Конец августа всегда был грустным временем, грядущее осеннее ненастье тревожным лейтмотивом слышалось в шуме падающей листвы и прохладного ветра, а на пороге стояла грустная не молодая дама и склонив голову на оголённое стареющее плечо ласково и неумолима манила в свои объятия некогда красивым пальчиком. Осенняя депрессия представлялась Сергею именно стареющей дамой, внешность которой походила на старый особняк оставленный хозяевами, былое величие и красота сменялись мелкими трещинками и отлетевшей штукатуркой, просевшие потускневшие окна и заросший травой парадный вход покрывшийся мхом, отталкивали и одновременно манили узнать, всё ли так плохо внутри или там всё таки остался очаг, растопив который можно вновь ощутить уют и шарм былого величия и пронзительной красоты... Все эти мысли уводили в мир грёз и фантазий, за свою жизнь Сергей сотни раз спасался своей фантазией и иллюзорные миры были тем местом куда он прятался от реалий агрессивного мира. Осенняя дама всегда приходила в конце августа, она почти осязаемо присутствовала в его жизни и ждала когда осенние ветра сорвут пожелтевшую листву с деревьев и прибьют её к земле ледяными ливнями, изо рта будет идти пар, а руки будут боязливо зябнуть выглядывая из колючих рукавов шерстяного свитера. Она будет стоять ласково и холодно смотреть, как будто сквозь него и ждать, когда он сдастся и упадёт в её объятия прихватив с собой бутыль заморского глинтвейна. Сергей десятки раз сопротивлялся манящей его даме и клялся себе не изменять бурлящему энергией настроению лета, не опускать головы пока на небе светит солнце и даже когда над городом сгустятся тучи смотреть сквозь влагу и туман на пылающее жизнью небесное светило. Но ровно сколько раз он клялся столько раз сдавался, падая в объятия не ровно дышащей, влажной худощавой дамы, укутанной с ветшающую шаль. Он, нервно дрожа проходил обряд инициации сделав первый глоток тёплого и душного напитка и пройдя по заросшей тропинки и унылому и таинственному входу замирал на ступеньках в позе "Мыслителя" Огюста Родена. Холод постепенно проникал всё глубже и охватив тело подбирался к разуму, Сергей смотрел на старый фонтан во дворе, заросший высокой травой и усыпанный листвой, и вспоминал как много лет назад вокруг носились, догоняя друг друга маленькие дети. Сестра и брат коротали время ожидая родителей, а няня периодически отрываясь от томика стихов окрикивали их, когда детвора пыталась взобраться на бортик фонтана.
Сестра ушла совсем рано, оставив ему несгладимый след в душе и всепоглощающую тоску в сердце. Её заразительный звонкий смех сотнями ледяных осколков врезался в сознание и душу Сергея, когда он случайно проходил мимо детского сада или игровой площадки. Как будто тысячи маленьких ангелочков разом выпустили в него свои стрелы, и они все попали в цель, пронзив все триггерные точки его души. Сергей, глотнув воздуха замирал и не в силах сделать шаг ждал, когда пройдёт боль и разум возьмёт контроль над телом. Медленно как под водой он делал первое движение и постепенно возвращая себе контроль над телом старался подальше уйти от этого смеха и радостной возни. Он шёл прочь в окончательно приходил в себя уже далеко за пределами знакомых мест. Возвращаясь назад, он читал вывески и напевал несложные куплеты, чтобы отвлечь себя от случившегося, а добредая домой нырял в горячий душ и пропадал в волнах живительных термальных источников собственных фантазий.
Сидя на крыльце, он никогда не решался войти в дом, его страшила неизвестность, его пугал страх испугаться, разочароваться, потерять хотя бы надежду на то, что счастье. Страх сравнимый с тем, что испытывает человек, который много лет хранил шкатулку с кладом и не решался её отрыть, а когда открыл увидел истлевшие листки карты с сокровищами. Он не был бойцом не понимал и не хотел принять спортивный лозунг "не отступать и не сдаваться", он был готов сдаваться и сдавался и неотступен был лишь в бегстве от себя. Но мог ли он винить себя в этом? Вопрос, не стоящий ответа.
