Здравствуйте, уважаемые подписчики и читатели моего канала! На очереди следующая часть детективного романа. Предыдущую часть вы можете прочесть здесь. Для тех кто не читал, но хотел бы ознакомиться с моим произведением с самого начала, первую часть найдут тут. Приятного вам времяпрепровождения! И моя благодарность за ваш интерес к моей прозе! Итак...
За решеткой
Яркий свет сквозь веки бил в глаза. Спина в области лопаток ныла. Голова трещала. Многочисленные ссадины и ушибы на руках и ногах от поединка с лазутчиком доставляли немалый дискомфорт. Слышался говор людей, шарканье ногами, пьяные выкрики. Стоял неприятный запах пота, перегара, грязной одежды. Не открывая глаз, я пытался понять, где нахожусь. Если мои подтверждения верны, то это конец. Конец моим приключениям, конец полосы везения, конец так и не доведенного до финишной черты расследования. Как же так? Как я мог в пылу боя упустить из виду мою узницу? Когда она успела освободиться от пут? Как так проворно оказалась за моей спиной? Она все же добилась того, зачем пришла. Хитрости и коварству ее не было предела. Сам виноват. Я слишком часто оставлял ее в комнате одну, давая возможность освобождаться от пут.
Открыв глаза, я убедился в правильности своих догадок. Я лежал боком на скамейке у задней стены в небольшой камере. Напротив красовалась железная решетка. У боковых стен тоже стояли обшарпанные скамейки. Когда-то выкрашенные в белый цвет, стены и потолок потемнели от грязи. Стены, к тому же, были испещрены нацарапанными надписями, отражавшими имена и настроения бывавших здесь отбросов общества. Выложенный плиткой серых тонов пол был загажен рвотными массами и мочой. Под потолком одиноко висела ярко светящая лампочка.
Помимо меня в камере находилось еще два клиента. Один, у правой стены, свернувшись калачиком, спал спиной к нам. В одних лохмотьях, грязный, он был, по-видимому, постояльцем здесь. От него несло как из помойного ведра. Второй, одетый в классические одежды, был пьян. Прислонившись к левой стене и вытянув свои ноги на полу, сидел на скамейке, хотя практически уже сполз с нее. В пьяном бреду, он часто поднимал голову, раздирал глаза, что-то невнятно бормотал. После чего его голова опять падала на грудь, и он проваливался в свой нездоровый сон. Похоже, он после работы заглянул в ресторан и так и не дошел до дома. Я опять, по привычке, упражнял свой мозг, строя догадки, опираясь на внешний вид и поведение попавшихся в поле зрения людей.
Ясно было, как божий день. Меня определили в вытрезвитель. Неважно ведь находился я без сознания или в угарном сне. Я мешал – меня убрали. Без урона здоровью. Как благородно! Да, здесь меня точно никто не будет искать. Да и кому я нужен, одинокий затворник, столяр и сыщик-неудачник по совместительству. Разве, что моей старушке. Здесь меня словно током ударило. Нина Владимировна! Как она? Извелась, поди, без вестей от меня. Что с ней будет теперь? А что с моим домом, машиной, имуществом? В каком оно там все состоянии? Телефон! Срочно надо позвонить! А где он? Телефона-то и нет.
Я встал и, покачиваясь, словно действительно был пьян, подошел к решетке. Вцепившись руками в ее черные прутья, стал трясти и звать дежурного. Мои действия в точности копировали таковые здешних обывателей. «Надо же, как окружающая среда диктует манеру поведения», – усмехнулся бы я, да было вовсе не до смеха.
– Эй, дежурный! Дай мне сделать один телефонный звонок! – крикнул я одиноко сидящему в коридоре за столом сержанту, что-то усердно писавшему на бумаге.
Помещение вытрезвителя было продольно поделено пополам. Одна половина вмещала в себя несколько камер в ряд. Другая, с окнами в стене, представляла собой длинный коридор. В центре этого коридора, спиной к окнам и сидел полицейский. Привыкший к крикам и разного рода ругательствам, он и глазом не повел.
– Я здесь по ошибке, слышишь? Я не пьян и вовсе не алкоголик!
Лет двадцати пяти, светловолосый, рослый, среднего сложения, смазливый сержант упорно не замечал меня. Но сдаваться я не собирался. Отойдя на шаг назад, я стал бить по решетке ногой. Прутья в пазах под потолком были изрядно расшатаны. А потому каждый мой удар отдавался в коридоре шумом дребезжащего железа и осыпающейся с мест крепления штукатурки. Мой поступок возымел действие. Полицейский стоял напротив меня по ту сторону решетки с каучуковой дубинкой наготове.
– Чего буянишь? Я тебя быстро успокою, – обратился он ко мне твердым поставленным голосом. – Не прошло и пары часов, как ты здесь, а уже напрашиваешься на проблемы.
– Говорю же тебе, мне нельзя быть здесь.
