Здесь мы рассмотрим ещё одно сражение, которое оказалось «в тени» Курской битвы—это наступление советского Южного фронта на Миусе, на так называемом Миус-фронте. Это тоже июль 1943 года и это наступление тоже имело целью, также как и Изюм-Барвенковская операция, про которое мы уже писали, освобождение Донбасса, как важнейшего в экономическом отношении региона. Кроме того, угроза Донбассу, естественно, отвлекала наступавшие на южном фасе Курской дуги подвижные немецкие корпуса и дивизии от того, чтобы прорваться дальше и нужно было по максимуму отвлечь и вытащить.
Вообще говоря, появилась даже конспирологическая теория о том, что «коварные русские специально нарушили свою маскировку, специально сдали это наступление и таким образом отвлекли вермахт от наступления на южном фасе Курской дуги, обманули, отвлекли кучу народа на то, чтобы прекратить операцию «Цитадель» ».
Но эта версия не имеет внятного подтверждения. То есть никаких на самом деле намеренных действий по вскрытию собственного наступления нет. И точно также можно выдвинуть конспирологическую теорию о том, что советское командование ждало, когда начнётся операция «Цитадель, и напрыгнуть на Донбасс, что пока противник, так сказать, истекает кровью и сжигает свои танки на южном фасе Курской дуги, под шумок освободить Донбасс, получить обратно шахты с коксующимся углём и пр.
Если обратиться к документам противника, в первую очередь к документам 6-й немецкой армии, то кто находился на Миус-фронте? На Миус-фронте находилась «тень отца Гамлета» в лице 6-й немецкой армии, которой теперь командовал Карл-Адольф Холлидт. Понятно, что какие-то там «осколки» 6-й немецкой армии были собраны «с пола веником» после окружения главных сил армии, они образовали сначала Группу Холлидта, а затем для того, чтобы вдохнуть энтузиазм, её снова назвали 6-й немецкой армией, хотя прямого наследования, разумеется, не было.
Но тем не менее 6-я немецкая армия, которая встала в оборону на Миусе, фронт установился зимой, примерно в феврале 1943 года, когда в том числе за счёт использования 503-го батальона «тигров», который пошёл в бой под Ростовом, удалось стабилизировать фронт и остановить советское наступление. И на много недель стороны встали друг напротив друга в оборону вдоль рубежа, который немцы называли Миус-фронт, причём именно не «позиция Миус», есть такой термин, а именно Миус-фронт. Чем он был выгоден?
Он был выгоден высотами. То есть на западном берегу реки Миус были подходящие условия местности для обороны, которые позволяли просматривать местность на большую глубину и корректировать огонь артиллерии. Миус-фронт спас фронт зимой 1941-42 годов, точно также они на нём осели и зимой 1942-43 годов.
Ввиду того, что всё стягивалось для операции «Цитадель», на Миус-фронте действительно было оставлено по минимуму в отношении тех сил, которые ему доверялись для того, чтобы удерживать Донбасс. Но здесь стоит отметить то, что в 6-й немецкой армии аж 5 батальонов штурмовых орудий. Причём к лету 1943 года они были практически полной комплектности, по 30 машин. Ни на одном участке, за исключением «Цитадели», столько Stug.III не было.
Естественно, немцы прекрасно понимали важность Донбасса и стремились оборонять этот участок всеми возможными силами и средствами. Естественно, 503-й батальон «тигров» с Миуса к тому времени убыл, он участвовал в операции «Цитадель», правда не слишком успешно, но факт в том, что никаких «тигров» на тот момент не было. А что же было с «вскрытием» советского наступления?
Действительно, уже 10 июля 1943 года «увидела» интенсивное передвижение советских войск немецкая разведка. Причём говорилось, что движение моторизованных и пеших колонн в таком объёме, что не оставляло сомнений, что идёт сосредоточение крупных сил. Немецкая авиаразведка сыграла меньшую роль, потому что была пауза на плохую погоду. В основном это всё «вскрыла» немецкая радиоразведка. Попытки немцев посылать какие-то разведгруппы к советским позициям и захват каких-то «языков», он не принёс немцам какого-то внятного результата, даже говорилось, что поисковые группы натыкались на «пустоту», то есть ничего не было, и даже какие-то там перебежчики ничего не сообщали. Но немецкая радиоразведка здесь «сыграла» на все 100%. Причём очень чётко вскрыли появление новых советских соединений. То есть, кто вообще был в составе советского Южного фронта?
Советский Южный фронт под командованием Ф. И. Толбухина, человека, который, можно сказать, «поднялся» под Сталинградом. Его туда «сослал» Л. З. Мехлис из Крыма и тем самым на самом деле спас, он спас ему как минимум жизнь, а так ещё и карьеру нашего военачальника, который впоследствии станет кавалером ордена «Победа».
Но к лету 1943 года он дорос до командующего фронтом и в первой линии стояла советская 5-я ударная армия В. Д. Цветаева, кстати говоря, из ранее репрессированных. Это один из примеров военачальников, который проходил через арест, был возвращён, причём возвращён, можно сказать, в «никуда». Но это отдельная история.
А на лето 1943 года он командовал 5-й ударной армией, рядом стояла советская 28-я армия В. Ф. Герасименко, который в принципе на фронте с 1941 года в статусе командарма, но, так скажем, не имел возможности отличиться, чтобы войти в какой-то пантеон наших полководцев, он менее известный человек, чем даже тот же В. Д. Цветаев, который в принципе потом участвовал в Берлинской операции.
Советской 51-й армией, которая наносила такой вспомогательный и сковывающий удар, командовал Георгий Фёдорович Захаров. 2-я гвардейская армия находилась в глубине, поскольку построение Южного и Юго-Западного фронтов на июль 1943 года отвечало задачам обороны, потому что никто не знал, куда пойдут немцы, и никто не мог «дать зуб», что немцы снова не пойдут на Кавказ.
Поэтому построение фронта было сугубо оборонительным, с сильным резервом в глубине в лице механизированных корпусов, 2-го и 4-го. Опять же, оба этих мехкорпуса немцы радиоразведкой «вскрыли». Таким основным мощным резервом на всякий случай в глубине была советская 2-я гвардейская армия, которой командовал Я. Г. Крейзер, Герой Советского Союза, отличившийся в боях под Борисовым.
