Владимир Юркевич и лайнер «Нормандия», часть II
Первая часть
Французов ссаживают на берег. Триколор церемонно спущен, вместо него поднят флаг США. Судьба «Нормандии» очевидна: ее должны превратить во вспомогательный военный корабль.
Пока шли хлопоты, конкуренты, разумеется, не дремали. «Кунард» после поглощения «Уайт Стар» была полна амбиций. Козырем английской фирмы должен был стать собственный грандиозный проект — «Куин Мэри». После ее спуска на воду жизнь франко-русских кораблестроителей вновь наполнил адреналин.
Силовая установка «Куин Мэри» куда мощнее, чем у «Нормандии» — 200 000 лошадиных сил против 160 000. Однако реальность выглядела не так однозначно. Благодаря совершенной форме корпуса и более легким материалам, «Нормандия» значительно экономнее расходовала мощность своих машин.
Соперницы походили друг на друга размером, но разительно отличались концепцией. «Мэри» ориентировалась на средний класс и не радовала такой изысканностью дизайна и обводов. Вместо дерева и металла — пластик. Вместо паркета — линолеум. Меньше простора, больше практицизма в отделке. Больше мощи, но меньше изящества. Насколько «Нормандия» была праздничной, настолько «Мэри» — консервативной. Более демократичная «Куин Мэри» стала и более скучной. И все же не следует думать, что англичанка делалась от этого хуже. Два лайнера олицетворяли разные эпохи: «Нормандия» — роскошь остающихся за спиной старых добрых времен, «Мэри» — будущее торжествующего среднего класса. Одна из пассажирок заметила: «„Куин Мэри“ — это английская леди в спортивном костюме, а „Нормандия“ — юная француженка в бальном платье». Лучше и не скажешь.
В конце мая 1936 года «Мэри» выходит в море. На сей раз внимание прессы и публики приковано уже к ней. Разумеется, англичане постараются взять Голубую ленту в первом же выходе, повторив и превзойдя успех «Нормандии». Однако, как и «Нормандия», «Куин Мэри» попадает в полосу тумана, но на сей раз капитан оказывается не столь отважен, и резко сбрасывает скорость. Когда пелена рассеивается, вместе с ней тают и надежды англичан на победу с первой попытки: в Нью-Йорк «Мэри» приходит, отставая по средней скорости менее, чем на узел — и все же отставая.
Технических проблем не избежал ни один из трансатлантиков, и «Куин Мэри» не стала исключением. Если «Нормандия» страдала от вибраций и проблем с винтами, то у «Королевы» имелись свои трудности с дымовыми трубами. Вдобавок в первом же серьезном шторме оказалось, что «Мэри» хуже держит качку, а о перилах в коридорах проектировщики просто не подумали. В результате пассажиры серьезно побились о детали обстановки, дюжина человек получила травмы, один слег в больницу. Этот инцидент вновь серьезно добавил очков «Нормандии»: она-то в шторм вела себя безупречно.
Некоторое время спустя список vip-пассажиров «Нормандии» пополняется неожиданным образом: именно на ней через Атлантику возвращается домой экипаж Валерия Чкалова после своего знаменитого перелета через Арктику. На борту Чкалов сошелся с Марлен Дитрих, в очередной раз пересекавшей океан. Достоверных сведений о том, как далеко зашло их знакомство, нет, но сплетники и пресса, само собой, не отказались от удовольствия посмаковать предполагаемый роман вволю; Дитрих заметила, что Чкалов человек неотесанный, зато пылкий.
Пока на борту флиртовали, инженеры вели свою борьбу. «Кунард», само собой, не собиралась сдаваться. В очередном переходе «Мэри» берет Голубую ленту, и теперь уже «Нормандия» оказывается в положении догоняющей. Вскоре она снова обгонит соперницу и снова потеряет титул.
