В октябре 1919 года Революционный военный трибунал Юго-Западного фронта обвинил Колоколова Бориса Георгиевича, жителя с. Аксиньино Звенигородского уезда, в добровольном переходе к белым после освобождения из Тамбовской губернской тюрьмы во время Мамонтовского рейда 1919 г.
Сегодня это звучит понятно для тех, кто хорошо учил в школе историю. Сделаем небольшую скидку для тех, кто учился в эпоху ЕГЭ и поясним, что "белые" - это политическое движение, сформированное на первом этапе Гражданской войны, главной целью которого была борьба с большевиками. Мамонтовский рейд - военная операция белых во время Гражданской войны, рейд 4 Донского корпуса Донской армии Вооружённых сил Юга России под руководством генерала К.К.Мамонтова по тылам красного Южного фронта.
Во время рейда генерал Мамантов взял город Тамбов, из тюрьмы которого и был освобожден Колоколов Борис.
В октябре 1920 года отделением уголовного розыска Звенигородской народной милиции Колоколов Бори был арестован. В его доме был проведен обыск.
Во время обыска ничего не найдено, но было изъято письмо Бориса. Если вдуматься, что писал его 19-летний парень, становится жутковато:
"Славный друг, Гриша... не весело у меня на душе, а перед праздником еще горше. Болезнь меня кручинит. Что я теперь, жалкий инвалид, и ведь тебе известно, как я любил жить, ведь я брал от жизни все, что можно взять. А теперь?! Сижу у окошка и смотрю, как другие наслаждаются жизнью. Гриша, мне бы только жить, но не суждено. Смотри, друг, будь осторожен в словах.... ".
"..Ну ты наверное понимаешь, о чем я тут говорю. Я уже все испытал на своем веку.. Наведывайся ко мне, мой друг.. Что-то нас ждет впереди, ведь жизнь наша почти что изломана. Ну, будет морали, надо об чем другом поговорить. Жизнь то моя не так уж печальна, как я думаю. Мне даже завидуют. Уроду то. Вот Гриша, времена какие пришли".
Чем закончилось дело - неизвестно. Архивы обрываются на этом письме. Можно только предположить, что было уготовано Борису. Еще 16 июня 1918 г. нарком юстиции П. Стучка заявил, что революционные трибуналы «в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и пр. не связаны никакими ограничениями».
Положение ВЦИК о Реввоентрибуналах от 20 ноября 1919 г. указывало, что трибуналы при вынесении приговора должны были руководствоваться исключительно выясненными обстоятельствами и своей революционной совестью, выбирая строго соответствующее наказание. Все приговоры после объявления, кроме расстрела, немедленно вступали в законную силу.
В то же время исследователи считают, что к концу 1919г., когда обстановка на фронтах несколько стабилизировалась, репрессии против дезертиров смягчились, в отношении них стали применять амнистии. В постановлении ВЦИК об амнистии ко 2-й годовщине революции(1919г) устанавливалось: «Применить в широких масштабах досрочное освобождение, за исключением тех, кто осужден по обвинению в участии в заговорах против советской власти или в составе враждебных партий и групп. ВЧК пересмотреть списки заложников и освободить тех из них, содержание которых не вызывается крайней необходимостью. Всем осужденным на срок свыше 5 лет, сократить срок до 5 лет. Освободить от наказания всех дезертиров, уклонившихся от мобилизации, которые явились добровольно. Приговоренных за дезертирство к высшей мере наказания – расстрелу изменить наказание на 5 лет. Приговоренных к срокам дезертиров, отправить в штрафные части или фронт».
Вряд ли Бориса отправили на фронт или в штрафную часть - из письма следует, что к моменту ареста он был болен и являлся инвалидом. "Уродом", как он сам себя называл. То есть вполне вероятно, что Бориса приговорили к тюремному заключению. Но выжил ли инвалид в заключении - тоже большой вопрос.
Не менее драматична была судьба отца Бориса - священника с. Аксиньино Звенигородского уезда Колоколова Георгия Иосифовича.
Георгий Иосифович был рукоположен в сан священника к Николаевской церкви села Аксиньино Звенигородского уезда в 1904 г. и являлся законоучителем Аксиньинского народного училища и уездной церковноприходской школы.
В 1931 году его арестовали и приговорили к пяти годам заключения. Год он пробыл на каторжных работах на строительстве Беломорско-Балтийского канала, а с марта 1932 года по июнь 1933 года работал счетоводом в одном из отделений Соловецких исправительно-трудовых лагерей на лагерном пункте Сеннуха.
В 1937 году повторно арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации».
"- Следствие располагает данными о том, что вы среди населения вели антисоветскую контрреволюционную агитацию против существующего строя. Признаете это?
- Я лично антисоветской контрреволюционной агитации среди населения не вел.
- Вы говорите неправду, следствие требует от вас дачи правдивых показаний. Вы вели антисоветские разговоры о непосильной жизни в лагерях и издевательстве над народом. Подтверждаете это?
- Я действительно среди населения говорил, что в лагерях жизнь мучительная, трудная и издеваются над народом, это я признаю".
5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила протоиерея Георгия к высшей мере наказания. Он был расстрелян 09.12.1937 г. на Бутовском полигоне под Москвой.