Советская 2-я гвардейская армия начала из глубины передвигаться вперёд и вот эти перемещения были «вскрыты» немцами. Ночи короткие и не полностью соблюдалась оперативная маскировка, что собственно и породило эту конспирологию, что её специально не соблюдали. Но тем не менее приказы на передвижение, они все говорят о том, что максимально соблюдать маскировку, колоннам прятаться, или идти в обратную сторону, в общем все необходимые меры для того, чтобы скрыть передвижения вперёд в наступательной конфигурации, они предпринимались. Кто ещё оказался «окном» немецкой радиоразведки?
Ни за что не догадаетесь—«катюши», гвардейские миномётные части. Они не соблюдали радиодисциплину, обменивались информацией кому они приданы. Немцы это всё слушали, записывали и в итоге имели довольно цельную картину о том, что идёт сосредоточение и скоро будет советское наступление. Поэтому, когда 14 июля 1943 года советские перемещения прекратились, наступила такая тишина, немцы решили, что всё, со дня на день последует.
Естественно, к тому участку, куда шло передвижение, там сосредотачивались в первую очередь немецкие артиллерийские части. Причём там довольно оригинальный ландшафт, река Миус, высоты Миуса, в глубине господствующая высота, с которой местность просматривалась на много километров, Саур-Могила, собственно, опять же, оказавшаяся на экранах телевизоров и смартфонов с 2014 года. Она сыграет свою роль в той истории, о которой мы здесь пишем.
Но непосредственно на берегу Миуса располагались две действительно крупные деревни—это Куйбышево и Дмитриевка. Причём в отчёте 6-й немецкой армии «подобно кишке вытянулась на семь километров в долине Миуса густозасаженная яблоками деревня Дмитриевка, западная часть которой, как указательный палец, протягивалась к балке вытянувшейся дождевой промоиной».
Ну и там, действительно, было несколько господствующих высот. Там параллельно Миусу шёл такой ручей Ольховчик, который за тысячелетия превратился в глубокую промоину. Соответственно, опять же, в этой долине находились деревни Мариновка, Степановка, и эта вся изрезанная балками местность конечно способствовала в том числе каким-то скрытым подходам.
Помимо всем известной Саур-Могилы была высота 213,9, которая как раз господствовала над Мариновкой и Степановкой, то есть районом чуть в глубине Миуса. Там же находился всем известный по экранам телевизоров и смартфонов населённый пункт—это Снежное. Все топонимы, опять же, актуальны.
Собственно, Саур-Могила была высотой 277,9. Причём в отчёте 6-й немецкой армии её назвали «Форт-Дуомон», то есть как Верден. Эта терминология, характерная для того времени, потому что люди, сидевшие в немецких штабах, они прошли Первую мировую войну, они имели классическое образование и поэтому эти все вещи были естественными для них.
Ну и естественно, как опять же написано в отчёте 6-й немецкой армии «русские—мастера просачивания в оборону противника, естественно чувствовали тягу к использованию балок». То есть на самом деле «игра шла не в одни ворота». Есть справедливое утверждение в том, что западные берега большинства рек по законам физики, связанным с вращением Земли, они как правило господствующие.
Но ситуация была не вполне однозначная именно из-за наличия населённых пунктов, опять же, той самой деревни Дмитриевка. Эта деревня, конечно, не город Сталинград, но, что называется, семь километров—это тоже немало. То есть, грубо говоря, это район Сталинграда, такой хороший район Сталинграда, как говорится, заводской посёлок. Понятно, что там не было прочных каменных зданий, но тем не менее она тоже скрывала возможность просматривать советскую сторону.
Надо сказать, что Ф. И. Толбухин со своим начальником штаба С. С. Бирюзовым придумали такой хитрозамысловатый план. Был опыт прошлой зимней кампании, когда немцы делали «угловые столбы», то есть идёт прорыв, у него справа и слева «угловые столбы», которые немцы удерживают всеми силами, тем самым сужают прорыв. Это позволяет его простреливать, ухудшать снабжение. Чаще всего эти «угловые столбы» были ещё и узлами дорог, и всякие расчёты на то, что мы сейчас обойдём и всё будет хорошо, в итоге терпели неудачу. Что этому противопоставили Ф. И. Толбухин и его командармы?
Хитрый план, который предполагал наступление двух армий—28-й армии и 5-й ударной армии. Между ними 16 километров пустого пространства, которое должно было препятствовать образованию «углового столба». То есть два удара, между ними пространство «сжирается», получается широкий прорыв и дальше вводится 2-я гвардейская армия с двумя механизированными корпусами. План на самом деле нетривиальный, ну и это наступление предполагалось во взаимодействии с соседом, то есть Юго-Западным фронтом.
Причём, опять же, к вопросу о скрытности разведки и радиоразведки. Помимо, что называется, «дыры» в защите в лице гвардейских миномётных частей, было ещё такое явление, когда офицеры откровеничали с солдатами, и из допроса даже младшего командного состава и рядовых немцы выясняли, какие были задачи у корпуса. Видимо офицеры, услышав в штабе задачу, не скрывали от рядовых, что там, как говорится, ура вперёд, глубоко.
Действительно, цель была Артёмовск, планировался достаточно глубокий удар и предполагалось, что действительно удастся обвалить оборону немцев и двумя мехкорпусами уйти в глубину. Причём предполагалось, что один мехкорпус пойдёт через полосу 5-й ударной армии, второй через 28-ю армию. Эти две армии должны были продвинуться вперёд, встанут, чтобы прикрыть бока от фланговых ударов. Дальше должны были идти главные силы мехкорпусов, а за ними гвардейские дивизии армии Я. Г. Крейзера, которые ничем не сдерживаемые, потому что они не будут увязать в боях, потому что им пробили дорогу две армии, соответственно В. Д. Цветаева и В. Ф. Герасименко, бодро пойдут дальше и не будут отрываться далеко от мехкорпусов.
Идея на самом деле очень своеобразная и интересная. Мы не можем сказать, что эта идея была неработоспособная. Конечно то, что немцы благодаря радиоразведке всё «вскрыли», это всё ставило под вопрос реализацию этого, прямо скажем, толкового замысла.
