Домой Янка не пошла – паспорт, ручки и калькулятор были с собой, а тревожить Славу своим выражением лица она не хотела. Когда они с Василисой встретились у очереди к металлоискателю, девушка выглядела всё так же виновато и не понимала, что сделала не так. Янка оборвала её лепет на середине и быстрым шагом отправилась в свою аудиторию.
Её так выбили из каллеи последние события, что она даже не взяла с собой ни одной шпоры. И очень скоро об этом пожалела.
Перечитывая задания КИМа, Янка была готова разреветься. Руки тряслись, а цифры сбегали мимо клеток. Но приступив ко второй части она поняла, какие то были цветочки.
Какие девяносто? Какие восемьдесят? Тут порог бы пересечь, уже счастье!
— Можно в туалет?
Голос дрожал сильнее, чем Янка предполагала.
Щуплая девчушка с галстуком повела её в уборную. Стоя у раковины Янка решилась на отчаянный шаг.
" Ну и где ты, когда так нужна? А, судьба? Помоги, молю"
— Молю. — одними губами прошептала она.
Ещё несколько часов назад Янка была готова биться головой об стену. Но сейчас, почувствовав уже знакомый привкус песка на языке, ей стало в разы спокойнее. Чувство того, что всё под контролем кого-то выше, придало ей сил.
— Ну и долго ещё? — напомнила о себе наблюдающая.
— Можем возвращаться.
Решаться экзамен легче не стал, а вот груз ответственности на душе – наоборот. Паника исчезла и пришло принятие. "Будь что будет. " – думалось Янке.
Но лишь на время.
На крыльце школы накатила новая волна. Янка только сейчас смогла осознать, что случилось сегодня на рассвете. Вытирая ладонью мокрые щеки, она нажала на быстрый набор.
Все новостные порталы области и ближайших к ней регионов потрясла новость о семье сатанистов, проводящих ритуалы с животными и людьми. В подвале ничем не примечательного дома держали парня, четыре года назад пропавшего без вести. Он был одним из тех, кому в зале суда Леонид Гореядов кричал: "Бог вам судья".
Их дочь доставили в больницу с ожогами и врачи диагностировали несколько психических расстройств. Василиса уже дала показания против матери и отчима.
— Представляешь, какой ужас? — причитала Крис. — А мы ещё тыкали на неё, говорили, мол, какая странная. В такой обстановке невозможно оставаться нормальным. Не могу представить, чтобы мои родители…
Янка едва не рассмеялась ей в лицо. Учитывая то, что она видела, родители вряд ли были в курсе. Всю виндетту затеяла именно дочь. Та, которую все так жалели.
— Я собираюсь её навестить. Ты со мной?
— Сейчас? У меня через час примерка, может вечером?
Янка пожала плечами.
— Вечером занята я.
Она была даже рада, что Крис начала отказываться – нормально поговорить с Гореядовой при ней не выйдет. За эту неделю допросов и бумажек Янка немного пришла в себя и была готова задать не дающий ей спать по ночам вопрос.
С ней также общались доктора и прописали некоторые таблетки, от которых кусок в горло не лез. Родители этим не интересовались – лишь подписали согласие как законные представители. Со всеми органами, умирающими от желания с ней побеседовать, Янка разбиралась сама.
Точнее, не совсем сама.
Слава буквально забыл о существовании всего остального мира и не спускал с неё глаз. Сегодня он впервые отпустил её погулять с Крис самостоятельно.
Василиса выделили отдельную палату, так ещё и напротив поста медсестер – до такой степени о ней беспокоились. Когда Яна вошла, она сидела на кровати глядя в окно. В цилиндре системы медленно капало лекарство.
— Привет. — она вздрогнула и будто даже удивилась, заметив Янку на пороге. — Как ты?
— Неплохо.
Повисло неловкое молчание. Янка не стала тратить время на прелюдии.
— Какого чёрта тогда произошло? Что ты сделала?
— Я – ничего.
— Ничего? Твоей матери светит реальный срок, хотя эту виндетту устроила ты! Потерять сестру – это больно, но ты совсем чокнулась со своими богами!
Василиса показала головой.
— Ты так ничего и не поняла.
— Чего?
— Что они могут всё.
Янка наблюдала как голубые глаза потемнели и превратились в болотные, а кожа на шее покарежилась, становясь шрамом. Она шарахнулась от неё и уперлась спиной в стену.
— Я не держу на тебя зла за поднятую шумиху. Миша до конца жизни не сможет спать без таблеток, а мама пусть хоть немного почувствует то, что чувствовала я.
