//Иван Алексеевич Бунин любил лишь самого себя, а Чехов любил людей. (Юрий Нагибин)//
//Утро туманное, утро седое, Нивы печальные, снегом покрытые,
Нехотя вспомнишь и время былое, Вспомнишь и лица, давно позабытые.
Вспомнишь обильные страстные речи, Взгляды, так жадно, так робко ловимые,
Первые встречи, последние встречи, Тихого голоса звуки любимые.
Вспомнишь разлуку с улыбкою странной, Многое вспомнишь родное далекое,
Слушая ропот колес непрестанный, Глядя задумчиво в небо широкое.(Тургенев)//
//Протяни руку к Чехову – ты коснешься человека, протяни руку к Бунину – ты коснешься цветка, дерева, кружева, сермяги и др.<…>, т.е. ты коснешься некой вещественности, части бытия, что всегда меньше Человека// (ЮН)/
Кто сердцу ближе, кто милее? Кому кто. Объективности здесь нет и не может быть. Кто любит Бунина, кто предпочитает Чехова. Разные они во всём, Бунин и Чехов, эти два поэта, – так я их называю. Ведь их творчество – это поэзия. Они оба - создатели высокохудожественных эмоциональных произведений. Я всё думала, в каком тоне мне о них писать. Отстраненно-хладнокровно или с восхищением, проникнутым любовью? Конечно, я не могу о них писать отстранено. Это мои писатели. Чехова читаю и перечитываю с детства. Естественно, по мере взросления каждый раз читаю нового Чехова. Ведь он такой! Всё больше проникаюсь его пьесами. Тут не таблица умножения и не сложение с вычитанием. Высшая математика тут, да. Недоговоренность и недосказанность. Бунина стала читать позднее. Любовь-любовь. Все так красивы, включая пейзаж, и всё так печально. Но фон для бунинской любви чудесен – сады и поля, цветы и трава – всё располагает к любви. Но…
Насчёт тона. Конечно, буду писать с восторгом, но обращенным не только к ним, Хотя и к Чехову, и к Бунину отношусь с признательностью, уважением и всякими высокими чувствами. И писать буду с восхищением и благодарностью, но к Юрию Нагибину. Да, и уже не впервые. И ещё раз повторю – ЮН не просто талантлив. Это умный человек с тонким художественным чутьем. Я восхищаюсь им.
Бунин (1870 – 1953), Чехов (1860 – 1904)
Почему-то Чехова и Бунина часто называют вместе, вспоминают обоих как пару, даже сравнивают. Может, потому, что они были современниками и писали рассказы, очень хорошие рассказы. А в остальном они совершенно разные. У них разный стиль письма. А стиль - это главное, на мой взгляд. Вообще, каждый человек – это стиль, а писатель – особенно. Стиль Довлатова, например, единственный в своём роде. Никто не может его воспроизвести. Да этого и не надо. Письмо Чехова - это художественная детализация, письмо Бунина – художественное описание. Чехов лаконичен, Бунин многословен. Юрий Нагибин хорошо сказал: «Чехов устремлен к человеку, Бунин – к пейзажу». В рассказах Чехова разные характеры, которые стали типами: унтер Пришибеев, человек в футляре, Ионыч, Душечка, Ванька Жуков и множество других. Я не могу назвать по именам персонажей Бунина, и думаю, не только я. Согласно Нагибину, «Бунин берёт некий тип, например, мелкого помещика, уездной барышни, молодого офицера, крестьянина и др., и разыгрывает с ними вечные темы любви, смерти, разлуки». Разыгрывает, конечно, классно. Но…Вот как об этом говорит Нагибин:
«Например, Лика из одноименной повести Бунина, написанная воистину божественными словами, лишена характера, это просто очаровательное существо, в неё трудно влюбиться – вы влюбляетесь в саму любовь, молодость…». Но не в конкретного человека.
А вот Анна Сергеевна –Дама с собачкой. Это характер, проникнутый женственностью, и читатель разделяет чувство Гурова. Я её вижу, чувствую и понимаю. Как это делает Чехов? Для меня непостижимо. Это тайна, которой владеет Чехов. Я называю эту тайну человечностью. Потому что Чехов сумел раскрыть человека, живого, со всеми его свойствами, высокими и низкими. Я вижу этого человека, он мне нравится или неприятен. И всё это благодаря человечности Чехова. Вот как об этом написал Нагибин: «Всеохватность Чехова поражает. Но не менее поражает жизненность и живучесть его героев, над которыми не властно время».
Чеховские персонажи живые и неисчерпаемые - так он сумел показать их. «Вот почему они свободно входят в наши дни, войдут и в грядущие, не как старинные портреты, а как живые к живым» (Ю.Н.).
Нет таких героев у Бунина. У него плач по России в целом, да. О полях, цветах и колосьях.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.(И.Бунин)
Красиво, и сердце замирает. Но в этой красоте нет никакой загадки. Полюбуешься, всплакнешь – и что? Конечно, это мой недостаток – я не созрела или мне не дано припадать к милосердным коленям. А Чехова интересовал человек. Да потому что человеку, любому, интересен не пейзаж, а только человек. Это загадка, которую никогда не разгадать. Но большой писатель всегда стремится к этому. И Чехов, разумеется, тоже. АПЧ показал живых людей, которые жили тогда, живут сейчас и будут жить завтра. «И в этом превосходство чеховского этического отношения к действительности над бунинским – эстетическим отношением…» (ЮН)
И НАПОСЛЕДОК
Представлю совсем небольшой рассказ Юрия Нагибина «Учитель словесности». Мне рассказ понравился, даже очень, – живой и трогательный.
Учитель словесности Елецкой мужской гимназии Варсанофьев (сын запойного дьячка) ждал гостя, своего ученика, подростка лет 12. Сам же Варсанофьев писал давно и упоенно, и два его рассказа даже были напечатаны. Он очень надеялся выбиться в писатели и навсегда порвать с этой провинциальной гимназией, с тупо-насмешливыми недорослями. А в этом мальчике, которого Варсанофьев пригласил, он угадал родственную душу. Мальчик слушал внимательно, всегда был готов к ответу, легко запоминал стихи, держался ото всех обособленно. И с достоинством ответил директору, который как-то раз обратился к нему на «ты» и отправил в угол, когда он читал на уроке «Одиссею». Из книги тогда выпал листок со стихами. И Варсанофьеву понравилось это, и он пригласил мальчика к себе домой на литературное чтение. Хотел услышать отзыв о своём рассказе. Наблюдательность гимназиста, его дельные и оригинальные замечания не только о литературе и писателях, но и о явлениях природы и о людях - всё заметил учитель. И о его рассказе мальчик сказал: «хорошо», только заметил, что не видит героя. Но Варсанофьев чувствовал какой-то непонятный протест, раздражение против этого независимого ученика, который, в общем-то, был ему симпатичен. И на следующий день Варсанофьев понимал, что не следует вызывать мальчика на уроке – наверняка же он не успел подготовиться после вчерашнего поэтического вечера. А тот как будто ожидал вызова и уже начал выбираться из парты. И Варсанофьев, сам себе неприятен, просевшим голосом все-таки вызвал его:
Бунин Иван, к доске!