Подвижных резервов у командующего 6-й немецкой армией Холлидта не было, потому что штурмовые орудия это для того, чтобы подпирать пехоту. У него были сплошные пехотные дивизии, причём в том числе попавшие на фронт в начале 1943 года, переброшенные с запада, то есть не сказать, чтобы у него прям были лучшие войска. Но тем не менее в первую очередь подтягивается немецкая артиллерия. То есть что можно быстро перекинуть? Артиллерию. Где ударят—известно, подтягивают артиллерию, ждут, можно сказать, «палец на спусковом крючке».
Утром 17 июля 1943 года начинается ураганный огонь уже советской артиллерии. Лунный ландшафт как в Первую мировую войну. Надо сказать, что артиллерия работала хорошо. Причём в отчёте армии говорится, что использование миномётов и «сталинских органов» было зачастую превосходным. То есть на самом деле насыщение Красной Армии миномётами, когда всё больше боеприпасов стреляли миномёты, оно было вполне достойным.
При этом авиации у Холлидта тоже не было, всё стянуто под Курск. Понятно, что уже 13 июля 1943 года Манштейн на совещании у Гитлера получает указание, что всё, операция «Цитадель» сворачивается, уже готовят противодействие советскому наступлению на Донбассе, но Миус недооценивают. То есть в первую очередь немецкие резервы выделяются 1-й танковой армии которая должна отбивать Изюм-Барвенковскую операцию Красной Армии.
Операции были сопоставимы по силам, но проводились они очень по-разному, можно сказать, небо и земля. При всём том, что нельзя сказать, что «вскрытая» операция имела большие надежды на успех, но тем не менее то, как всё вели, вели лучше.
Советская 8-я воздушная армия, которой командовал Т. Т. Хрюкин, она имела опыт Сталинграда и тоже хорошо подготовилась. На участке 5-й ударной армии, которая была севернее, была деревня Дмитриевка, следует достаточно сильный удар, он пришёлся по двум гренадерским полкам двух разных пехотных дивизий. Конечно, советский удар ждали, наступающих встречает массированный огонь артиллерии.
Но тут «на сцене» появляется советская авиация. Причём по показаниям немцев, на узком участке фронта по 80-100 машин. С формальной точки зрения, если посмотреть сколько сделали вылетов, 8-я воздушная армия за день сделала 770 самолёто-вылетов. По советским меркам это реально много и это действительно позволяет опрокинуть немецкую оборону. То есть, действительно, удар оказывается настолько сильным, что оборона продавливается на глубину несколько километров.
Уже к двум часам дня пехота 5-й ударной армии подходит к господствующей высоте 213,9. Её пока держит учебный батальон 306-й пехотной дивизии, вот как раз одной из тех, кто приехал зимой. Если подводить, как говорится, итог деятельности 5-й ударной армии, то на фронте 15 километров продвинулись на глубину от 2 до 6 километров. Причём это происходит ещё без ввода 2-го гвардейского механизированного корпуса, чисто танки непосредственной поддержки пехоты—одна гвардейская танковая бригада, у которой 53 танка, ну ничего такого, прямо скажем.
А вот гораздо хуже было у 28-й армии В. Ф. Герасименко. Четыре стрелковые дивизии первого эшелона. Понятно, что была длительная пауза, дивизии подтянули по численности, они там насчитывали по 6-7 тысяч человек. Причём переправа через Миус началась ещё ночью. Первый огневой налёт в 3.15 ночи, артподготовка в 4.45. Вроде бы всё хорошо, поддержка гвардейского тяжёлого танкового полка.
Но! Разрыв между окончанием артподготовки и атакой пехоты. Немцы приходят в себя, встречают огнём, опять же, будучи предупреждены заранее. Наступление 28-й армии начинает стремительно увязать в обороне противника. Опять же, штурмовые орудия поддерживают немецкие контратаки и даже там частный успех—окружение батальона противника у такой деревеньки Петрополье, ничего не получается.
Авиацию вызвать нельзя, у Холлидта ничего нет, то есть его с воздуха никто не может поддерживать. Это потом его стали поддерживать, а так, в первый день, было господство советской авиации. Причём это давило психологически.
Фактически, конечно, нельзя назвать полным господством, чтобы противодействия прям вообще не было. Противодействие было, то есть потери были. Но, например, советская гвардейская штурмовая авиадивизия на ИЛ-2 выполняет почти 200 боевых вылетов, вообще не потеряв ни одной машины.
Собственные советские потери составили 6 самолётов, либо от огня зениток, может быть кого-то сбили румыны. Под Славянском дислоцировалась румынская 7-я авиагруппа, они тоже делали вылеты, но это, конечно, «капля в море», у них там было меньше 30 машин. И воевали они может быть скорее против соседа, Юго-Западного фронта, потому что всё начинается в один день—17 июля 1943 года, и румыны явно метались туда-сюда. В общем пока незначительно. Единственное, что проходит по нашим документам—это то, что попытались долбить по переправам, то есть не на поле боя, а именно по переправам.
Тем временем 2-й гвардейской армии отдают приказ выходить вперёд. 2-й гвардейский механизированный корпус, поскольку дела идут лучше у 5-й ударной армии, его переправляют и он уже вечером вступает в бой, причём на самом деле добивается сразу очень серьёзного успеха—4-я гвардейская механизированная бригада с ходу захватывает высоту 213,9. Это был важнейший опорный пункт всей немецкой обороны. То есть бригада прошла боевые порядки пехоты, атаковала с танками, выбила оттуда учебный батальон немцев и всё отлично.
Но! Из-за того, что 28-я армия не добивается такого хорошего результата, возникает задержка с вводом другого механизированного корпуса. Причём, опять же, к чести командования Южным фронтом надо сказать, что не попытались как это делал тот же В. И. Чуйков—вот есть у нас механизированное соединение, вот давайте мы его бросим в бой, авось чего-нибудь получится.
Поэтому механизированный корпус придерживают и идут совершенно другим путём. Это было в общем правильное решение, поскольку продвижение советских войск очень небольшое и попытки протолкнуть через простреливаемые участки ещё один механизированный корпус, они бы ничем хорошим не закончились. При этом, опять же, «игра идёт не в одни ворота». В первый день сражения две немецкие пехотные дивизии, которые оборонялись, они потеряли почти 2 200 человек, то есть это довольно много.
