Молоко переливается вспененным кипятком за край кастрюли прямо на плиту. Сворачивается коричневыми змеями вокруг конфорки.
Запах подгоревшего неприятно режет нос.
Я складываю круглый кубик Рубика по очереди с дочкой, допиваю кофе из бумажного стаканчика, дожёвываю слишком густую овсянку.
Надо поесть. Надо побегать утром. Надо собраться. Надо помыть голову. Надо накрутить бигуди.
Надо составить план. Надо сходить к зубному. Надо сделать звонки и отправить в работу макеты афиш.
А что здесь я хочу?
Хочу купить цветов, надеть белое бельё под белое платье, набросить белое пальто, ботинки, сесть в белый самолёт или машину и улететь/уехать туда, где меня никто не знает.
Будто мои смыслы по ошибке кто-то выкинул в ведро. И найти их можно только отключив голову и включив недоверчивое напуганное сердце.
Сердце, которое разбито на мелкую пыль, которое не ожидало, что так может быть, которое жило столько лет смело, не заглядывая в запретные комнаты, где живёт любовь.