в этих темных глазах, и видно было, что этот человек никогда не отступит от своего, наперекор своей внешней мягкости и даже неловкости. Только руки у Андрея были сильные в захвате; большая сила чувствовалась в плечах и ладонях, и в пальцах.
Сейчас оба они были вместе, и я ещё раз удивился их непохожести. Андрей уже знал про то, как помогло мне недавно его удивительное послание. Теперь я рассказал про сегодняшний разговор с Титусом. Они выслушали меня очень внимательно, иногда переглядываясь между собою. Когда я закончил, Пётр сказал:
— До сих пор ещё никак мы не сталкивались с римлянами и не думал я, что скоро столкнемся. Мы считали, что Пилату и Афранию наша община даже на руку, ибо всякое ослабление Синедриона и саддукеев приятно их душе и облегчает управление Иудеей. Но видно и мы становимся силой, которую замечает уже Игемон, и следит за нами. Ну а нам знамения и небесное воинство Отца должны показать, чего ожидать нам от Игемона. И помогут нам Ангелы Господни...
Календарь
Пётр посмотрел на Андрея, тот продолжил разговор:
— Вот что, Рем, скажи-ка, какой сегодня день по твоим и Бахрама календарям, или, вернее, какой завтра будет? И каковы его приметы?
— Наш календарь и солнечный и лунный. Завтра четверг, середина июля, второй четверг июля, 13-е по календарю Юлиана. А по Авесте, как Бахрам меня учил, это 23-й солнечный день и 24-й лунный. Солнечный называется "Великая Сеть", посвящен супружеству и игрищам всяким. Жрецы Авесты считают его днем представлений, театра на сцене и в жизни: "Выступай перед людьми в день Паука", — так написано, я помню. Белый паук — тотем этого дня, священное животное, а противостоит ему черный паук, от сатаны. Считается ещё, что в этот день Небесное воинство срывает любые маски, раскрывает любые обманы. Кто в этот день задумает что плохое и выступит на людях, будет наказан немедленно и страшно, в пример другим. Хорошо в этот день покупать дома и землю, заключать договоры, но не дай Бог ввести кого в обман. Грозный знак в этот день, — если с утра гром прогремит без дождя, — кстати, давно в Иерусалиме ни дождя, ни грозы не было, чуть ли не с весны. Вот таой солнечный день, вроде ничего не забыл.
— Ну а лунный день, что про него знаешь? — спросил Андрей.
— А лунный день 24-й, тоже серьезный, самый сильный среди всех лунных дней, день Медведя. Помогает в серьезных делах, а если что не так, — накинется небесный медведь и растерзает тотчас. Небесный медведь — белый, а против него — черный, как те, которые в Сирии есть, страшные. ещё считается, что этот день связан с Юпитером-громовержцем. И тоже ещё с супружеством связан этот день и с плодородием, с зачатием детей. У кого много детей, тем легче в этот день, а бездетным не дай Бог нарушить небесные законы, — пощады не будет. Вот, пожалуй, все. А что?
— Я и сам думаю, а что? — сказал Пётр серьезно.
Я не понимал, в чем дело, почему Пётр и Андрей так заинтересовались завтрашним днем, ещё и Иоанна привели (Пётр позвал его). И спросил об этом у Петра и Андрея. Ответил Андрей:
— Реми, мы и сами точно не знаем, но нужно быть готовыми к чему-то, — вот мы и пытаемся понять с твоей помощью, к чему быть готовым. Скажи-ка нам ещё, где в эти дни Юпитер проходит, где он сейчас?
— Это потому что лунный день связан с Юпитером? — спросил я. — Сейчас посмотрим. Вот, в Овне он, в твоем знаке, Петр! А градус называется: "Человек повергает черного медведя ударом копья". И ещё, сегодня и завтра Юпитер стоит под звездой Хамаль. Это жестокая звезда, она приносит несчастья.
Пётр и Иоанн переглянулись. Андрей отошёл к окну во внутренний двор и молчал. "Слишком много сходится на завтра", — сказал Иоанн, и сказал ещё, что уже думал об этом и знает этот календарь.
Я все равно не понимал. Пётр и Иоанн, не замечая мое недоумение, обратились к Андрею:
— Не наша воля и не наш выбор, Андрей. На все воля Отца, и не нам судить о ней... А ты, Рем, — ты сильно помог нам сегодня. Но лучше тебе не знать более того, что слышал сегодня. Поверь, так будет лучше. И ещё просьба к тебе, — завтра не приходи сюда, и послезавтра тоже, пожалуй. Мы сами тебя позовем на днях, или Бахрам к тебе зайдет, может завтра к вечеру.
— Но я ничего не понял. Что у вас завтра здесь будет, — хоть это вы скажете? — с обидой спросил я.
Ответил Петр:
— Завтра день как день вообще-то. С утра и днем мы собирались новообращенных принимать в общину, много людей. Потом ещё откладывали на несколько дней, но завтра собирались разобраться с дарениями, — несколько богатых из новых наших братьев продали свои имения и хотят отдать кто сколько может ради Христа, — не как Иосия, но часть. Это несколько наших иудеев здешних из Иерусалима, ещё есть даритель из Лидды, ещё морской купец из Иоппии, тоже иудей. ещё двое, муж и жена, Анания и Сапфира, они недавно объявились у нас... — задумчиво продолжил Петр. — В общем, день как день, но лучше тебе побыть дома, поверь мне.
Я поверил, что мне оставалось делать. Вечер я провел у Эвники, но к ночи пришёл домой и крепко заснул, и спал без сновидений.
***
Продолжение следует
Литература
1. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге (Предисловие, и Глава 1, часть 1)
2. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате, Симоне маге (Глава 1, часть 2)
3. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге. (Часть 3, главы 1-2) 18+
4. Повесть об апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге (Часть 4, главы 2-3)
5. Повесть об апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге (Часть 5, глава 4). Пятидесятница
6. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге. (часть 6, главы 4 и 5 )
7. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате, и Симоне маге. Рем и апостолы Иоанн и Петр (часть 7, глава 5)
8. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге. Чудо у Красных ворот (часть 8, окончание главы 5)
9. Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге. Иудин грех. Синедрион (часть 9, глава 7)