Лёгкое оцепенение коснулось пальцев ног и неспешно и уверенно пополз к лодыжкам, Сергей привычно вздохнул в ожидании неизбежного и опустил голову, но волна неожиданно отступила. Он сидел на ступенях и ждал, но ничего не произошло. Вдруг раздался шорох и сзади скрипнула дверь. Сергей резко обернулся, от молниеносного поворота у него вскружилась голова, он чуть не потерял равновесие, но удержался. Когда резкость зрения вернулась он увидел позади открытую дверь и слабо мерцающий свет очага. Ему стало страшно, он зажмурился и отвернулся, он не хотел входить, хотел остаться здесь и попивая горячий глинтвейн смотреть на фонтан сквозь время. Он сидел, зажмурив глаза и сжимал горлышко бутылки озябшими пяльцами. Вдруг кто-то не сильно толкнул его плечо, Сергей поднял голову, фонтан, трава, тучи и ... Неожиданно впервые за всё его время пошёл дождь, сначала мелкий неприятный моросящий дождик просто неприятно колол руки и лицо, но с каждым вздохом он усиливался и через минуту стал сильнее. Ледяные капли как игры пронизывали тело сквозь одежду. Сергей медленно встал оставил бутылку на пороге и вошёл в дом.
В тот день, когда он узнал о болезни он ещё не понял, что умирает, его не мучал сильный кашель, он не терял сознание и не следил за часами, чтобы принять лекарство, он просто жил и вдруг узнал свой срок. Врач, что-то бойко говорил, выписывал рецепты, показывал проспекты с улыбающимися людьми и новыми препаратами, но Сергей молча смотрел в окно. На улице теплело, весна задорным хороводом прогоняла осень и всё вокруг оживало, а он умирал. Было в этот, что-то необычное, что-то дающее шанс на небольшое волшебство и Сергей не чувствовал скорби, он испытывал странную радость. Как будто свыше ему дарят долгожданный подарок и стоящий финал. Он вышел от врача и купил мороженое, обычный сливочный стаканчик, который так чудно было держать в руках, не ощущая морозной окостенелости в пальцах. Лучи солнца падали сквозь распускающиеся деревья на высохший асфальт, а тёплый ветерок ласкал ороговевшее после зимней стужи лицо. Мир был прекрасен, он преображался, и он был жив.
Сергей стоял на пороге особняка, небольшая прихожая вела в гостиную, где в угловой печи мерцал огонь. Это была старая печь одной стороной, выходящая на кухню, а второй в дом. Её парадная сторона в гостиной было облицована белой керамической плиткой, а на высоте двух метров в небольшой нише стоял старый покрывшийся пылью солдат. В небольшом окошке печи мерцал огонь, Сергей медленно подошёл к печи, присел на корточки и протянул руки к огню. Лёгкое тёплое покалывание пальцев приятно успокаивало, он закрыл глаза и расслабился. Огонь белым облаком окупал его внутренний взор, и он не заметил, как провалился в грёзы.
Мама качала его на руках, она любила садится на старый крепкий венский стул, брать его или сестрёнку и раскачивая со смехом рассказывать им короткие стихи. Взмах, рифма и обратно, вниз, чтобы увидеть счастливые мамины глаза и бесконечно добрую улыбку. Как маме всегда хватало времени на них сестрой не обделив каждого, Сергей не знал. У него не было своих детей и даже гипотетически представить себя отцом, качающим двойняшек на руках, он не мог. Уход Полины навсегда поставил точку в его отношении с детьми, но сейчас в своих грёзах он был счастлив взлетать "к небесам" под звонкий нежный голос мамы и "падать на землю" глядя как рядом прыгает смеющаяся сестра. Мама качала его всё сильнее и сильнее пока у него не закружилась голова и о не зажмурился и не закричал.
Серёжа стоял в комнате сестры, она лежала на кровати у её ног сидел отец, а посередине кровати мама, он читала сестре книгу, периодически смахивая капельки пота с бледного утомлённого лица. Полина смотрела на маму и тихо дышала, внезапно она попыталась рывком сесть на кровати, мама нагнулась что бы удержать её и через плечо посмотрела на отца. Он вскочил взял Серёжу за руку и вывел и из комнаты.
Серёжа сидел на стуле в гостиной в руках у него была деревянная статуэтка солдата, бравы лихо держал прижатое к плечу ружьё, из-под кивера на Серёжу смотрел уверенный неумолимый взгляд с прижатой к острому подбородку шейной лямкой с чешуёй. Отец никогда не позволял ему брать эту фигуру, слишком хрупкой и ценной она была, но ценность её была возможно важна ранее, но только не сейчас. Сережа вертел в руках солдата сиротливо сидя на одиноком стуле и глядя как в отец подхватывает пальто вбегающего в дом доктора. Лекарь быстро засеменил к комнату сестры по лестницы неся саквояж, а отец, немного замешкавшись нагонял его, переступая через две ступени. Серёжа тихо сидел на стуле и дрожал, солдата он положил на колени и сложив ладони перед грудью молился. Так делала мам, когда "было трудно" и это помогало и он решил, что сейчас самое время. Он тихо шептал не сложные молитвы плотно сложив руки и зажмурив глаза. Мама говорила Бог слышит всех и если он не сильно занят, то обязательно поможет. Серёжа очень надеялся, что Бог не сильно занят и услышит его. Но он ошибался ...