— Но она же ничего не сделала…
— Очень даже сделала. Это она сгубила отца, а как только тот помер, переселила к нам своего любовника. Мы с Василисой перестали для неё существовать.
— А Василиса чем провинилась?
— Она сама предложила своё тело в аренду. Я её ни к чему не принуждала.
Василиса – или, точнее, Алиса – выдернула из собственной руки иглу и с треском разорвала бинт на предплечье. Там, где была татуировка, теперь наблюдалось лишь голое мясо.
— Мой долг выплачен. Благодаря тебе. — заулыбалась Алиса. — Смотри свои результаты, неси родителям, наслаждайся. Отгуляй выпускной как в последний раз. И готовься.
— К чему?…
Она пожала плечами.
— Зависит от её настроения и других заказов. Думаешь, она щелкнула пальцами и ты сдала? Нет. Твоё прошение уменьшило кому-то долг. А желания, знаешь ли, разные бывают.
— Например?
— Часы посещения окончены. Я хочу спать. Уходи.
— Нет, ты мне…
— Или я позову персонал.
Янка не могла ждать до дома и, оказавшись на крыльце больницы, полезла в телефон. Результаты русского и профильной математики до этого она не смотрела – если уж рыдать, то из-за всего сразу.
И зарыдала, глядя на результаты.
Богиня судьбы подшаманила не только физику, но и остальные предметы. Нули плясали перед глазами из-за выступивших слёз.
Яна Левчук была стобалльницей. Точнее, трехсотбалльницей.
Из-за стучавшего в горле сердца она не сразу заметила жжение в руке. Закатав рукав, Янка могла наблюдать как на чистой коже проявляется татуировка. Перо с сотней, а то и с тысячью волосков.
Изнутри вырвался глупый смешок. Вот оно, счастье, за которое она так молилась. Янка была с золотой медалью, с платьем.
И долгом.
***
— Ты конечно извини, но как-то много несостыковок. Например, какая физика? Ты же адвокат.
— В архитектурном у меня не сложилось. Весной я досдала недостающие предметы и поступила. Стыдно не знать такого о будущей жене.
— Не считая того, — продолжал он. — что я не очень-то верю во всю эту мистику, а уж тем более богов. Это просто просто совпадение. И татуировки у тебя никакой нет.
— Правда?
Яна закатала рукав рубашки и увиденное – ошипанное перо с одним-единственным волоском – повергло Женю в шок.
— Ты прикалываешься. — только смог сказать он, оставляя уже пустой бокал на стол. — Её ведь не было, я помню. Она переводная, да?
Дмитриенко поднялся и направился на кухню. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как побледнел и схватился руками за ближайшую опору – тумбу.
— А знаешь, что самое интересное? — Яна хладнокровно наблюдала за тем, как жених опускается на пол и оглядывается. — Что девушка, пережившая сначало жуткую смерть сестры, потом отца; которая взяла на себя месть и выполнила её; впустила в своё тело чужую душу; которая пробила последние дни в психушке и умерла от передоза успокоительных своим последним желанием назвала тебя.
Женя открыл рот, чтобы что-то сказать, но зашелся в приступе кашля.
— Ах да, я не сказала? Справедливость ведёт своих подопечных до самого конца. И перед своей смертью Василиса-Алиса, та, чьё имя ты даже не сразу вспомнил, думала только о тебе. Том, кто превратил её школьную жизнь в ад.
— Ты не можешь… Мы ведь собирались пожениться, мы…
— И что же я выберу? Выйти замуж за такую мразь, как ты или закрыть долг? По-моему, выбор очевиден.
— Ты ведь говорила, что любишь меня.
— Единственный человек, которого я действительно любила, пал ради закрытия этого долга. — прошипела Яна. — Когда Слава полез туда, куда не просили, некоторые люди обратились по известному адресу.
Она одним глотком допила содержимое бокала и со звоном вогрузила его на стол.
— Это задание досталось мне.
— Ты убила собственного брата?
— Он сам виноват.
— Нет. Как и я сейчас! Школьные шутки не повод для убийства. По сути я не виноват.
Она ухмыльнулась.
— Невиновных нет, это я тебе как адвокат говорю.
— И как я раньше в тебе этого не увидел.
— Чего?
— Какое ты чудовище. — прошептал он, прежде чем закрыть глаза.
Яна почувствовала, как руку начало жечь. По щекам побежали слезы – не от боли, от счастья. Словно впервые за десять лет она смогла вздохнуть полной грудью.
Долг выплачен.
А она – свободна.