Но поскольку о том, что советское наступление начнётся, было известно, и когда оно началось, к этому моменту уже на «низком старте», стояла немецкая 16-я моторизованная дивизия, которая сразу бодро «побежала» в полосу армии Холлидта. То есть уже в три часа дня, приказывают, что это не отвлекающая атака, поехали.
Попытки советских частей устроить сковывающий удар успеха не имеют. То есть, в общем, и в Изюм-Барвенковской операции, и в Миусской операции, наступлении на Миусе Южного фронта, пытаются сделать вспомогательный удар на отдельном участке небольшими силами, результат был в общем так себе. Это было отражено местными резервами.
Опять же, это тоже было «вскрыто». Причём немцы ждали, что последует даже более мощный удар. Поэтому когда последовал удар достаточно слабыми силами, поддержанными, не сказать, чтобы могучими силами артиллерии, по достаточно серьёзным минным полям, как раз развитым за истекшие недели, советская 51-я армия фактически ткнулась и потери на самом деле были довольно внушительные.
То есть, если посмотреть, сколько советский 54-й стрелковый корпус потерял в общем-то в бесплодных атаках, отчитались, что с 16 по 20 июля 1943 года потеряли семь тысяч человек, в том числе 1600 человек убитыми и двести пропавшими без вести.
Как показывала дальнейшая практика, вспомогательные удары, ну вот такие вот сковывающие удары, они не давали нужного эффекта. Они никого по сути сковывали, оно всё не приносит нужного результата.
Но тем не менее 5-я ударная армия достигает относительного успеха, пусть и внепланового, и пытается продвигаться-продвигаться вперёд.
Практически на следующее утро, 18 июля 1943 года, удаётся прорваться к Саур-Могиле. 4-я гвардейская механизированная бригада, которая только что взяла высоту 213,9, занимает как написано в документах, Саур-Могильский(в документах написано именно так—Саур-Могильский—Авт.). И что происходит?
Другая бригада, сбившись с пути, открывает дружественный огонь, накрывает своих и в этот момент следуют ещё контрудары противника, и теряют Саур-Могилу. То есть это действительно был такой эпизод и потом были разборки, кто потеряли и кто оставил, потому что успели донести, что мы взяли высоту. Действительно, «форт Дуомон», как выражались в отчёте 6-й немецкой армии, он захвачен и сразу потерян.
Это имело, конечно, очень тяжёлые последствия, потому что с неё просматривалось на десять километров в глубину и можно было её использовать, во-первых, как прикрытие своих порядков, а во-вторых, как наблюдательный пункт для того, чтобы простреливать советские порядки.
В этот момент «на сцене» появляется немецкая 16-я моторизованная, или если буквально переводить танко-гренадёрская дивизия, и Холлидт практически сразу её бросает в бой. Причём ему говорили—подожди, подготовимся, приедет ещё 23-я танковая дивизия. В ответ—нет, давай вперёд.
Она «впиливается» во 2-й гвардейский механизированный корпус, происходят столкновения, в том числе танковые, по несколько десятков танков. В общем всё достаточно вяло, уныло и закончилось полной неудачей. То есть реально только слегка замедлили советское продвижение.
С советской стороны попытались «раскачать немецкую оборону в полосе 28-й армии. Но видя, что ничего не получается, это дело оставляют. То есть, опять же, не пытаются «биться головой». Вот чем нам нравится больше ведение наступление на Миусе—это тем, что не пытаются «набив шишку» один раз, «расшибить себе лоб в кровь». То есть потери армии за день составили 183 человека убитыми и 301 ранеными. Для армии это, прямо скажем, немного. Было потеряно несколько танков. Но это была, можно сказать, такая проба, то есть попытались, не получается, остановились. Фактически все усилия перетягиваются в полосу армии, которая добилась успеха.
И на самом деле фактически предполагается чуть-чуть видоизменить наступление, то есть, раз результат достигнут ограниченный, то давайте-ка мы попробуем на вклинение, где всё получилось, ударим на юг, обвалим фронт перед 28-й армией, и у нас может быть всё будет хорошо.
Это на самом деле вполне разумно, тем более у немцев пошли прибывать резервы, то есть они снимали с обороны Таганрога, там боевая группа из 111-й пехотной дивизии, в общем, ка только определилось направление удара, сразу пошли стягивать. И если бы 28-я армия продолжала дальше «биться головой», то ничего бы из этого не получилось.
Ну и на самом деле результат ввода в бой 2-го гвардейского механизированного корпуса, он даёт такой умеренно-оптимистичный результат. То есть заняты населённые пункты Мариновка и Степановка, да, не удалось взять Саур-Могилу, но захвачены уже хорошие позиции. Кроме того, вот эта вот идея с тем, чтобы выдвинуться вперёд и прикрывать фланги, она тоже работает. Пехотинцы встают окапываться, тем временем вместе с мехкорпусом пытаются продвинуться вперёд гвардейские дивизии.
Тем временем приезжает немецкая 23-я танковая дивизия, как раз из того резерва, который был перед Юго-Западным фронтом. То есть на самом деле идёт процесс, у кого лучше идёт наступление, к тому и прибывают немецкие резервы. Если бы в Изюм-Барвенковской операции лучше наступал Юго-Западный фронт, то может быть и на Миусе дела развивались бы просто лучше, то есть этот успех удалось бы развить.
А так против Юго-Западного фронта явно справляются своими силами и начинают бодро перекидывать резервы к Холлидту. Уже едет штаб Неринга, штаб немецкого 24-го танкового корпуса. Раз на Изюме всё хорошо, то давайте мы пришлём ещё квалифицированного танкового командира, потому что, как мы понимаем, Манштейн совершенно не питал никаких иллюзий относительно способностей Холлидта. Он понимал, что это генерал пехоты, который танки водит очень условно, поэтому он ему не доверял, и прислали действительно человека, который способен нормально организовать контрудар.
Опять же, Холлидту говорят—подготовься лучше к контрудару. Но тем не менее он начинает всё, что к нему прибывает, сразу кидает в бой. В 16-й танко-гренадёрской дивизии остаётся всего 20 танков. Сам план немецкого наступления был достаточно шатким ввиду того, что надо было свежему резерву, вот этой 23-й танковой дивизии, дефилировать между господствующих высот. Естественно, советская артиллерия, которая уже посадила наблюдателей на этих высотах, обрушила бы достаточно сильный огонь. Надежда была на то, что 16-я танко-гренадёрская дивизия каким-то чудом отобьёт, захватит эти высоты и всё будет хорошо.