– Они все тоже так считают, – показал он концом дубинки в сторону камер.
– Я располагаю информацией о грабителях квартир, – разделяя слова, спокойно проговорил я. – Меня упрятали сюда, чтобы я не мешал. В то время как квартира моей знакомой находится под их прицелом.
– Мне и не такое приходится слышать от подобных тебе алкашей.
– Кто алкаш, я? Разуй глаза! И дай мне сделать телефонный звонок.
– Перебьешься, – сказал он и отвернулся, направившись к своему посту.
Он был уперт, как осел. Мне в голову пришла свежая мысль.
– Хочешь убедиться в моей правоте? Наведи справки обо мне у лейтенанта полиции аналитического отдела МВД Яковлева Сергея. Это тебе о чем-то говорит? Или мне назвать представителя из следственного комитета, да чином повыше?
Сержант замедлил шаг. Остановился и на мгновение призадумался. Повернув ко мне голову, он посмотрел на меня вопросительным взглядом.
– Ты говоришь про Сережу, одного из сильнейших бойцов в управлении? – растеряно спросил он, вновь подходя ко мне.
Мне надо было гнуть свою линию. Я вдохновился эффектом, возымевшим действие, при упоминании этого имени.
– Про него самого. Мы вместе тренировались в свое время, – приврал я, понимая, что знакомство с этим Сергеем может сыграть мне на руку. – Я должен был встретиться с ним вчера вечером как раз по поводу имеющейся у меня информации касательно банды грабителей.
– В любом случае я не могу сейчас позвонить ему. Сам пойми, два часа ночи все-таки, – его тон и отношение ко мне смягчились. – Поверь мне, я позвоню Сереже в восемь утра и проверю достоверность твоих слов. А пока не буянь. Договорились?
– Скажи, хотя бы, как я здесь оказался? Меня оглушили в собственном доме. Но это было, судя по твоим словам, часа два-три назад.
– Тебя по анонимному звонку подобрали в полночь патрульные, валявшимся у ворот городского рынка. «Напившимся до потери пульса», как было сказано, – улыбнулся он.
– Но, ты же, видишь, что я не пьян?
– Разумеется. Странно все это.
– Об этом и речь.
Мы разошлись. Он вернулся за стол и продолжил писанину. Брезгуя проходить вглубь камеры, я пристроился на скамейке с алкашом. Отодвинувшись от него к самой решетке. Так как только этот пятачок был более-менее чист. Не прислоняясь к стене, я уперся локтями в колени и предался размышлениям.
С большой долей вероятности можно было утверждать, что грабители в ближайшее время не сунутся к Нине Владимировне. Во-первых, они порядком засветились. Во-вторых, я нанес немалый ущерб их здоровью, что лишало их необходимой мобильности и сноровки. Но что им мешало, в отместку подчистить все мое имущество, пока я прохлаждаюсь здесь. Эта мысль меня особенно угнетала. А Надя? Неужели мои нотации никак не подействовали не нее? Все так печально и запущено? Ее не вернуть к нормальной, человеческой жизни? Так и останется она червивым яблоком – красоткой снаружи и гнилой внутри? Не знаю, почему она запала мне в душу. С того первого момента, когда я увидел ее с сизым голубем в руке. Мне было до глубины души жаль, что такая милашка оказалась какашкой.
Что касается Воронцова Николая, то он одержал верх надо мной. Упрятал-таки меня за решетку. Может, ненадолго, но достаточно для того, чтобы зачистить за собой все хвосты. И, вероятно, выставить меня не в лучшем свете. Его должность и звание были мне не по зубам. Здесь была надежда на протеже моего друга Валеры. Но очень уж призрачной виделась мне помощь этого лейтенанта Яковлева.
Где-то я заигрался в детектива. В чем-то переоценил свои силы. Как-то насовершал ошибок. И совсем запутался. Того следовало ожидать. Я ведь не профессионал, не специалист и вообще не сведущий в юриспруденции обыватель. На что я надеялся? Самоуверенный болван!
Мои самобичевания прервал дежурный сержант. С растерянным видом он подошел ко мне.
– Тут такое дело. При других обстоятельствах я бы не впустил, – говорил он мне. – Но теперь. Словом, к тебе посетитель. Ты кого-то ждешь?
– Жду, – снова солгал я. – Впускай, дружище.
Он улыбнулся одними глазами и ушел. Между нами, казалось, больше общего, чем можно было ожидать. Я совершенно не предполагал, кто бы это мог быть. Теряться в догадках уже не было сил. Приложив ладони к лицу, а помассировал его, пытаясь вырваться из плена раздумий. Убрав руки от лица, я оторопел. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не ее. Передо мной за решеткой стояла Надя. Я тут же вскочил на ноги. Как она все же была хороша! Белое роскошное облегающее платье французской длины потрясающе сидело на ее роскошной фигуре. Белые туфли на высоком каблуке, того же цвета дамская сумочка в опущенных и сведенных спереди руках. На левой щеке притягательного личика розовел отпечаток пальцев.
