О новых подходах к организации системы управления, стоимости бригадной связи "под ключ", подвигах солдат и офицеров, иностранных наемниках и многом другом изданию Украина.ру рассказал начальник связи 200-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады, известный под позывным "Шкипер"
— Вот уже несколько дней мы наблюдаем за работой вашей системы управления. Насколько понимаю, пришли к ней далеко не сразу. Сколько времени вам потребуется сегодня, чтобы развернуть эту систему на другом направлении или воспроизвести в другом подразделении?
— Эта система выстроена за год, даже за полгода. Год мы проводили анализ, поскольку изначально система была, но, к сожалению, не отвечала требованиям, которые предъявляют современные боевые действия.
Для той же артиллерии, чтобы наносить огневое поражение, связь очень и очень важна.
Год работали по старинке, сделали определенные выводы, провели анализ и ушли в том направлении, которое развиваем сейчас. Принцип-то работы всегда один и тот же, но реализуется по-разному и от этого многое зависит.
Если говорить конкретно о связи, то сейчас на развертывание нам потребуется часа три.
— Это чтобы работало так, как сейчас?
— Да-да. Чтобы завязать всю систему, нужно около трех часов. А вот система видеонаблюдения, которая у нас тоже есть, потребует куда больше времени.
Если говорить о полномасштабной системе, которую мы наращиваем, то это недели полторы. Но это при условии, что передача данных пойдет на расстояние в 100–120 километров. А если завязать всю систему наблюдения именно переднего края, то за неделю управимся. Это трудоемкий процесс.
Та база, что у нас есть, постоянно расширяется, поскольку пределов совершенства попросту нет.
— То есть наработанный опыт позволяет вам сделать это довольно быстро?
— Да.
— Сколько денег нужно для воспроизведения вашей системы? Мы ведь говорим, в первую очередь, о гражданских технических решениях, которые нужно покупать.
— Если с резервами, которые в любом случае необходимы, то в масштабах бригады это миллионов тридцать рублей. И поверьте: это не так уж много.
— В масштабах бригады — да, с учетом стоимости военных решений — нет. А в чем уникальность вашей системы?
— Главное — она работает и отвечает четырем основным требованиям: устойчивость, оперативность, непрерывность и скрытность. А большего от нее и не требуется.
— Мы ведь говорим не только о связи. Ваши артиллеристы в режиме реального времени видят, куда ложатся их снаряды. Это уже посложнее.
— Конечно. Но это дает хороший результат. Когда люди, руководящие артиллерией, наблюдают нанесение огневого поражения, это уже девяносто процентов успеха.
— Зачастую обывателю кажется, что связь — это когда солдат говорит в коробочку с антенной. Отсюда и отсутствие понимания того, почему за полтора года ее наладили не повсеместно. Но ведь связь — это куда сложнее, так?
— Гораздо. Вот наша система — это же не только система переговоров. Ну и в целом это построение радиорелейных трасс, радиосетей. Всю аппаратуру нужно связать, чтобы работала в комплексе. Это очень трудоемкий процесс.
Главное — люди. Обученные специалисты. От их уровня очень много зависит — именно маневр и развертывание. Если люди обучены, то это стопроцентная гарантия успеха.
— Если уж заговорили о людях, то у вас в бригаде наблюдаю исключительно молодых и крайне энергичных офицеров, приученных искать нестандартные решения. Есть мнение, что в СВО куется новая военная элита России. Это так?
— Я на это смотрю положительно, поскольку развиваться необходимо. Нельзя сегодня на месте стоять.
Сейчас идут не только молодые офицеры, но сержанты и солдаты. Это умные и грамотные ребята, которые разбираются в IT и современных технологиях. А ведь это именно то, что мы должны развивать. Как показала практика, без этого обойтись невозможно.
В каменный век мы всегда успеем вернуться. Много ума для этого не потребуется. А вот технологии двигать вперед — совсем другая история. Боевые действия показали, что сейчас это приоритет.
— А то выяснилось, что даже своих защищенных мессенджеров у нас, к сожалению, нет. Если говорить об IT, то какого программного обеспечения войскам не хватает на сегодняшний день?
— Если брать ту же систему видеонаблюдения, то нужна программа, которая будет выполнять три основных функции.