На самом деле, конечно, всё пошло не так. Чуда не случилось, тем более было несколько высот, с которых контролировалась ситуация. 16-я танко-гренадёрская дивизия утыкается в оборону, соответственно, не занимает той самой высоты 213,9. После этого бодро приехавшая 23-я танковая дивизия, свежая, понятно что с поправками на то, что у неё танковый батальон перевооружается на «Пантеры» в фатерлянде, это была большая кампания по перевооружению на «Пантеры», и этот батальон «Пантер» так в неё и не попал, то есть он использовался самостоятельно.
Атакующие две немецкие боевые группы встречают плотный огонь со стороны вот этой высоты 213,9. Там ещё всё покрыто полями кукурузы и подсолнечника, густая высокая растительность, отличная маскировка для противотанковой артиллерии и, кроме того, как опять же пишут «пациенты», которые попали под удар, 23-я немецкая танковая дивизия, за ними ещё охотились звенья штурмовиков ИЛ-2.
В итоге из 50 танков, с которыми дивизия начинает утром контрудар, теряется сразу 28 машин. Пехотной боевой группе везёт ещё меньше—она попадает под удар советской механизированной бригады и, в общем, тоже не участвует в контрударе, переходит к обороне. И на самом деле не контрударом останавливают, а неудачный контрудар приводит к тому, что 6-я немецкая армия откатывается ещё дальше.
Опять пытаются биться за курган Саур-Могила. На этот раз уже приехавшие немецкие резервы, в том числе артиллерия, сильный артиллерийский огонь не позволяет продвигаться вперёд. Вот то, что не получилось на второй день, уже, что называется, в одну реку нельзя войти дважды. Конечно, выволочку там получили все за то, что донесли, что захвачено, а на самом деле не захвачено и, конечно, двигаться дальше из-за этой высоты Саур-Могила не получается.
Но одновременно и сами захваченные позиции не позволяют немцам переломить ситуацию в свою пользу.
С фронта действует немецкая пехота, те самые Stug.III очень активно прореживают наступающие советские танки. 2-й гвардейский механизированный корпус теряет с 17 по 19 июля 1943 года 900 человек убитыми и ранеными и 48 подбитых танков. Потери всего Южного фронта за 17-19 июля 1943 года, включая вот этот злополучный сковывающий удар—2 400 человек убитыми и 10 390 ранеными. Всего, включая танки непосредственной поддержки пехоты, вышли из строя 132 танка, из них 26 безвозвратно потерянных.
Ничего критичного, но явно первоначальный план не реализуется. К тому же меняется ситуация в воздухе. В отчёте 6-й немецкой армии авиации как-то мало времени уделяется, ну короче говоря 19 июля 1943 года советская 8-я воздушная армия теряет за день 19 самолётов, это больше, чем за два предыдущих дня, вместе взятых. То есть явно всё хуже и хуже. И конечно попытки продвинуть мехкорпуса вперёд ещё и ударами штурмовиков, они не имеют успеха.
Последней надеждой становится попытка ввести второй мехкорпус. Причём проблема заключается ещё и в том, что вот эта перегруппировка, она позволяет мехкорпусу Т.И. Танасчишина, 4-м гвардейским механизированным корпусом командовал Т. И. Танасчишин, герой Сталинграда без всякого преувеличения, 2-м гвардейским механизированным корпусом командовал К. В. Свиридов, его корпус переформировали из стрелковой дивизии, мехкорпус Т. И. Танасчишина переформировали из танкового корпуса. То есть они имели разное происхождение, хотя эти два мехкорпуса были абсолютно одинаковые организационно.
4-й гвардейский механизированный корпус пока стоит и ждёт, но его начинает долбить авиация противника. Находясь в непосредственной близости к фронту, то есть он стоял у деревни Дмитриевка, через которую как раз прошла 5-я ударная армия, он подвергается ударам, ему выбивают автомашины, подбивают какое-то количество танков, но тем не менее в строю у него остаётся ни много, ни мало, а 135 Т-34, 57 Т-70 и 4 Т-60.
По сути назревает кризис, из которого непонятно чего получится, поскольку «козыри» есть у нас и у немцев. «Козыри» у нас—это 4-й гвардейский механизированный корпус. То есть было решено, причём ночной атакой, захватить позиции, с которых стартует мехкорпус.
Советский 13-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. Г. Чанчибадзе должен атаковать, позволить, опять же, нанести такой удар, чтобы опрокинуть немецкие войска перед 28-й армией, которая пока потерпела неудачу, но ещё не успели здорово прорядить и может быть что-то получится.
20 июля 1943 года идёт обмен контрударами. Холлидт после того, как два раза, так сказать, «побился головой» в высоту 213,9, понял, что чего-то тут не получается, давайте-ка мы пойдём с другой стороны, и атакуют как раз с другой стороны, в районе Саур-Могилы. Это мешает продвижению второго мехкорпуса.
Действительно, главными игроками на тот момент были штурмовые орудия. То есть 210-й батальон штурмовых орудий заявил, то есть это именно заявка—51 советский танк, это 20% от общей заявки 6-й немецкой армии. Ну это опять же, именно заявка.
Надо сказать, что лётчики 4-го авиакорпуса противника были тоже «безжалостны». Они заявили 71 подбитый танк. По нашим документам такого количества танков, подбитых авиацией, просто нет.
Остаётся надежда, что 4-й гвардейский механизированный корпус с грамотным командиром и достаточным количеством танков ударит, опрокинет и всё ещё будет хорошо.
Поскольку не захватили исходные позиции, наступление было решено отложить ещё на день. То есть он ещё день простоял на западном берегу Миуса, его уже переправили через Миус, но тем не менее он стоял и ждал.
На самом деле это гораздо правильнее, чем то, что творилось в Изюм-Барвенковской операции, когда советский 23-й танковый корпус и 1-й гвардейский мехкорпус И. Н. Руссиянова яростно бросали вперёд и они были встречены огнём противотанковых орудий, в том числе длинных 88-мм Pak.43, только напрасно теряли машины.
Тут пока потери у Т. И. Танасчишина, пока он стоит и ждёт своего часа, с воздуха были в общем-то мизерными—сгорело за день 19 автомашин, убито 47 человек и 52 ранено. Но по сравнению с тем, что творилось, опять же, у В. И. Чуйкова с корпусом И. Н. Руссиянова, это, так скажем, рабочий момент, ничего плохого в этом нет.
