В общем, я благополучно сдала все экзамены и набрала 17 баллов. Но проходной балл был 18. Предполагалось, что 17 будет полупроходным, и с учетом среднего балла в аттестате, тех же грамот за олимпиады и проч. есть шанс поступить на дневное отделение. Но тут выяснилось, что на дневном и так перебор, а с полупроходным можно только подать документы на вечернее или заочное. Там оказался недобор, так как многие абитуриенты срезались на сочинении.
Я решила подавать на заочное, так как на вечернем пришлось бы ездить в Москву раза четыре в неделю, и занятия заканчивались поздно. Чтобы «проскочить» на заочное, требовалось предъявить справку, что где-то работаешь, причем по специальности. Мне «сделали» справку, что я сотрудник редакционно-издательского отдела ИЗМИРАНа, где трудились мои родители. На тот момент, правда, я еще не была сотрудником, но впоследствии меня действительно взяли туда на должность корректора.
С вечернего или заочного теоретически можно было перевестись на дневное, так как обычно часть студентов на первом курсе отсеивалась – кто-то не сдавал сессию, кто-то сам уходил, кого-то отчисляли и т.д. Но пока все было мутно и непонятно. Для заочников существовали только установочные лекции во время сессии и так называемая московская группа, где занятия проводились дважды в неделю, кажется, только по русскому и иностранному. Некоторые заочники посещали лекции на вечернем отделении, но я нет, что, как оказалось потом, было большой ошибкой.
Впрочем, были и другие ошибки. Так, никто не подсказал, что лучше было поступать на вечернее отделение, а еще лучше – сразу подавать документы именно на вечернее. Тогда я избежала бы нервотрепки с поступлением. А перевестись на дневное с вечернего было гораздо проще, чем с заочного. Годик потерпела бы, поездила бы на занятия…
Среди заочников «школьников» было не так много. И почти все работали в каких-то крутых местах – в «Комсомолке», «Известиях», «Огоньке» и даже на телевидении. Я, будучи всего лишь корректором (и то приходилось больше заниматься оформлением каких-то отчетов) в подмосковном НИИ, чувствовала себя Золушкой. Работа мне не нравилась в любом случае, и я задумала, если не удастся перевестись на дневное, поискать себе другое место, может, в Москве в какой-нибудь редакции.
Факультетская жизнь касалась и нас. Например, однажды преподавательница отменила занятия по английскому, сказав, что на факультет приехал сам Борис Ельцин. Тогда он был еще просто депутатом, а не президентом России, но был уже безумно популярен. Встреча проходила в Коммунистической аудитории, одной из самых больших на факультете. Помещение было забито под завязку, и мы с подругой по заочному, опоздав, разместились, по-моему, на ступеньках.
Почти все, что говорил тогда Ельцин, тоже стерлось из памяти. Запомнилось, как он сказал, что встает каждый день в пять утра и садится за работу. И что его внука тоже зовут Борисом.
ИРИНА ШЛИОНСКАЯ
(Продолжение следует)