Через пол часа из комнаты вышел врач и мама. Она с трудом могла идти, и доктор вёл её под руку, он усадил маму в кресло в гостиной и открыв саквояж смешивал какие-то пузырьки и давал маме. Она машинально пила, глядя пере собой, а по бледным щекам ручейками стекали капали на голубое платье слёзы. Через пять минут спустился отец, он подошёл с Серёже и остановился напротив, в его строгих, умных глазах стояли слёзы. Серёжа, медленно дрожа встал, не отрывая взгляда от папиных глаз и ценный лихой солдат соскочил с коленей и полетел на пол. Фигурка звонко ударилась о лакированный паркет, и точёная голова в кивере откололась от вытянувшегося в струнку, одетого в праздничный мундир туловища. Серёжа машинально дёрнулся поднять фигурку, но отец положив руку на плечо остановил его, глядя в глаза сыну, сильно прижал его к себе и Серёжа первый единственный раз в жизни услышал как плачет отец.
Смерть Полины изменила всё, Серёжа больше не слышал звонкого маминого смеха, не видел искорки жизни в глазах отца и даже няня утратила былую мягкость. Мир стал серым, долгим, рутинным и печальным. Семья жила как будто в сепии, мир стал тусклым, и Серёжа часто ловил себя на мысли, что он очень одинок. Вскоре не стало мамы, она не смогла перенести смерь сестры и медленно угасла. Отец и так отстранённый и погружённый в свои мысли, не мудрствуя лукаво отдал Сергея в интернат. Его редкие визиты в основном проходили в молчании и носили формальный характер, последние годы визиты его прекратились, а по окончанию учебного заведения Сергей узнал о смерти отца. Эта новость не произвела на него сильно впечатления, для него семья угасла ещё тогда в гостиной, когда он встал со стула.
Огонь полыхнул сильнее и искры обожгли Сергею пальцы он очнулся и увидел затухающее пламя прощальным касанием, вернувшее его в гостиную. Слёзы текли по озябшим щеками и с каждой упавшей слезой на душе становилось легче, он больше не мог и не хотел нести и держать эту боль в себе, пора было прожить последний миг для себя. За свои пятьдесят пять лет он так и не смог вырваться из панциря этих воспоминаний и внешний мир для него существовал лишь как неизбежное и тягостное зло. Исключением был лишь его яркий тёплый клочок с цветущими садами и тёплыми реками, который ласково и нежно назывался лето. Этот островок счастья уходил из-под ног, и Сергей впервые в жизни был готов за него побороться.
Огонь потух, Сергей встал и огляделся, дом больше не внушал ему страха, он вспомнил время, когда искал отдохновения в прогрессе и приобрёл первый и как оказалось последний компьютер, его любимым жанром были игры под маркировкой квест, то есть загадка. И сейчас он был намерен пройти этот квест до конца. Пусть первой подсказкой будет солдат, Серёжа протянул руку и взял из ниши лихого вояку с немного криво приклеенной головой. Наверное, няня не особо церемонясь вернула ему разум на место, пусть и он вернёт мне разум, подумал Сергей.
Где раньше был этот солдат? подумал Сергей.
Он стал медленно подниматься по лестнице, мысли привели его в родительскую спальню, просторная и помпезная она не плохо сохранилась, но здесь не было ничего, что могло ответить на его вопрос. Он вернулся в коридор и заглянул в библиотеку, книги, книги, книги. За потускневшими стёклами не было ни одной читаемой обложке, кроме одного шкафа. Он приоткрыл дверцу, покрытые пылью книги прятали свои названия от глаз, исключением был лишь томик Дюма "Граф Монте-Кристо". Серёжа бережно извлёк подсказку с покрытого патиной времени стеллажа. Он открыл книгу и начал медленно листать, на страницах с описанием острога он нашёл маленькое пёрышко, такие в детстве часто летали по комнате, когда они с сестрой в шутку вздорили и устраивали битву подушками. няня потом всегда сердилась, собирая неподатливые пёрышки с пола и мебели и чудно причитала сетуя на возраст и то что дети лет её не ценят. Как странно было думать о сестре, не испытывая боли... Серёжа положил перо в книгу и вышел коридор.
Последняя подсказка была там, в спальне сестры и он точно знал где искать. Он стоял перед старой деревянной дверью со знакомой царапиной от подсвечника на краешке полотна. Набравшись смелости и глубоко вдохнув он медленно и аккуратно нажал ручку и толкнул дверь, она послушно и тихо распахнулась, открывая перед ним светлую комнату с множеством дорогих сердцу вещей. Сдерживая эмоции, он быстро прошёл к кровати и присел у изголовья, медленно и аккуратно Серёжа запустил руку под подушку и немного поискав нащупал небольшой листок плотной бумаги.