Тем временем задержка с вводом в бой 4-го гвардейского механизированного корпуса меняет общую обстановку. Холлидт, благополучно «убив» об советскую оборону большую часть бронетехники 16-й танко-гренадёрской дивизии, у неё осталось 4 танка. В принципе, опять же, наличие того же Неринга, а потом, что называется, забегая вперёд, дивизий, переданных из 2-го танкового корпуса СС, он мог вполне и облажаться, и пропустить советские войска в глубину обороны.
Кроме того, немцы стягивают всё, что можно из артиллерии, включая зенитки 88-мм. Причём на линии обороны, «ядром» которой была Саур-Могила, ещё была высота ненамного меньше, 196,0, и вообще говоря, стена огня артиллерии, которая работает просто на «всю катушку». На самом деле и так 6-я немецкая армия лупила, расстреливала по тысяче тонн боеприпасов.
Это много, это действительно сдерживало, но, так скажем, эффект был гораздо меньшим, чем, например, под Сталинградом в районе Котлубани. То есть «игра шла не в одни ворота». У нас тоже имелось достаточно артиллерии, тех же гаубиц-пушек МЛ-20 152-мм. Что-то подавляли, поэтому эти тысяча тонн в сутки имели уже меньший эффект, чем под Ржевом и Сталинградом. То есть ситуация медленно, но верно меняется.
Надежда на то, что всё получится, она ещё остаётся. 21 июля 1943 года пытается продвинуться 2-й гвардейский механизированный корпус, уже изрядно потрёпанный, и на самом деле сразу же получает сильную выволочку Я. Г. Крейзер. То есть в середине дня 21 июля 1943 года из штаба фронта ему прямым текстом пишут: «Командарму Крейзеру. Военный Совет фронта Вашими действиями недоволен. Сегодня Вы опять ведёте оборонительные бои вместо решительного наступления…. Вы в 4-5 раз превосходите противника всеми средствами». То есть, в общем вызывают, опять же, Я. Г. Крейзера к телефону, ему дают втык, но на самом деле это были не те вещи, которые могли действительно изменить ситуацию, потому что слова про превосходство в силах и средствах, они в общем не вполне верны по той простой причине, что действительно, когда стянута вся артиллерия, и на самом деле Я. Г. Крейзер сказал С. С. Бирюзову прямым текстом, что противник применил массу огневых средств и атаки 49-й гвардейской стрелковой дивизии успеха не имели. То есть она пыталась пробить и создать условия для ввода 4-го гвардейского мехкорпуса, но не получается.
При этом упёршийся, в том числе в зенитки, мехкорпус теряет за день тысячу человек убитыми и ранеными, 21 Т-34 и 2 Т-70. Это пока ещё не такая прям катастрофа. По сравнению с тем, что творилось на Юго-Западном фронте, это пока ещё выглядит достаточно «травоядно».
Но в любом случае, действительно, авиация Южного фронта пытается вот эти вот прибывшие воздушные силы противника переломить. При этом уже понесены потери. 20 июля 1943 года выполняют 332 самолёто-вылетов. На следующий день, опять же, попытки поддержать вот этот вот удар свежего мехкорпуса, можно сказать, Т. Т. Хрюкин «выжимает» из своих авиасоединений всё, что можно—делают 550 вылетов силами 332 самолётов. Для советских ВВС, для которых не было характерным вот это вот по 6 вылетов в день—это очень такая напряжённость действий. После этого больше 500 вылетов до самого конца операции не происходит. То есть работают только ночью, «Бостоны», У-2, вот они стабильно всю операцию делают 200-250 вылетов.
22 июля 1943 года действительно «маятник качнулся» совсем в другую сторону. То есть прибывает уже квалифицированный человек Вальтер Неринг со штабом 24-го танкового корпуса. Он принимает управление над частями и соединениями в полосе между двумя пехотными дивизиями. То есть он берёт под себя благополучно ухандоканную Холлидтом 16-ю танко-гренадёрскую дивизию, ещё живую 23-ю танковую дивизию, различные боевые группы, которые были стянуты. Но тем не менее появляется управленческая структура, способная достаточно гибко реагировать на любые советские удары.
2-й гвардейский механизированный корпус к тому моменту, конечно, уже изрядно потрепался. То есть по списку имелось 138 танков, на ходу осталось 33 Т-34, и ещё 43 Т-70, но это, так скажем, не предел мечтаний. Надо сказать, что корпусу ещё дали СУ-152, это было одно из первых применений. Их пока активно не бросали в бой. Кстати, именно на Миусе немцами будет захвачена СУ-152, но это произойдёт уже позже, когда приедут эсэсовские дивизии. По сути корпус превратился в бригаду, усиленную полком СУ-152.
22 июля 1943 года пытаются перейти в наступление, причём уже в конце дня, 16.00, натыкаются на оборону, то есть уже немецкие подвижные соединения переходят к обороне и по сути делают «огневые мешки». То есть они отсекают пехоту. Опять же, это прямым текстом написано в отчёте 6-й немецкой армии, что отсекают пехоту, после этого уже с танками можно справиться.
Есть высота Саур-Могила и в чём была проблема? Её не пытались таранить в лоб, её попытались обойти, причём именно 23 июля 1943 года попытались сделать такой интересный ход—поставить отсечную дымовую завесу.
Поскольку штурмовики, понятно, они уже не могли нанести мощный авиаудар по противнику, выделяют небольшую группу штурмовиков, четыре из одного авиаполка, четыре из другого, под прикрытием ЯКов. Кстати, может быть и ЯК Л. Литвяк там был. Штурмовики идут на небольшой скорости, всего 280 км/час, то есть можно сказать «сидячая утка», но тем не менее они поставили полуторакилометровую дымовую завесу.
Надо сказать, что это повлияло не только на наблюдение артиллерии противника, но и на точность ударов пикирующих бомбардировщиков. То есть по крайней мере вот это прикрытие дымовой завесой на какое-то время спасло и от артиллерии, и от ударов с воздуха, поскольку видимо дым сносило и прикрывало тех, кто шёл вперёд.