А что же Юркевич? Он, разумеется, тоже не сидит без дела. После триумфального успеха «Нормандии» и приобретения некоторых полезных знакомств в европейском истеблишменте Владимир Иванович создает собственное конструкторское бюро. Заказы идут из Германии, Франции, США. Компания Yourkevitch Ships Design, Inc работает вовсю. «Нормандия» должна стать не главным проектом жизни, а лишь первым шагом. Владимир Иванович уже имеет несколько патентов, и изо всех сил развивает первые успехи. По его проектам строятся грузовые теплоходы, траулеры, лайнеры, он работает даже над морскими минами. В планах — проект невиданного лайнера, на фоне которого «Нормандия» и «Куин Мэри» должны стать игрушками из песочницы.
Рекорды, новые задачи, проекты… Все это оказалось оборвано самым драматическим образом. В Европе происходили мрачные и важные события, куда более серьезные, чем благородные и одновременно легкомысленные спортивные соревнования трансатлантиков.
ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ
В новую мировую войну Европа сползала постепенно. В 1936-м «Нормандия» перевозит американских добровольцев во Францию; оттуда они уезжают в Испанию воевать на стороне республиканцев. Позднее партия волонтеров из США пробирается на борт зайцами. Нацисты начинают вести себя все более решительно, и газетчиков теперь волнуют уже не рекорды скорости и чудеса прогресса. «Нормандия» везет в США часть английского золотого запаса. На пирсах Гавра в 1938 году снова толпа — но не восхищенных зевак, а эмигрантов, бегущих в Америку без надежды на возвращение. Политэмигранты, еврейские изгнанники… Это уже не просто пассажиры, а первые беженцы пока не начавшейся войны. Из Европы возвращаются проигравшие добровольцы. На огромной «Нормандии» множество укромных внутренних помещений, и члены команды пользуются этим, чтобы пристроить нелегальных пассажиров. Цена вопроса — 25 долларов. На запад едет в разы больше людей, чем на восток. «Нормандия» становится спасением для многих эмигрантов из Германии и для тех европейцев, кто уже понимает, чем пахнет дело.
На «Нормандии» меняется режим. Во время одного из плаваний лета 1939 года корабль на всякий случай идет затемненным, причем движется противоторпедными зигзагами. Капитан — уже третий командир Нормандии, г-н Гарандери — проводит учения по действиям в случае обстрела, пожара, торпедной атаки. В Нью-Йорке одновременно оказался германский лайнер «Бремен». Его досматривают американские чиновники, а неподалеку уже дежурит английский крейсер. Конец августа. Все взвинчены. На восток из Нью-Йорка собирается всего чуть более трехсот человек. В это время находящуюся в Англии «Куин Мэри» штурмует взбудораженная толпа.
1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. А уже 3 числа происходит первая морская трагедия: лайнер «Атения» на выходе из Ливерпуля оказывается в прицеле, только-только получив сообщение о начале боевых действий. Подводная лодка U-30 без предупреждения всаживает в пассажирское судно две торпеды. По счастью, основная масса пассажиров спасается, но 112 человек гибнет в волнах. Лайнер шел одиноко, без всякого прикрытия, но гражданский статус в условиях новой войны мало что значит. В это время в Нью-Йорке «Нормандия» получает приказ не возвращаться домой — слишком опасно. Вскоре ее интернируют.
5 сентября «Нормандия» встречается со своей соперницей в нью-йоркском порту. «Куин Мэри» уже несет защитную окраску. В это время «Нормандию» готовят к консервации. Посуда убрана в ящики, детали роскошной обстановки покрыты брезентом. У пирса дежурит полиция, туда уже никого не пускают. На борту остается чуть более сотни человек — минимум, необходимый для поддержания судна в дееспособном состоянии. Впрочем, делать на корабле почти нечего, остатки команды ищут, чем убить время.
