В конце учебного года выяснилось, что на дневное отделение переводить будут только с вечернего. Но одна наша очень активная сокурсница, родом из Рязани, которая сдала обе сессии на одни пятерки, пошла к руководству и добилась, чтобы перевели с заочного всех круглых отличников. Хотя с вечернего переводили и не круглых. Увы, у меня имелись четверки. Но – была не была! – я отправилась на прием к нашему декану Ясену Николаевичу Засурскому (светлая ему память) и предъявила забытую грамоту за олимпиаду по журналистике. И он в итоге подписал мое заявление на перевод. Но было еще много всего – пришлось и ездить на Ленинские горы на прием к проректору, и неоднократно ходить в учебную часть, так как переводить с четверками меня не хотели.
В конце концов я попала в список тех, кто переводился, но еще предстояло сдавать «разницу»: программа на дневном и вечернем-заочном отделениях несколько отличалась. И еще одна засада: нам сказали, что переведут только тех, кто сдаст экзамены на одни пятерки.
У нас на первом курсе была только античная литература, а на дневном отделении во втором семестре уже изучали литературу Средних веков и Возрождения. Но мне удалось покорить экзаменаторов выразительным чтением шекспировского «Быть или не быть». Хуже оказалось с таким предметом, как «Техника СМИП» (для тех, кто не знает, это расшифровывается как «Техника средств массовой информации и пропаганды», сейчас обычно говорят просто «СМИ», опустив последнюю букву, обозначающую «пропаганду»).
Дело в том, что там надо было учить, как работают типографские станки и прочее печатное оборудование. Для гуманитария это ужасная мука. На экзамене кто-то из девчонок-заочниц расплакался, получив четверку. «Надо же, из-за четверок плачут!» - удивилась преподавательница. Она, видимо, была не в курсе, что переводят на дневное только с пятерками.
Мне тоже хотели поставить четверку, но, кажется, я как-то уговорила поспрашивать меня еще, а в других темах знания у меня были более уверенными, и все-таки я получила пятерку.
Для перевода также надо было сдать зачеты по фотографии и машинописи. По фотографии зачет проводился очень формально – требовалось просто предъявить любые снимки и написать на них, какая была выдержка. А вот с машинописью вышла интересная история. Я немного умела печатать двумя или тремя пальцами, и на работе мне стали часто давать задания что-то отпечатать на машинке. Но получалось медленно, да и зачет маячил впереди. Поэтому родители наняли профессиональную машинистку, которая где-то недели за три научила меня печатать слепым десятипальцевым методом по книге. Нужно ли было печатать на зачете, или просто пришлось показать преподавателю отпечатанные листы, я уж и не помню. Но, когда на журфаке нас заставили писать рефераты, я все работы печатала только на машинке. Тем более почерк у меня крайне плохой и неразборчивый. И так я печатаю до сих пор, уже на компьютере, не глядя на клавиши и с огромной скоростью.
Но увы, со сдачей «разницы» не все вышло так гладко. Меня попытались срезать на зачете по английскому. Не исключаю, что нарочно.
На заочном у нас преподавали английский, но на дневном требовался уже совсем другой уровень, факультет считался языковым. Одна из экзаменаторш заявила, что я на дневном все равно не потяну. В общем, я попросила не ставить мне пока оценку, а потом вместе с одной девочкой, которая переводилась с вечернего отделения, пересдала зачет заведующей кафедрой – Эльмире Федоровне Телень, которая отнеслась к нам обеим очень либерально. Зачет мы получили.
Еще зачем-то сдавали зачет по стрельбе, который не то входил в программу физподготовки, не то это был отдельный предмет. Но зачет поставили всем. И зачет по физкультуре, для чего пришлось ехать на Ленинские горы и плавать там в бассейне. Нужно было проплыть сколько-то метров. «На закуску» мы прошли диспансеризацию, которая тогда была обязательной.
ИРИНА ШЛИОНСКАЯ
(Окончание следует)