В первую очередь это картинка. Второе — мессенджер или передача данных, если говорить по-военному. Третье — работа с картами. И все это должно быть включено в одну систему. Если сделаем, то уровень нашей эффективности заметно возрастет. Причем сразу же.
— Слышал, что у ЧВК «Вагнер» есть нечто подобное…
— Они эту свою систему развивали не один год. Я ее не видел, но какое-то представление имею. Насколько мне известно, они сделали серьезную ставку на IT и получили собственную систему управления, которую постоянно совершенствуют. И это приносит плоды.
В этом плане они отличаются очень серьезной мобильностью.
— Вы же с ними работали. Обменивались опытом?
— Конечно! Выше я говорил, что система управления всегда одна, но организована может быть по-разному. Вот их система была организована несколько иначе, чем наша сегодняшняя, но включала примерно то же самое.
Непрерывность связи они себе обеспечивали. Даже если что-то выходило из строя, то проблема решалась мгновенно. Очень интересное решение было у них. Всех карт, понятное дело, «музыканты» не раскрывали в целях безопасности, но понимание у нас было.
— В России хватает молодых и патриотичных айтишников. Тем не менее необходимое ПО все не появляется. Или мы чего-то не знаем?
— То, что разрабатывается по заданию Минобороны, не попадет в войска до тех пор, пока не будет тщательно протестировано. Думаю, что процесс идет.
Если же говорить конкретно о нас, то мы удаленно работаем с ребятами. У нас тут есть специальная команда, которая ставит задачи московским айтишникам.
— Как же так получилось?
— Есть у нас один парень — доброволец из Москвы. Вот он айтишник с двумя высшими образованиями. Поток людей очень большой и с каждым толком не поговоришь, не выяснишь, кто что умеет.
В общем, пришел он добровольцем, был ранен, попал в госпиталь и от нечего делать починил начмеду ноутбук. Дальше — слово за слово. Поговорили и выяснилось, что голова у человека золотая. Стали работать.
Гражданским выдаются задания и ребята удаленно работают. Общую систему им не показывают по очевидным причинам. Просто выдаются задания, а результаты тестируются и объединяются в систему.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло.
— Выходит, что так. Айтишников ведь не мобилизуют. У них бронь. А этот парень добровольцем пришел.
— Если уж снова заговорили о людях, немножко поговорим о ваших героях. Бригада у вас не очень медийная, но, насколько мне известно, одних только Героев России — больше десяти человек.
— Героев у нас действительно много. Точную цифру прямо сейчас назвать не готов, но Героев России в бригаде тринадцать или четырнадцать. Четверо или пятеро — посмертно.
Историй тоже предостаточно. Фамилии и звания называть не буду, но есть у нас человек, который вместе со своим взводом двое суток сидел в окружении. Когда батарейки в средствах связи почти разрядились, он сообщил, что ночью будет выходить.
Но как? Сколько групп мы отправляли на помощь, и никто к ним пробиться не смог. Реально невозможно было их вытащить. И вот эта попытка выйти была дорогой в один конец. Либо да, либо нет.
И что ты думаешь? Они вышли, вывели «трехсотых» и вынесли «двухсотого». Затем перегруппировались и через час зашли обратно. Командир группы Героя России получил.
— Парни еще рассказывали, что кто-то у вас держал высоту под массированным огнем противника…
— Не высоту. Человек в одиночку заскочил в окоп и двое суток держал круговую оборону. Это было под Донецком.
— Авдеевское направление?
— Верно.
— Насколько я понял, сегодня у вас в повестке — обеспечение связью штурмовых подразделений. Расскажешь?
— При ведении штурмовых маневров связь — это серьезная проблема. Ведение обороны — это одно, а наступательные действия — совсем другое.
Сейчас эта проблема более или менее решена. Конечно, не хватает объемов. Силы и средства, конечно, есть, но объемов порой не хватает критически. Резервы быстро заканчиваются и нужно их восполнять.
— К вопросу о том, почему сборы на армию никогда не останавливаются. Потому что условия эксплуатации оборудования — экстремальные.
— Ресурс вырабатывается. Плюс погодные условия очень сильно влияют. К тому же не надо забывать, что солдат пользуется этим в окопе. То осколками посекло, то дождем залило. Ребята берегут технику, но далеко не все зависит от них.