Среди уехавших в США в эти дни — семья Юркевичей. В Европу они уже не вернутся. Владимир Иванович просит американского гражданства. Юркевичи приезжают в Америку с небольшим конвоем под прикрытием миноносцев. К западу от Атлантики отец семейства занимается обычным делом: проектированием судов. Правда, теперь это паромы, буксиры и тому подобные морские чернорабочие, но за океаном грохочет война, и выбирать не приходится. Одновременно Юркевич служит американскому флоту как технический консультант и преподает в университетах. После июня 1941 года у него появится новая обязанность: организация поставок кораблей по ленд-лизу — сторожевиков, тральщиков, корветов.
Тревожная весна 1940 года. «Куин Мэри» уходит, чтобы стать войсковым транспортом. В это время другое дитя Юркевича, недавно построенный лайнер «Пастер», выходит из Франции в Канаду с золотым запасом республики на борту. Французская армия разгромлена в короткой кампании, английский экспедиционный корпус спешно эвакуируется, и Франция оказывается в оккупации. Гавр, порт приписки «Нормандии», занят врагом. Положение судна становится двусмысленным. Почти вся команда лайнера вскоре оказывается в рядах армии де Голля, а сам корабль сиротливо стоит у причала, почти брошенный.
15 мая 1941 года. На борт «Нормандии» поднимаются американские солдаты, лайнер взят под охрану. В это время власти решают, что делать с судном. Кто-то даже предлагает превратить корабль в плавучую электростанцию. Менее радикальный вариант — эскортный авианосец. Такие эрзацы строились во Вторую мировую, и «Нормандия» выглядит не худшим кандидатом на переделку — тем более что многие конструктивные решения Юркевича и его коллег как раз типичны для военных кораблей. Третья точка зрения: из «Нормандии» можно сделать авиапаром. Эти дебаты могли продолжаться долго, но война разгорается. Декабрь 1941-го — японцы бомбят Перл-Харбор, Америка вступает в войну.
12 декабря. На борту еще больше американских солдат, чем обычно. Офицеры в морской форме. «Какого черта вы тут делаете?! — Судно реквизируется».
Французов ссаживают на берег. Триколор церемонно спущен, вместо него поднят флаг США. Судьба «Нормандии» очевидна: ее должны превратить во вспомогательный военный корабль.
ПРИГЛАШЕНИЕ НА КАЗНЬ
Из «Нормандии» собираются сделать войсковой транспорт. Решение логичное: работ требуется сравнительно немного, а размеры лайнера позволяют перевозить сразу до 18 000 солдат — по европейским меркам, полнокровную дивизию. Работы ведутся прямо на причале. Декор — долой. Статуи, картины, панно, мебель, серебряная посуда, светильники, ковровые дорожки — все отправляется на берег. Снести хотят большую часть надстройки. Флотское начальство торопит, работы идут без перерывов. На время войны «Нормандия» становится «Лафайетом», в честь французского героя войны за независимость США. Элегантная королева Атлантики переодевается в камуфляж, на палубах появляются зенитки. На месте детской теперь радарная, вместо сада — громадная душевая. Две с половиной тысячи рабочих лихорадочно переделывают судно. Чем дальше, тем больший беспорядок воцаряется на борту. Что особенно скверно, для удобства работы частично отключают противопожарную систему лайнера.
В дни своей славы «Нормандия» располагала одной из лучших систем противопожарной защиты в своем классе. Противопожарные переборки делили судно на части, чтобы локализовать возгорание, по всему кораблю были размещены сигнальные средства, в том числе автоматические. Имелась своя многочисленная пожарная служба. Несколько остроумных технических решений позволяли полностью изолировать горящее помещение от притока воздуха и подавать воду и пену извне через специальные лючки или иллюминаторы. «Нормандия» была оснащена тучей огнетушителей, брандспойтами — короче говоря, даже если во время круиза что-то загоралось, у огня не оставалось шансов распространиться. Теперь на лайнере царил кавардак. Пожарные давно воевали в Европе и Африке, французские брандспойты не подходили к американскому оборудованию — короче говоря, в случае опасности вся замечательная система борьбы с огнем оказывалась бесполезной.
