О БОРИСЕ ГУНЬКО. БОРЕЦ, ТРИБУН, ПОЭТ
От редакции: для нашей партии и редакции ТР Борис Гунько не просто поэт и память о прошлом, он наш товарищ по борьбе и сегодня. Именно он после октября 1993 г. по поручению ЦК готовил к выпуску первый номер «Трудовой России». По его предложению утвержден логотип нашей газеты, не прекращающей классовой борьбы ни при каких обстоятельствах.Его революционное стихотворение «Наши» не просто рассказывает о верности и предательстве, а в поэтической форме словно излагает, что должен сегодня делать каждый коммунист, каждый честный человек, каждый передовой рабочий. Его советское, наше понимание понятия «Наши» особенно ясно и понятно на фоне прозвучавшего 13 июня 2023 г.высказывания президента Путина в беседе с военными корреспондентами. Он простовато, но замечательно искренне выразился: « И вы знаете, я уже говорил, это не секрет, и нашим западным партнерам, как я их всё время называл, мы же всё предложили, мы считали, что мы свои, буржуинские, мы хотим быть в этой семье так называемых цивилизованных народов».Сегодня мы вспоминаем нашего товарища, которому 31 августа исполнилось бы 90 лет.
Вспоминается 7 ноября 1991 года. Первая, после августовского контрреволюционного переворота, наша протестная коммунистическая демонстрация. Красная колонна – десятки тысяч человек со знамёнами и транспарантами - идёт на Красную площадь необычным путём: слева, через Васильевский спуск. Прошли. Пустые трибуны Мавзолея. Хмурое серое небо. На флагштоке ещё полощется наш красный флаг, но все понимают – скоро он будет снят. И мы не в силах этому помешать… Тишина – только вороний грай. Тяжёлая, какая-то безнадёжная тишина. И вдруг с грузовичка, на котором демонстрацию сопровождала звукоустановка, раздался твёрдый уверенный голос: «Мы стали во сто раз сильнее – клопы сбежали с Мавзолея!». Он принадлежал полуседому красивому человеку – Борису Гунько, автору замечательного стихотворения «Наши».
НАШИ
Я помню война грохотала и на сердце было темно,
Когда я смотрел про Чапая в глухом городишке кино.
Месила кровавая каша. Нас били. Зал горько молчал.
И вдруг звонким голосом: - "Наши!"
Мальчишка один закричал.
Промчались они на экране, и словно пахнуло весной,
И взрослые люди рыдали в далёком сибирском кино.
И я с ними радостно плакал, и мысленно мчался в огне
С любимым Чапаем в атаку на белом красавце коне.
Шли годы, в них всякое было. Я многое в жизни постиг,
Но сердце моё не забыло тот звонкий мальчишеский крик.
И как бы мне не было страшно, я искренне верил всегда,
Что снова появятся наши, и снова отхлынет беда.
И вдруг в моём сердце уставшем, как солнечный свет янтаря,
Сверкнула догадка, что "наши" сегодня не кто-то, а я!
И если, не ведая страха, я встану и выйду вперёд,
Мальчишка, как майская птаха, от радости вдруг запоёт.
Скликая живущих и павших под сень легендарных знамён,
Восторженным голосом - "Наши!" поднимет товарищей он.
И встанут их тысячи тысяч, и прочь побегут палачи.
Ты слышишь, мальчонка? Я вышел!
Скорей, сорванец, закричи!
Борис Михайлович Гунько родился 31 августа 1933 года. К сожалению, он не дожил до своего юбилея - ушёл от нас 17 лет назад, и мы до сих пор чувствуем эту потерю.
Широко образованный и разносторонне одарённый – химик по профессии, заслуживший почётное звание «Изобретатель СССР», лектор общества «Знание» по проблемам философии, искусства, эстетики. Спортсмен-легкоатлет, входил в состав сборной страны. До конца жизни бегавший марафон и умерший после тренировки. И, конечно, поэт: его дар особенно ярко расцвёл в критические для страны дни - в период горбачёвской «перестройки» и ельцинско-путинского продолжения контрреволюции в 90-е и первые годы 21-го века.
Тогда же раскрылся талант Гунько как политического деятеля. Шло временное перерождение советского общества, которое привело к контрреволюции, и с первых же дней антибуржуазного сопротивления Борис Михайлович – на левом фланге коммунистического движения России. Он одним из первых звал на борьбу. Еще в 1990 году, когда мы собирались у метро «Спортивная». Борис Михайлович гневно клеймил горбачёвскаое предательство. Вместе с такими товарищами, как Тюлькин, Терентьев и другими будущими лидерами РКРП, он бил тревогу, в том числе и своими стихами: «Слышишь, товарищ, буржуй наступает, душат народ палачи. Родину-мать как хотят распинают – что ж ты лежишь на печи? (...) Гордость и совесть рабочая, где ты? (…) Коль не проснёмся сегодня, то завтра будет на шее хомут…».
В 1989 году стал одним из основателей и членов Политисполкома Всесоюзного общества «Единство – за ленинизм и коммунистические идеалы»; активно сотрудничал с ОФТ («Объединённым фронтом трудящихся»). Был одним из основателей РКРП: с октября 1991 г. – член оргбюро, с 1992 г. – член МК РКРП, долгие годы был также членом Центрального Комитета партии, участвовал практически во всех съездах. Возглавлял Московское отделение редакции нашего центрального органа – газеты «Трудовая Россия». Был одним из организаторов и лучших ораторов еженедельного митинга на Площади Революции в защиту Мавзолея В. И. Ленина и Красного Некрополя у Кремлёвской стены (так называемой «цепочки»), а с 1996 года и до последнего дня – её бессменным ведущим. Запомнился случай, когда он вёл этот митинг, будучи болен гриппом, с высоченной температурой – на пределе сил продержался, довёл до конца.