Но! Наступление останавливается перед 88-мм, противотанковой артиллерией и штурмовыми орудиями. Причём для немцев это тоже выглядит довольно «кисло».
Эпическая картина: «За непроницаемой завесой дыма и пыли к нашим оборонительным позициям приближались советские танки. Была сокращена значительная дистанция для нашего противотанкового оружия. Артиллеристы у противотанковых орудий, штурмовые орудия и зенитные батареи до самой последней минуты не могли рассмотреть приближающиеся Т-34».
Действительно идёт 4-й гвардейский мехкорпус. Но всё же несмотря на то, что удалось прикрыться от флангового огня, его останавливает огонь с фронта. Корпус теряет 300 человек убитыми и 1 300 ранеными. Безвозвратные потери—примерно 30 Т-34 и Т-70, ещё столько же повреждены и эвакуированы. Но пробиться вперёд не удаётся.
И на самом деле, конечно, резкое снижение числа боеготовых самолётов в 8-й воздушной армии. Остаётся 230 боевых машин. Они изо всех сил пытаются выполнить прежнее число вылетов, но никаких 770 в первый день нет. Там уже часть авиаполков начали сдавать матчасть другим авиаполкам, чтобы они хотя бы чуть-чуть поддерживались работоспособными. Они делают 400 вылетов и теряют 22 самолёта, больше, чем в любой предыдущий день.
Конечно, была достаточно продолжительная артиллерийская подготовка, понятное дело, она кого-то накрыла. Но сели смотреть со стороны немцев, то они тоже говорили о том, что сражение было наполовину выиграно за счёт того, что просто отсекли пехоту.
Это стало решающим для сражения 22 июля 1943 года. Как только танки проезжают через линию обороны, от них отсекают пехоту. Опять же, в отчёте 6-й немецкой армии прямым текстом—заманили на приготовленные противотанковые оборонительные сооружения, созданные 24-м танковым корпусом.
В общем приехал Неринг и стал вести противотанковую борьбу настоящим образом. То есть на западных склонах высот советские части встречают противотанковую оборону, которая на самом деле обеспечивает удержание оборонительных позиций, несмотря на уменьшившийся расход артиллерии. То есть 22 июля 1943 года, опять же, из-за того, что задымили, ну не можем сказать, что плохое решение, расход боеприпасов составляет 830 тонн, меньше, чем тысяча в предыдущие дни. Но вместо этого ведётся огонь с фронта, который всё покрывает и самое главное—выбивает те самые танки.
Опять же, ситуация, характерная и для Курской дуги, когда мы имеем танки, ну про Т-70 вообще не имеет смысла говорить, потому что это уже не танк для линии вообще, в принципе, тем более в самостоятельных подвижных соединениях. Ну а Т-34 в любом случае, может быть не все понимают, почему мы акцентировали на наличие пяти дивизионов штурмовых орудий. 30 Stug.III с 80-мм бронёй и 75-мм пушкой, которая просто «шьёт» Т-34 на любой дистанции боя, а Т-34 не может в лоб пробить Stug.III своим орудием. Это, конечно, решает и играет в таких ситуациях.
Но понятно, что всё же бой шёл «не в одни ворота». Немецкая 23-я танковая дивизия, которая, опять же, стояла в обороне. На 21 июля 1943 года у неё в строю 40 танков, соответственно 23 июля 1943 года число боеготовых машин проседает практически вдвое, до 21 танка. Несмотря на то, что это в обороне, да, засады, но тем не менее. По-прежнему 16-я танко-гренадёрская дивизия была аутсайдером, но танки они чинили. То есть всё то, что они поубивали об советскую оборону небезвозвратно, они чинили и, соответственно, восстановили, там сколько-то было боеготовых, и за счёт того, что они стояли в обороне, увеличивалось количество ремонтируемых.
Опять же, что было написано в отчёте штаба 2-й гвардейской армии по поводу 4-го гвардейского мехкорпуса, который должен был всё переломить. Наступает следующий день 23 июля 1943 года. Уже к 11 утра попытки корпуса наступать были прекращены в результате сильного артиллерийского миномётного огня и налётов авиации. То есть огневые возможности таковы, что двигаться некуда.
Но! Положение 6-й немецкой армии подобно, как говорится, «туго натянутой струне», которая вот-вот «лопнет». Холлидт изо всех сил «бъётся» Манштейну и говорит в ответ на вопрос Манштейна—как дела, что если его солдаты, то есть Холлидта, не получат значительного подкрепления, они смогут защищать существующие линии только короткий срок, и смогут это сделать, если русские не получат подкреплений, если русские продолжат рассеянные атаки, и если 6-й армии хватит боеприпасов.
Но на самом деле, конечно, особых резервов уже не оставалось. То есть нельзя сказать, что прям все танки были выбиты. Но например из 12 СУ-152 на ходу оставалось только 4 самоходки, но только одна была потеряна безвозвратно.
На самом деле эти все истошные крики Холлидта, что он не может удержать, они приводят к тому, что решение было фактически принято на самом «верху», то есть эсэсовские дивизии, которые изготовились к контрудару по Юго-западному фронту, который на самом деле застрял, у него ситуация была совсем никакая, то есть надежды прорваться совсем никакой, поэтому Гитлер приказывает снять из-под Славянска эсэсовские дивизии и отправить их на Миус.
Конечно же, это очень серьёзная сила. «Лейбштандарт» убыл на отдых в Италию, сдав свою технику «Дас Райху» и «Тотенкомпфу». В результате дополнительно прибывает ещё 3-я танковая дивизия, и к 29 июля 1943 года изготавливаются к попытке переломить ситуацию в свою пользу аж 258 немецких танков всех типов, в том числе 15 «Тигров».
То есть на самом деле над Южным фронтом нависает угроза, прямо скажем, довольно серьёзная. Здесь уже речь не идёт даже о том, чтобы пробиться вперёд, а именно удержаться. Советские части переходят к обороне. Причём надо сказать, что выводят из боя механизированные корпуса на восстановление сил и наступает такая короткая пауза, идут бои местного значения, а вскоре последует мощный контрудар эсэсовских соединений, плюс ещё одна дивизия которую часто забывают, 3-я танковая дивизия, которая тоже приехала с южного фаса Курской дуги, и Южному фронту можно будет не позавидовать.
Но о том, что происходило, мы напишем в другой раз, и как развивались события с прибытием эсэсовцев(А как скоро, это зависит от времени и финансовых возможностей, интернет всё-таки у нас не бесплатный—Авт.), то есть во что обойдётся Южному фронту, во что обойдётся эсэсовцам контрнаступление.
Что здесь можно отметить. Конечно, обидно, что что не смогли быстро прорвать немецкую тактическую оборону и то, что, опять же, 28-я армия почти не продвинулась, и если бы тогда не отдали Саур-Могилу, это резко бы поменяло ситуацию. Опять же, 4-й гвардейский механизированный корпус. Если владеем Саур-Могилой, то можно смело бить во фланг той немецкой пехоте, которая стоит перед 28-й армией, расширять прорыв, и дальше фронт бы на самом деле посыпался.
А так мехкорпус фактически встречает, пусть фронтальную, но оборону и, конечно, нельзя сказать, что понёс прям катастрофические потери. То есть с 19 по 24 июля 1943 года он потерял 59 Т-34 и 14 Т-70, ещё 39 Т-34 и 10Т-70 были подбиты. Понятно, не сказать, что это прям катастрофа, но достаточно чувствительные потери, без которых наверняка удалось бы обойтись, если бы до прибытия Неринга он ударил во фланг немецкой группировки и немцам сразу было бы гораздо хуже и кислее.
Так-то, конечно, мехкорпуса понесли довольно чувствительные потери. Опять же, 2-й гвардейский мехкорпус за неделю боёв потерял 5 343 человека из 17 тысяч, опять же, это потери не только убитыми, но и ранеными, понятно, что кто-то вернулся в строй.
Но опять же, вот механизированная бригада. Начальная численность, практически штат, 3 286 человек, 32 Т-34 и 7 Т-70. Из боя выходят 2 020 человек, треть, 8 Т-34, все нуждаются в ремонте, 4 Т-70, один требует ремонта.
То есть, в общем, весьма тяжёлые потери, 2-й гвардейский мехкорпус, можно сказать, был небоеспособен по итогам этих боёв, но тем не менее, конечно, в обороне он мог ещё дать бой. Когда мы будем излагать события контрнаступления 6-й немецкой армии на Миусе, там, конечно, сюжеты были довольно интересные.
Но если так, опять же, посмотреть заявку танков, то немцами было заявлено уничтожение или выведение из строя 580 танков. Это нашими документами не подтверждается. То есть состояние танкового парка всех частей и соединений Южного фронта 28 июля 1943 года: всего на ходу 284 танка всех типов, в ремонте 214, безвозвратные потери—276 танков. Ну и соответственно изначально там было около 800 танков. То есть немцы заявили 580 танков, общая сумма по таблице 490 машин, может быть некоторые танки успели пройти ремонт, вернуться в бой и быть подбитыми. Одним словом, возможно пострадало более 500 танков, завышение, но не в разы конечно.
Конечно, Ф. И. Толбухин ещё надеялся на то, что сможет чего-то добиться. Теперь потери противника.
Общие потери 6-й немецкой армии с 17 по 29 июля 1943 года, то есть, опять же, до того, как «на сцену» вышли эсэсовцы—15 тысяч человек, из них 2359 убитыми, 2 тысячи пропавшими без вести и 11 126 ранеными. Ну и наибольшие потери понесла пехота—17-й немецкий армейский корпус. В общем, опять же, нельзя сказать, что всё «шло в одни ворота», потому что, извините, 2 тысячи пропавшими без вести, это как бы, прямо скажем, немало.
Немцы назаявляли большое количество пленных, за 17-29 июля 1943 года они заявили, что захватили 3 972 пленных, 597 перебежчиков.
Тем не можем не можем не отметить, что отражение советских атак довольно дорого обошлось 6-й немецкой армии. Ну и соответственно теперь ей предстояло наступать, несмотря на то, что наступать, конечно же должны были в основном «понаехавшие гости». То есть наверняка это всё привело бы к довольно существенным потерям для всех.
Советские потери с такой же по такую же дату мы не можем назвать, мы назовём потом уже общую сумму. То есть отчиталась довольно точно 28-я армия, она потеряла до 28 июля 1943 года 2688 человек убитыми, 9 тысяч ранеными.
Соответственно по 2-й гвардейской армии и 5-й ударной армии мы наверное уже после описания контрудара эсэсовцев приведём просто общую, как говорится, сумму, потому что они там отчитывались чётко по десятидневкам. Соответственно, если мы назовём цифру, то это будет с потерями уже от удара эсэсовцев, это будет не вполне честно, поэтому, что называется, обещаем сообщить, что было уже по итогам всей операции в целом, её завершение будет в первых числах августа 1943 года. Но этот контрудар заслуживает отдельного описания, поскольку оно, собственно, показывает, что хорошо подготовленная операция, она и контрудар тоже держит довольно стойко.
Ну и наверное ещё отметим то, что 17 июля 1943 года «граждане» на южном фасе Курской дуги собрали манатки и начали отступать с так дорого давшихся им успешных вот этих вот наступательных действий и позиций. Именно 17 июля 1943 года, потому что началось советское наступление на Донбассе.
Пришлось вытаскивать всех. Ни в какую Италию, высадку на Сицилии, сидели они там нормально, никто никуда не собирался уходить. На самом деле дивизия «Великая Германия» поехала на северный фас Курской дуги. То есть всю ударную группировку 3-го танкового корпуса растащили. Немецкий 48-й танковый корпус был разделён на части—часть сил на Карачев, 3-я танковая дивизия на Миус, и только 11-я танковая дивизия осталась в числе тех, кто мог противостоять на южном фасе Курской дуги.
Поэтому, конечно, наступление на Миусе, оно с точки зрения общей советской стратегии, уже тогда принесло желаемый результат. То есть операция «Цитадель» была остановлена даже самим фактом начала советского наступления. А то, что пришлось задействовать эсэсовский корпус, поскольку худшим вариантом, конечно, было, если бы на Донбассе отбились тем, что есть.
В этом случае начавшаяся операция «Румянцев», она была бы встречена никуда не уехавшими эсэсовцами. А так эсэсовцам пришлось возвращаться обратно, но это, как говорится, немного другая история. Причём, опять же, они возвращались обратно не такими свежими и весёлыми.
Но на Миусе им предстоят довольно тяжёлые бои, о которых мы напишем в другой раз.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.