Нельзя сказать, чтобы должностные лица, руководившие работами, игнорировали проблему. Оборудование мало-помалу меняли, но медленно и в таком же беспорядке. Рабочие плохо знали корабль и легко терялись в его внутренних лабиринтах. Сроки между тем поджимают, неудовольствие задержками высказывает лично Рузвельт. Нервная обстановка, суета и торопливость только усиливают бардак.
9 февраля 1942 года вскоре после двух часов пополудни один из рабочих начинает при помощи горелки срезать стальной каркас, оставшийся от роскошного светильника. Рядом с ним лежат тюки со спасательными жилетами. На один из тюков попадает искра.
Жилеты в те времена делались из парусины и яванского хлопка. Это вещество демонстрирует превосходную плавучесть, оно практически не тонет. Зато горит, как порох.
Тюки охватывает огонь. В салоне их сотни. Вентиляция гонит воздух в помещение, и пламя быстро разгорается. Одно из ведер воды в суматохе опрокидывают. Пожарные рукава не работают. Огнетушители тоже. Рубильник, включавший сигнал тревоги, не нашли. Двери в помещение не смогли закрыть: проемы завалены мусором, рулонами линолеума и черт знает чем еще. Система пожарной сигнализации отключена, поэтому о пожаре сообщают просто бегая по кораблю с истошными криками. Когда какой-то матрос наконец звонит в городскую пожарную охрану, лайнер горит уже 12 минут. Пожарные прибывают на место быстро, но им навстречу по трапам ссыпается масса людей. Около трех часов пожарный ботик начинает поливать борт «Нормандии».
Внутри стремительно распространяется огонь. Строительный мусор, деревянная обшивка, сваленные повсюду тюки, ящики, парусина — добычей пожара становится все. Окна и иллюминаторы лопаются, и внутрь поступает все больше кислорода. На одной из палуб взрываются кислородные баллоны.
На причал врываются пожарные команды, приезжают полицейские чины и мэр Нью-Йорка. «Нормандию» поливают с двух сторон — от причала и с Гудзона. Пожарные боты с реки подают намного больше воды, и лайнер начинает крениться. На берегу разворачивают госпиталь, туда потоком поступают обгоревшие и надышавшиеся дыма при эвакуации.
Манхэттен, после трех часов дня. Владимир Юркевич занят работой. Телефон звонит, конструктор снимает трубку и слышит крик:
— Владимир Иванович, «Нормандия» горит!
Юркевич срывается и едет к причалам. Машина попадает в пробку — он идет пешком. В суматохе его не пропускают полицейские. Конструктор отыскивает флотского офицера:
— Если вы не перестанете лить воду, она опрокинется!
— Не волнуйтесь, мы знаем, что делаем.
«Нормандия» кренится на левый борт. Приливом ее поднимает выше, швартовы рвутся. Пожарным ботам дают сигнал прекратить работу, но они не видят его и продолжают наполнять корабль потоками воды. В чреве «Нормандии» её 16 тысяч тонн, и по крайней мере десять тысяч из них — по левому борту. Кажется, что все в порядке: крен сильный, но не увеличивается, судно на месте, огонь причинил тяжелые, но не фатальные повреждения. На борт втаскивают насосы.
К полуночи становится ясно, что крен растет. Наведенные было трапы падают в воду. Внутри с грохотом валятся незакрепленные предметы. Группы пожарных, вошедшие на «Нормандию», спускаются на берег, чтобы не оказаться замурованными.
2:45 ночи 10 февраля 1942 года. «Нормандия» падает на левый борт и погружается в ил Гудзона.
КОГДА Я УМИРАЛА
«Я почувствовал себя, словно у меня вырвали сердце», — Владимир Юркевич
Один человек погиб во время пожара, более пятисот получили травмы — были обожжены, надышались дыма. Пока в госпиталях медики боролись за жизни людей, по Нью-Йорку ходили слухи о диверсии. Впрочем, в тот же день Юркевич дал пресс-конференцию, четко и последовательно объяснив, что случилось и почему корабль погиб.
