- Деда, пальчик болит?
- Нет, Сима, не болит, - отвечаю моей почти-четырехлетней внучке Серафиме.
- А чо болит? Это - чо? Вавка? - показывает на царапину у меня на руке. - Полечу.
Я молчу, сопротивление Симе безнадёжно, как и сопротивление киборгу. Её воля непоколебима. Сима, как, наверно, и все дети, всегда искренняя. Она искренне любит, искренне удивляется, искренне обижается, искренне смеётся - у неё всё для себя, ничего показного. Взрослым это уже невозможно, нужно адаптироваться к другим взрослым. Искренность в обмен на социальную совместимость. Самобытность и очарование, вырастая, усредняются в стандартных статистических формах. Закон природы, неотвратимый как смерть.
Сима лечит меня пластырем. Есть разные сорта. Сима предпочитает тот, где изображена принцесса из мультика. Сима хранит пластырь в рюкзачке, который всегда носит за спиной. Рюкзачок пуст.
- Деда, поехали в магазин, - требует она. Сопротивление бесполезно. Едем за “бэнд-эйдом”.
Любая хорошая история - это история о дороге. Мы всегда в пути, всегда ищем, никогда не найдём. Но движение - это неизбежность, на наклонной плоскости нельзя остановиться, полетишь кубарем вниз, совсем не по-детски.
В Америке быть в пути легко. Здесь сбывается лозунг небезызвестного автопробега: ”Автомобиль - это средство передвижения”. Можно насчитать только, может, с десяток американских городов, где существует реально полезный общественный городской транспорт, и можно обойтись без собственного авто. В большинстве городов и вне них без машины никуда. Мы живем в пригороде. Садимся в мою маленькую “Киа Соул”.
Сима - очень наблюдательная. У нас от дома идёт не так много дорог, она запомнила их все. Налево - в садик, направо - в магазин и на детскую площадку. Если сейчас поверну налево - будет море слёз, не показных. Сима будет рыдать и показывать большим пальчиком, кулачок сжат, назад - туда, в магазин. Нужно бы учить её слушаться взрослых, но я не могу. Я - дедушка. Я не против побыть с внуками, но я не подписывался быть воспитателем опять, хватило своих детей. Поворачиваю направо.
Моя дорога - по Улице без конца, так она называется, в поисках могил, которые рассказали бы, кто я, которые подтвердили бы и мой шанс на бессмертие, на то, что кто-то после меня пройдёт эту улицу следом и обретёт мою могилу.
Не думаю, что могилы могут утешить. Прошлое не может изменить настоящее, настоящее изменяет прошлое. Прошлое болит как зарубцевавшийся шрам, крови уже нет, но и боли не забыть.
А моё утешение - на вершине сопки, откуда видны старое кладбище и дом детства, недостижимая даль других сопок и открытое море, уходящее далеко в иные жизни. Когда-нибудь мы поедем туда.
Вообще, Сима, самый важный вид городского транспорта - это трамвай. Конечно, метрополитен - это лев и король, вечная прогулка по волшебному некрополю, саркофаг прошлых цивилизаций, исповедь прежде живших племен. Автобус, трудяга, - всегда первый, а троллейбус, спасение влюблённых, - всегда последний.
Но трамвай, он - особый. Скромный, послушный, почти незаметный, едва тормозящий на поворотах, непременно следующий уготованному пути. У трамвая нет конца движению. Он всегда направлен вперёд, даже в точке возврата, где он, достигнув своего положенного предела, звонко ойкнет и, не останавливаясь, продолжит бежать дальше по тем же рельсам, но назад, основательный, уверенный в себе, как материализовавшийся лист Мёбиуса.
Что же касается междугородних поездок, Сима, то здесь первое место занимает поезд - место встречи со всеми незнакомцами. Что серьёзного может произойти в самолёте? Либо комедия, либо трагедия. Истинные драмы случаются только в поездах. Не пренебрегай поездами, хотя, конечно, нынешняя жизнь предпочитает самолёты.
Однажды я летел из Москвы в Нью-Йорк. Это часов десять-двенадцать в зависимости от направления ветра и заинтересованности пилота. Рядом сидел молодой кавказец. Уже не помню ни его национальности, ни имени, скажем, Георгий. Он прожил в Штатах с детства и прекрасно говорил по-английски. У него было с собою что выпить, и мы, попросив воды у проводницы, начали дегустацию и обычный дорожный разговор обо всём и ни о чём. Кстати сказать, в таких долгих рейсах самолёт становится похожим на поезд. Вода и обрывки бумаги на полу в туалете, раздавленные обломки печенья на коврике в проходе, гнилостный запах табачного дыма - тогда ещё разрешали курить в самолётах.
Речь зашла о Tree of life. Не помню, о котором именно, но я произнёс это название по-английски, попытался произнести. Мой попутчик меня не понял. Я перевёл на русский.
- Так ты хочешь сказать Tree of life? - поправил меня Георгий.
- Да, - подтвердил я, - Tree of life.
- Нет, не так. Надо сказать: Tree of life.
- А я как? Tree of life.
В конце концов я понял, точнее сказать, услышал, что я произносил tree как “три”, а он - “чри”. Буква “т” у него “взрывалась”, так должно быть по-американски.
Проблема в том, что мы физически не слышим труд друга. Просто нет опыта слышать иные звуки. Мы слышим только то, к чему привыкли. О-короткое, о-длинное, оа, оу, просто о - для него всё разные звуки, а для меня - одно, вологодское о-о...
Поэтому…
Мы просто не слышим разницы звуков, также и в людях.
Для него однозначно, а для нас распадается в многообразие смыслов.
Для него выражает обилие возможностей, а для нас одно и обидное утверждение.
Привести пример.
Мы паркуемся возле магазина. Ищем тележку для покупок. Нужна такая, к которой спереди приделан детский автомобиль. Сима выбирает розовый, садится, застёгивает ремешок безопасности. “Сама, сама”, - говорит, мне не позволяет. Въезжаем в магазин. Сима помнит полку, где лежат пластыри, рулит: “Туда, деда, туда”. Подъезжаем к полке, она выбирает две упаковки с мультиковой принцессой. Теперь я могу пройти по магазину, купить то, что надо мне.
Никогда не веди дневников, а если будешь, то пиши только о друзьях. Друзья - первые, о ком мы забываем.
О себе не пиши ничего. Не надейся, что тебя поймут. Да и сама, не рассчитывай понять.
Не спеши влюбляться. Не спеши любить. Люби только того, кому доверяешь.
А кому доверять?
Выпиши десять причин, по которым ты ему доверяешь. И это не может быть “он мне нравится” или “я его люблю”, это - не причины доверять.
Например:
Он никогда не обижает.
Он никогда не обижается.
Он не обманывает, или говорит правду, или молчит.
Если ошибается, то извиняется первым.
Должно быть не менее десяти объективных качеств. Обязательно.
Никому не говори о нём. Никому не говори о себе. Никому не говори о вас.
Мы возвращаемся домой. Уже в машине Сима вытаскивает все пластыри из коробки. Наклеивает пару-другую себе на коленки. Дома Сима заставляет меня достать бактерицидную мазь. Выдавливает: “Сама, сама”. Намазывает, вытаскивает пластырь из упаковки, наклеивает на царапину. Целует для верности.
- Деда, не болит?
- Не болит. Спасибо, Сима.
Автор: Causa Sine Qua Non
Источник: https://litclubbs.ru/articles/36197-ulica-bez-konca.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: