Тем, кто более-менее следит за жизнью в Израиле, знает, что в настоящее время происходит раскол в израильском обществе. Каждый день происходят забастовки – часть населения выходит против судебной реформы. Вторая часть населения – за судебную реформу. Сегодня мне на глаза попалась статья Алекс Риф, которая является генеральным директором амуты (или по-русски организации) «Миллионное лобби». Данная организация представляет полтора миллиона русскоязычного населения Израиля.
Честно говоря, до сегодняшнего дня я не знал о существовании данной организации. Специально для вас я перевел эту статью на русский язык. Я думаю, вам это будет интересно, для того чтобы несколько прочувствовать атмосферу русскоязычной алии Израиля.
Где в этом протесте русские?
В дискурсе самоопределения, возникающем на фоне судебной реформы, многие удивляются почему в протестах не наблюдается русскоязычное население как отдельный сектор протестующих. Или же нас могут разбудить только наши внуки, которые скоро появятся?
Интересные дни наступают для русскоязычной общины Израиля. Сериал «Советская» (который вышел недавно на 11 канале «Кан» израильского телевидения – примечание мое, не смотрел), сейчас занимает центральные места в дискуссиях русскоязычных группах в Фейсбуке и в разговорах за шаббатним столом.
Впервые в израильском прайм-тайме транслируется художественный сериал о русскоязычных репатриантах девяностых и «поколении 1,5» - дети репатриантов, которые проходят сложный процесс самоидентификации и самоидентичности: от стыда до гордости и изменения своего социального статуса. Сериал затрагивает болезненные темы: личная борьба за права наших родителей, которые были попраны во время нашего детства. Права наших дедушек и бабушек, который смогли победить нацистов, но их судьбы и их история остались за пределами израильского общества. А также эти унизительные допросы раввинского суда, которые мы проходим, дабы иметь возможность осуществить свадьбу в соответствии с еврейскими традициями. Градус обсуждений колеблется от сочувствия до беспощадной критики сериала в его способности отражать нашу действительность. Но приведет ли это к тем изменениям, что мы видим в сериале?
Пока интернет гудит в знак протеста против судебной реформы, голос русскоязычной общины Израиля заглушается. Конечно, в протестных движениях существуют единичные представители русскоязычных репатриантов, но лишь единицы, а не как единый блок «русской улицы». Где же мы находимся в этом дискурсе между первым, вторым или третьим поколением израильтян? Может быть, мы не выступаем на улицах: потому что мы не согласны с протестами? Или по каким-то другим причинам? А может быть, именно мы, жившие при тоталитарном режиме, должны быть в числе первых в этих протестных движениях, против ущерба демократии?
Когда я спрашиваю маму, что ее удерживает выйти на улицу и присоединится к протестам – она отвечает: страх за безопасность меня и моего брата. Воспоминания о том режиме, который решительно и жестко подавлял протестные демонстрации, сидит глубоко и его трудно изжить. Но что с детьми: которые выросли в условиях демократии? Возможно, мы также не чувствуем себя частью основного либерального лагеря несмотря на то, что отождествляем себя с его ценностями?
Однако, все мы чувствуем, как государственные учреждения постоянно напоминают нам, что мы евреи второго сорта. Они требуют от нас унизительных допросов перед свадьбами и похоронами, мешают некоторым из нас выйти замуж или жениться. Мы сталкиваемся с практикой расизма и изоляции в вопросах назначения на руководящие должности в центрах принятия решений, таких как государственная служба, ЦАХАЛ и полиция. Мы видим, как министры в правительстве довольны отдельными иммигрантами из Франции и Северной Америки, но пренебрегают массовой иммиграцией из стран бывшего СССР. Возможно, этим объясняется, почему многим из нас трудно присоединиться к протесту.
Недавно одна из ведущих активисток протеста написала мне, что не понимает, как иммигранты, прибывшие после начала российско-украинской войны, не участвуют в демонстрациях? В конце концов, они первые, кто понял важность борьбы за демократию. Это вопрос, в основе которого лежит серьезное проблема: среди сотен проблем, таких как изучение языка, поиск работы, детских садов и школ и многого другого, когда Израиль находится в глубоком внутриполитическом кризисе, который может заставить некоторых граждан Израиля искать дома в другой стране, вопрос, который следует задать, заключается в том, как можно помочь русскоязычным репатриантам адаптироваться, влиться как можно скорее в ритмы израильской жизни, а не как их можно вовлечь в борьбу, которая им даже не понятно, потому что они даже не говорят на иврите.
В воздухе витает вопрос: есть ли у «русской улицы» в Израиле «красная линия»? Заставит ли что-нибудь нас встать и сказать «хватит», как это было для эфиопов в протестном движении связанном со смертью ребенка Рафаэля Адены? Будет ли это отмена пункта о внуках в Законе о возвращении, который, как ожидается, вступит в силу в ближайшее время? И хотя согласно Галахе, менее трети русскоязычных в Израиле не являются евреями, такое законодательство фактически решит, что Израиль не является их домом и не является домом для многих, кто все еще заинтересован в репатриации. Заставит ли нас это выйти на улицу в солидарность с нашими братьями и сестрами?
А как насчет наших братьев в США? Там процент смешанных браков составляет 70% и связь с Израилем ослабевает. Будем ли мы бороться за них так, как они боролись за нас 50 лет назад ? Станет ли угроза отмена пункта о внуках в Законе о возвращении сигналом к возобновлению связей между евреями СССР и евреями США?
Возможно, на этот раз русскоязычные израильтяне станут серьезным игроком в этом вопросе, что принесет хорошие новости для единства и еврейской идентичности. Именно в дни глубокого внутреннего разлада общая борьба напомнит нам о великой истории – мы один народ и верим в иудаизм, который поддерживает всех нас, не закрывая ни для кого двери.
Алекс Риф — генеральный директор «Миллионного лобби» — ассоциации, которая работает над продвижением экономической безопасности, равных религиозных и гражданских прав и адекватного культурного представительства для 1,2 миллиона экспатриантов из стран бывшего Советского Союза и их семей.