Тем не менее версии плодились как грибы после дождя — диверсанты, мистика, мафия. А ФБР устроила следственный эксперимент с аналогичной горелкой, металлической штангой и тюками спасательных жилетов. Хотя рядом дежурили пожарные, жилеты вновь загорелись от искр, и огонь насилу удалось потушить. В конце концов свидетельств диверсии не нашли. Человеческая небрежность оказалась куда более убийственной, чем любой злой умысел.
С мертвым судном нужно было что-то делать. Юркевич предложил схему подъема «Нормандии», которую одобрил Рузвельт. Работу по подъему возглавил капитан Салливан; требовалось обеспечить герметичность корпуса и откачать воду изнутри. Первые проблемы обнаружились сразу же: «Нормандия» лежала не на твердом дне, а на подушке из ила и грязи. Отверстий, которые предстояло заделать, были тысячи. Вокруг лайнера возвели целый городок спасателей. Водолазы и рабочие пахали в три смены, но на сей раз делали все предельно аккуратно, чтобы не допустить повторения трагедии. Помимо заделки дыр им предстояло извлечь из чрева лайнера тонны оборудования, мусора и материалов, затонувших вместе с кораблем. Вода внутри была невероятно мутной, и работать приходилось на ощупь. Только в августе 1943 года началась откачка.
В середине сентября изуродованная «Нормандия» вновь на плаву. Вновь появляются проекты переделки лайнера в военный корабль. Основные варианты те же: авианосец-эскортник или транспорт. О восстановлении прежнего великолепия, конечно, нет и речи, но корабль еще может служить. До конца войны остается почти два года, и бывший трансатлантик вполне может успеть к завершающим кампаниям.
Буксиры вытаскивают «Нормандию» из гавани, чтобы перегнать в новый порт. Она снова выходит в родную стихию — в Атлантический океан.
К январю 1944 года корпус находится в удовлетворительном состоянии. Однако детальные подсчеты показывают: на восстановление уйдет еще по крайней мере полтора года. И это приговор. От планов отказываются.
Пока лайнер ожидал своей судьбы, его обслуживал один-единственный человек — лейтенант Хеффнер. О прежней славе ничего не напоминало: огонь и вода истребили почти все. У «Нормандии» оставался еще один высокопоставленный покровитель — президент Франклин Рузвельт, испытывавший к кораблю сентиментальные чувства, но в 1945 году он умер.
Осень 1945 года. «Нормандию» выводят из состава флота США. Ждут решения французского правительства. В это время вояки настаивают на использовании «Нормандии» в качестве плавучей мишени для ядерных испытаний. О лайнере уже никто и не думает — считается, что скоро самолеты полностью заменят трансатлантические суда.
Франция отказывается — слишком дорого восстанавливать. В порядке компенсации французы получают немецкий трофейный лайнер — бывшую «Европу». В июле 1946 года американцы принимают решение отправить «Нормандию» на слом.
У умирающей красавицы остается единственный защитник. Это, конечно, Юркевич. Он пишет письма во все инстанции, отправляет послания даже в ООН, в СССР, собирает пресс-конференции, объясняя, как можно восстановить судно. Тщетно.
«Нормандию» изрезали в 1947 году. 7 октября из бухты ушел последний вагон с остатками днища. Всё, что осталось от великолепного лайнера — небольшой кусок обшивки, который сохранил у себя Владимир Юркевич, да рулевое колесо, хранящееся ныне в нью-йоркском музее.
СТАРИК И МОРЕ
Юркевич так и не создал ничего подобного «Нормандии», но его судьба вошла в прочную колею. Фортуна, кажется, решила, что для одного человека потрясений довольно. Yourkevitch Ship Design Incorporated работает, ее владелец пожинает заслуженные плоды. В 40-е он собирает деньги в помощь пострадавшим от войны жителям СССР, проектирует самые разнообразные суда. Возродить интерес к громадным океанским лайнерам ему не удается: постепенно гигантов вытесняют самолеты, а рынок давно и прочно забит. Однако старость инженера-эмигранта можно смело назвать если не счастливой, то буржуазно-благополучной: жена, дом, приличный бизнес. Строитель трансатлантических гигантов часто ходит в океан на своей маленькой яхте — вместе со взрослым сыном, тоже отцом большого семейства.
В старости конструктор занимается общественной и научной деятельностью: возглавляет Союз русских морских инженеров в эмиграции, преподает в Мичиганском университете и Массачусетском технологическом институте. 14 декабря 1964 года в 79 лет Владимир Иванович Юркевич тихо умер в своем доме под Нью-Йорком. Он похоронен на кладбище монастыря «Ново-Девеево» в Спринг-Вэлли.
***
«Нормандия» оказалась одним из самых необычных лайнеров Интербеллума. В инженерном смысле она сочетала спорные решения с новаторскими идеями, ставшими классикой. Великолепный лайнер имел блестящую репутацию и целую армию фанатов — от Марлен Дитрих до семьи Диснеев. На «Нормандии» бывали такие разные люди, как Джозеф Шенк (основатель «ХХ век Фокс»), Шаляпин, Крайслер, Хеди Ламар, Микоян, Вудхауз, Хемингуэй… За свою недолгую жизнь корабль успел несколько раз мелькнуть в кино и даже войти в мировую художественную литературу. Вот так начинается «Одноэтажная Америка» Ильфа и Петрова:
И вообще «Нормандия» похожа на пароход только в шторм — тогда ее хоть немного качает. А в тихую погоду — это колоссальная гостиница с роскошным видом на море, которая внезапно сорвалась с набережной модного курорта и со скоростью тридцати миль в час поплыла в Америку. (…) «Нормандия» раскачивалась медленно и важно. Она шла, почти не уменьшив хода, уверенно расшвыривая высокие волны, которые лезли на нее со всех сторон, и только иногда отвешивала океану равномерные поклоны. Это не было борьбой мизерного создания человеческих рук с разбушевавшейся стихией. Это была схватка равного с равным.
У Ремарка в «Триумфальной арке» мы встречаем «Нормандию» при куда более драматических обстоятельствах:
Сверкая тысячами огней, белоснежная «Нормандия» стояла в темноте у причала. С моря дул прохладный соленый ветер. Кэт Хэгстрем плотнее запахнула пальто. Она очень похудела. Кожа да кости. Над скулами, как два темных озера, пугающе поблескивали большие глаза.
— А я хотела бы остаться, — сказала она. — Не знаю, почему мне так тяжело уезжать.
Равик внимательно посмотрел на нее. Вот он — могучий корабль с ярко освещенным трапом; люди непрерывным потоком вливаются в него, и иные из них так торопятся, будто все еще боятся опоздать; вот он — сверкающий дворец, и называется он теперь не «Нормандия», а Избавление, Бегство, Спасение; в сотнях городов Европы, в третьеразрядных отелях и подвалах домов ютятся десятки тысяч людей, и всем им этот корабль кажется совершенно недосягаемой мечтой. А рядом с ним стоит женщина, чьи внутренности пожирает смерть, и тоненьким приятным голоском произносит: «А я хотела бы остаться».
«Нормандия» стала плавучим символом краткой, смутной эпохи между мировыми войнами и без преувеличения одним из главных ее артефактов. В судьбе этого лайнера сплелись и технические достижения своего времени, и экономические потрясения, и искусство 30-х, и бури начинающейся всемирной борьбы с нацизмом, и несгибаемость пробивающих себе дорогу в чужих странах русских эмигрантов. Даже финал — нелепая катастрофа и мучительная гибель — выдержан строго в стиле эпохи. Идеальная героиня 1930-х не могла мирно состариться и тихо умереть. «Нормандия» жила и погибла вместе с поколением начала XX века — великолепно одаренным и великолепно несчастливым.