Велика была роль Бориса Михайловича в напряжённые дни 1992-1993 годов, когда коммунистическая оппозиция пыталась повлиять на депутатов ещё не разогнанного Верховного Совета РФ – перед каждым заседанием им приходилось проходить через «Красный коридор» пикетчиков на Васильевском спуске, и Борис Михайлович всегда был там, с неизменным мегафоном в руке. «От зари до зари моё горло в крови. Я кричу что есть сил: «Депутат! Депутат, посмотри, вся Россия горит! Наступает последний парад!». В трагические дни сентября-октября 1993 года Гунько, конечно, был среди защитников Дома Советов, вёл один из непрерывных митингов на площади перед зданием Верховного Совета. А после расстрела этого бастиона сопротивления, когда вся Москва замерла в ожидании пиночетовских репрессий (на них у Ельцина не хватило пороху, а у его заокеанских хозяев не было такой задачи, но вся политическая деятельность оппозиции была на какое-то время парализована) – первым печатным органом, который коммунисты-москвичи, бегая от полиции, всё-таки вновь начали распространять в переходах метро, была именно гуньковская «Дубинушка». Трагедии Дома Советов Борис Михайлович посвятил потрясающие стихи – кто слышал их раз, никогда не забудет («И день, и ночь он всё горел, как свечка…»).
Борис Михайлович был убеждён, что поэзии и вообще высокому искусству в становлении человека коммунистической формации принадлежит одна из важнейших ролей. Об этом говорит одна из его политических брошюр – «Взлетит ли птица на одном крыле?» Имелось в виду, что кроме имеющегося крыла – идеологической, марксистско-ленинской составляющей, – для полёта в коммунистическое будущее необходимо ещё и второе – эстетическая составляющая, обогащение прекрасным: знанием и любовью к литературе и искусству. (Гунько был одним из основателей студии «Союз», которая продолжила традиции искусства песен сопротивления. Наряду с пролетарским поэтом Верновым из Ленинграда она продолжает и сейчас борьбу за советское искусство.)
Подчёркивая важность искусства, Гунько при этом вовсе не преувеличивал роль интеллигенции, в том числе и творческой, в борьбе за становление нового общества, всегда оставался на позициях рабочего класса, отстаивал необходимость диктатуры пролетариата. Интересно, что в упомянутой брошюре он сформулировал важную мысль о том, что сверхвысокие гонорары для творцов культуры – писателей, художников, артистов – не нужны: истинный творец прекрасного работает не ради денег. Должна быть обычная зарплата, а остальное – «аплодисменты», то есть почёт, уважение, слава.
А ведь сам Борис Михайлович был, как уже говорилось, поэтом, и очень сильным, его поэзия была одной из важнейших составляющих искусства Сопротивления. Поэт-трибун призывал рабочий класс: «Только в сплочённости сила рабочих, вместе всегда победим!» Глубокое чувство вины, за то, что не удалось отстоять Советскую власть, было ему свойственно ещё к началу 90-х, когда Гунько писал: «К тебе, Ильич, с надеждой я пришёл, но вижу, как ты смотришь с укоризной и спрашиваешь, сколько же ещё позволим издеваться над отчизной?». Гунько не давал уснуть нашим согражданам – партийцам, рабочим, заставлял проснуться их совесть. Его призыв: «Коммунисты, спасите народ!» в 1992 году, когда контрреволюция совершилась, оказался чрезвычайно актуальным. Образ «антилюдей», вылезших из тараканьих щелей с охапками денег в руках, «храня в переполненном жале годами накопленный яд», потрясал воображение тех, кто собирался в кинотеатре «Баку» на конкурсы песен сопротивления. Поэт боролся против этого «антимира», с «антисвободой», «антилюбовью», с «антисловами» и против «антинарода». Тогда звучало очень парадоксально: «мы всех паразитов достанем, и ясно поймёт каждый гад, сколь добрым когда-то был Сталин, и в этом лишь был виноват!». Сейчас, когда буржуазия вынуждена в своих интересах мириться с происходящим в обществе процессом восстановления доброго имени Сталина (в соответствии с опросами общественного мнения, его теперь называют одним из лучших правителей России – к сожалению, наряду с Петром Первым и Екатериной Второй), когда поставили памятники Сталину в Великих Луках и в Бору (Нижегородской области), всё-таки кто-то ещё не верит в грядущую победу ленинско-сталинских идей. Но, образно выражаясь, «приложив ухо к земле», можно услышать громовое «Ура!» победы будущей Революции.
Именно она, грядущая пролетарская социалистическая Революция, была самой большой мечтой и любовью Бориса Михайловича. Одна из лучших песен, написанных на его стихи, так и называлась: «Революция и любовь».
Всей своей страстной политической деятельностью, своими гениальными стихами, своей отчаянной борьбой, всей своей жизнью Борис Михайлович Гунько приближал эту грядущую Революцию. Он отдал для неё всё, что мог.
В. Басистова и Г. Алёхин