— Вы же на СВО почти с самого начала. Каким было первое впечатление? Что удивило, шокировало?
— Когда попадаешь в зону боевых действий, первым к тебе является шок. Я всю жизнь в армии, но учения — это одно. Они, конечно, дают свои плоды, но в ходе учений в тебя ничего не летит. А вот когда прилетать начинает, ты маленько иначе реагируешь. Инстинкт самосохранения просыпается.
Первое — шок. А при этом нужно какие-то решения принимать в смысле организации связи. Не сказал бы, что тогда легко было. Противник силен и коварен.
— Что первым делом вспоминается, когда просят рассказать о войне?
— Был у нас один случай. Стояла задача — взять три населенных пункта. Батальон ушел и одну деревню, можно сказать, брал взвод связи первого мотострелкового батальона — тринадцать человек.
Вот эти тринадцать человек зашли в деревню после того, как артиллерия выбила оттуда противника. Просто основные силы пошли в другом направлении, а взвод связи зашел туда во главе с начальником штаба, командиром инженерно-саперного батальона и нашим командиром. Сели в БТР и поехали в эту деревню.
Поехали ночью, вообще без охранения. Чисто вчетвером. Плюс пулеметчик.
Остановились, по радио выходим, а понимания, где эта деревня, вообще нет. Она в двухстах метрах от нас была, за лесополосой. Остановились, комбат с БТРа спрыгнул, побежал в лес. Назад бежит, орет: «К бою!». Пулеметчик налево пулемет разворачивает. Ничего понять не можем. Огневая засада.
У противника был американский пулемет крупнокалиберный. Вот если бы из него работать начали, то БТР наш прошили бы насквозь. Мы с БТРа соскочили, а комбат забирает пулеметчика и водителя, комбриг за ними убегает в лесополосу, за которой была огневая засада.
Противник в ходе обстрела сбежал, вооружение оставил. Мы все забрали. Там семнадцать единиц разнообразного вооружения. А я на связь выходил — просил подкрепление. Вот нам связистов отправили.
Зашли в деревню, осмотрелись. Вечером развернули пункт управления и стали дальше выполнять задачу, поставленную бригаде. Так и сидели на пункте управления. Вот тут ошибка и вылезла.
К нам заехали два заправщика и одна машина с боеприпасами. А деревню ведь зачищали как? Понятно, что в каждый дом заходить не будешь.
А через два дома от нас, как потом выяснилось, капитал ВСУ сидел. Ночью сидел в доме, а днем уходил в лес тайными тропками. Они же там долго сидели и все тропки разведали. Там еще лес густой, сосновый. Даже артиллерия его как следует пропахать не смогла.
В общем, только вышел я с пункта управления, как по нам 152-ми начали работать. Причем нормально так набрасывали. Мы вниз спустились, машину с боеприпасами ребята сразу отогнали. А эти еще пакет «Градов» по нам запустили. Приняли мы решение пункт управления переместить.
Командир взвода, Царствие ему Небесное, комплект свернул минуты за четыре. Норматив раз в пятьдесят, если не в сто перевыполнил. Я только успел голову повернуть и сказать, а он уже на «Урал» был погружен и готов к перемещению. Причем кабели в ходе перемещения комплектов обычно не отсоединяются, а тут даже их отсоединили.
— А капитана этого нашли?
— Нашли, да. Командир задачу поставил. Ну как это могло быть? Только если с беспилотника засекли нас. Пошли по деревне, зашли в один дом, а он там сидит.
— Что сказал?
— Подробностей уже не помню, но живой он. Все нормально.
— Среди пленных встречались какие-нибудь интересные персонажи?
— Были, да. Как раз при выполнении этих задач наши ребята взяли двух пленных. Один был из Северной Каролины, другой — из Канады. По-русски вообще не говорили.
Мы на ломаном английском пытались говорить с ними, но говорить — одно дело, а понимать ответы — другое. Нам-то интересно было, зачем они приехали. Так они жестами показали, что за деньгами.
Командир говорит: «Ведите их к стенке». Они сразу решили, что их расстреливать будут. Загрустили. Но ребята к стенке привели, воды попить дали, а потом выдали лопаты, чтоб иностранцы копали. Подозреваю, что больше они зарабатывать не хотят.