– Полагаю, ты пришла опять извиниться за удар дубиной по хребту? Второй-то раз, – совладав с волнением, ровным голосом сказал я. – Тебе не стоило сюда приходить. В этой мерзости не место милашкам.
– А ты опять ведешь себя со мной, как с леди, – печально улыбнулась она.
– Ты и есть обворожительнейшая леди. Вот только строишь из себя отвязную хулиганку. Зачем идти против предначертанного?
– И что же, по-твоему, мне уготовано судьбой? – блеснули искорки в ее глазах.
– Ты рождена радовать людей своей красотой, а не чинить беспредел.
– Ты слишком правильный. И в этом твоя слабость.
– К сожалению, это пустой разговор. Говори, с чем пришла.
Мы тихо беседовали, стараясь не привлекать внимания остальных клиентов заведения. Меня передергивало от одной мысли о том, что эти пьяные рожи пялятся на ее формы.
– Ты, наверно, думаешь, что я бессердечно поступила с тобой после твоих ухаживаний, – с грустной улыбкой продолжила беседу красотка. – А ведь я спасла тебе жизнь, Костя.
– Конечно! Долбани ты меня чуть выше по и так разбитому затылку, быть бы мне не здесь, а в морге, – съязвил я.
– Да нет же. Дослушай меня, не перебивая. Ты не видел во время вашего с тем подонком поединка, как вернулись мои маль… – осеклась женщина. – Компаньоны. Перелезли-таки через забор, и в открытое окно просунулся пистолет с глушителем. Как раз в тот момент, когда ты праздновал победу. Я выбрала меньшее из зол. Понимаешь?
– Ты не вселяешь доверия. Извини, – сказал я с серьезным выражением лица.
Мне показалось, мои слова укололи ее в сердце.
– Эй, симпатяшка! Я тоже нуждаюсь в общении! – крикнул кто-то из соседней камеры с заплетающимся языком.
– Мне подойти? – со своего места громким голосом поинтересовался у него сержант, тот снова затих.
Бросив на них мимолетный, безразличный взгляд, посетительница продолжила:
– После я впустила ребят в дом. Они были очень злы на тебя. И все равно собирались застрелить. Но тут, к счастью, позвонил блюститель порядка, о котором я тебе говорила. Он сказал тебя не убивать. Ему вечером позвонили из какого-то там управления и расспрашивали о нашем неудавшемся ограблении. Это его встревожило. И он сказал, что должен поймать кого-то. И дал нам выбор: арестовать нас или тебя, как одного из нас. Естественно, выбор пал на тебя. Поэтому ты избежал смерти. Затем, тебя погрузили в багажник машины и отвезли на рынок. Оттуда Максим позвонил в дежурную часть. И мы уехали. Побитый тобой боец, чуть придя в себя, ушел из твоего дома раньше нас.
– А как же мой дом? – все еще холодно поинтересовался я.
– Мы ничего не тронули. Наш законник посоветовал нам быстрее убираться прочь. И мы увезли тебя, даже на машину твою не позарились. Не переживай. Двери, окна закрыты. Не на ключ, правда, но все же. Моя заслуга, – еле заметно улыбнулась она.
– Куда девали мой телефон? – не унимался я.
– Остался в зале. Лежит там во втором кресле, где ты его оставил перед поединком, – визитерша взглядом умоляла простить ее.
– Откуда мне знать, что твое признание не очередная уловка? – наши взгляды встретились, она выдержала натиск моих очей.
– То, что я здесь никто не знает. Я сильно рискую, придя к тебе. На меня озлобились компаньоны. Винят во всех грехах. Подозревают в измене убеждениям, – на ее лице читался страх.
– Чего ты хочешь от меня? Посмотри где я? – я обвел рукой загаженную камеру.
– Я жду от тебя помощи. Ты сам виноват. Посеял во мне сомнения. Достучался до сокровенных глубин души. После общения с тобой вчера у тебя дома, во мне что-то изменилось. Я знаю, ты выкарабкаешься и найдешь выход для нас обоих. Ты сильный, тебя не сломить.
Она стояла за прутьями решетки такая беззащитная, хрупкая, потерянная. А я не знал, верить ей или нет. Что я мог ей в тот момент предложить? Чем обнадежить? Надо было сперва разобраться в себе и в той ситуации, в которой оказался.
– Ступай себе с миром, Надя. А там видно будет, – все, что я додумался сказать ей на прощание.
Не проронив ни слова, она, опустив голову, неспешной походкой удалялась от меня. Обтянутые платьем ягодицы манили за собой. Опустившись на скамейку, я обхватил голову руками. Не понятно было, голова трещит по швам от все еще свежей раны на затылке или от того, что мыслям стало тесно в ней.
Следующая, четырнадцатая, часть произведения находится здесь.