Старая открытка, точнее её кусочек уже совсем потеряла цвет, и из изображения можно было разобрать лишь гладь море и небольшой кусочек скалистой суши. На оборотной стороне ровным детским почерком было выведено:
"Если бы когда-нибудь стало возможно превращаться во что угодно, я стала бы морем."
«Тогда я знаю где тебя искать!» —шёпотом сказал Сергей.
Всю жизнь он страдал собиранием вещей, его незамысловатый дом был полон различных «артефактов», с которыми он даже мысленно не мог расстаться, как будто память хранилась у него не в голове, а на полках. Поэтому собрать себя в дорогу оказавшись дома он не мог, едва стоило открыть чемодан как он наполнялся всем необходимым и закрыть его не представлялось возможным. Увы, но в таком случае оставалось только одно!
Простите Вы без багажа? Только ручная кладь? - сотрудница с удивлением смотрела на странного туриста.
Извольте, со мной багаж отменных знаний! - парировал Сергей.
Девушка вежливо улыбнулась и выдала посадочный талон.
Оказывается, всю жизнь, лишь несколько часов отделяли его от счастья, но как был труден путь и какой ценой далось это знание, мысли эти чёрными змеями подбирались к сознанию Сергея, когда он сходил с трапа самолёта в Италии. Но яркое солнце и горячий воздух мигом растворили ползучих тварей. Viva la Vita хотелось крикнуть ему, когда такси несло его по серпантину к точке назначения. Как же прекрасен был этот солнечный, свежий, благоухающий, тёплый мир и как же он был нежен. Сергей смотрел на море и ему хотелось его обнять, это бесконечное дающее жизнь и радость море, наверное, нет ничего желаннее, когда ты долгие годы борешься с непогодой в душе и вокруг. Кабриолет летел по шоссе и волны свежего воздуха обдували его со всех сторон.
Как мог он прожить жизнь в этом коконе не попытавшись вырваться, сейчас это казалось ему уму не постижимым. Оливковая роща как волшебник взмахнула ветвями и эти мысли улетучились из головы. Возможно, ему оставалось совсем немного, но это время он уж точно проведёт лучше всего. До Порто-Санто-Стефано оставалось несколько километров и Сережа, закрыв глаза полностью отдался чувству лёгкости и радости.
Вилла встретила его презентом от хозяев, итальянское вино и фрукты были идеальным полдником. Пронизывающее тело тепло в купе с антуражем аутентичной Итальянской виллы с видом на побережье и неутихающим стрекотанием цикад, слагали вполне вообразимый образ того, что такое настоящее счастье. Растворившись в ощущениях, Сергей тихонько задремал, покачиваясь в плетёном кресле и очнулся лишь к вечеру. За годы борьбы с зимами и ненастьем он порядком устал и не решившись вступать в бой с призывом организма отдохнуть перебрался в спальню.
За этот героический поступок он был сполна отблагодарён ранним подъёмом и великолепным рассветом. Завтрак в таверне оставил приятное послевкусие сочных фруктов и молодого вина и Сергей отправился в путь. Оставалось одно последнее, не завершённое дело, которое он откладывал всю жизнь, но сейчас был наконец готов исполнить сполна. Шагая к пристани, он прижимал к груди небольшую сумку с заветной шкатулкой и никак не мог поверить, что это он идёт вдоль играющего отблесками солнца моря и улыбается горячему ласковому солнцу.
Лодка несла его к заветному острову, кругом была морская гладь и лишь не частые суда отрывали ого взор от приближающего острова самого могущественного и таинственного узника великого писателя и путешественника. Лодка медленно подошла к острову и качаясь на волнах замедлила ход, впереди была небольшая живописная лагуна.
Как раз в таком месте и должен быть вход в рай - подумал Сергей. И как раз здесь мы его обретём.
Лодка подплыла ближе к берегу и он, аккуратно прижимая шкатулку к груди, взобрался на деревянный козырёк над кормой. Он бережно открыл шкатулку и придерживая крышку пальцем прошептал:
"Если бы когда-нибудь стало возможно превращаться во что угодно, я стала бы морем."
Вытянув руку, он взмахнул шкатулкой и высыпал содержимое по ветру, лодка послушно всколыхнулась на волнах и прах ровными волнами взлетел по ветру. Частички памяти мелькнули в волнах и осели в великое, вечное, тёплое море.
«Теперь ты будешь со мной всегда и всюду!» —вытирая слёзы прошептал Сергей.
Ему стало радостно и легко, он смог, он победил. Лагуна шёпотом встречала волны и на секунду ему показалось что он услышал смех сестры. Он махнул штурману, и лодка медленно поплыла к материку. Сергей сидел, скрестив ноги и умиротворённо улыбался, глядя на волны. На суше его ждали те прелести жизни, ради которых и стоило жить.
