(из жизни...)
Было утро. Яркий солнечный свет врывался в распахнутое окно. Пахло весной - запах клейких свежераспустившихся листьев на деревьях напоминал о себе. С улицы доносился гомон ребятишек, гулявших на площадке. Под самым окном истошно чирикали воробьи.
Здесь же в палате царил покой. Кроме двух прикованных к постели девочек и самой Зорины, в комнате никого не было. В отличии от своих соседок по кровати, Зорина могла ходить. Но ей не хотелось на прогулку. Маленькая площадка для прогулок давно ей опостылела и потеряла всякую новизну.
И неудивительно. В больнице она находилась уже больше года. А сейчас она убивала время тем, что лежа на кровати пристально смотрела в потолок. Не большие трещины на потолке благодаря ее богатому воображению превращались в причудливые узоры , а то и в целые картинки.
В коридоре послышались шаги, и дверь отворилась.
- Зорина , к тебе пришли, - сказала воспитательница.
- Зорина с удивленикм посмотрела в ее сторону.
- Что же ты, к тебе пришли, с нажимом в голосе повторила воспитательница.
- Зорина с досадой встала с кровати. Она была уверена , что произошла ошибка, и наверняка это подтвердится. Она никого не ждала, и чуда не могло быть. Но что это? Вслед за воспитательницей в палату вошел молодой человек лет двадцати, явно кавказец. Он был приятной внешности: черноволосый, белолицый, из тех кто явно нравится женщинам.
На нем был модного покроя костюм, тройка, который сидкл на нем как влитой.
Все в нем,начиная отвычурной булавки на галстуке под белым воротничко, заканчивая стильными туфлями, выдавали в нем заправскогр щеголя. Его нарядный вид и непринужденные манеры плохо увызывались с казенной обстановкой палаты, и этот контраст разительно бросался в глаза.
Больничный халат был наброшен на плечи весьма небрежно, словно этим подчеркивалось сделаное медперсоналу одолжение.
Посетитель оказался веселым общительным человеком. Он представился ей как дядя Абдурашид. Оказалось его направили к ней ее родители. Девочка обрадовалась этому известию, и тут же закидала его вопросами.
Зорина понимала, что дядя Абдурашид живет как бы в другом мире, о котором она знала только по книжкам.
В мире, который включает такие понятия в себя как: кино, театры, музеи, магазины, библиотеки, и цирк.
Поговорив с девочкой пол часа, дядя Абдурашид решид купить ей какой-нибудь подарок. Он спросил, что бы она хотела, и Зорина не задумываясь попросила тетради и цветные карандаши. И дядя ненадолго отлучился.
Девочки в палате тут же проявили любопытство.
- А кем он тебе приходится? - спросила одна из них, выжидательно смотря на нее.
- Это мой родной дядя, -убежденно ответила Зорина.
"Наверное так оно и есть - подумала она про себя. Если он чужой, то какой смысл меня навещать? Такого не бывает! Не удержавшись, Зорина направилась в холл, и стала терпеливо ждать дядю Абдурашида. Иногда она вставала с дивана и подходила к окну, откуда просматривался больничный двор.
Наконец дядя пришел, - шумный, веселый, с авоськой в руке. Он вытащил из авоськи апельсины, плитку шоколада, а затем стопку тетрадей, краски и карандаши. Зорины очень любила рисовать, и при виде тетрадей и карандашей радостно всплеснула руками.
Дядя еще немного поговорил с ней, а потом засобирался уходить. Девочка проводила его до самых дверей, и прощаясь , двумя своими ручонками крепко пожала ему руку.
Когда дядя ушел, Зорине стало очень грустно. Она стала явственней ощущать замкнутое пространство палаты, теснящиеся друг к другу ряды кроватей с втиснутыми тумбочками между ними. Перекладины установленные на окнах теперь напоминала ей тюремные решетки. Ее мечущийся взгляд словно что-то мучительно искал в комнате, искал и не находил.
И тут ее взгляд упал на тетради и карандаши оставленные дядей. Она приободрилась. Вот что нужно ей! Она все время будет рисовать, и это отвлечет ее от суровой действительности, поможет пережить ей не самый лучший период детства. А на рисунках все будут только с добрыми глазами, такими как у дяди Абдурашида.
С той поры прошло десять лет.
Как-то Зорина, успевшая повзрослеть, перебирала домашний семейный альбом. Ее взгляд оостановился на фотографии, на которой были запечатлены двое незнакомых парней на фоне входа в Эрмитаж. Она тут же поинтересовалась у матери:
- Мама, кто они?
- Это деточка твои двоюродные братья, сыновья сестры твоего отца.
- Они дочегька приезжают изредка, чаще всего когда мы им нужны.
- Но мама, они разъезжали по всему Ленинграду, они были так близко от меня! Неужели им нельзя было меня навестить, вспомнить о своей сестренке?
- Ты дочка взрослая, пойми, не у каждого ведь бывает совесть - вздохнула мать, - мне больше нечего сказать...
- Ладно, - решительно тряхнула головой Зорина, - забудем это.
Когда мать вышла из комнаты, Зорина вновь взяла в руки фотографию. Она вглядывалась в безмятежные веселые лица братьев, словно пытаясь что-то прочесть в их глазах, но не могла...
" Какая жалость," - мелькнуло у нее в голове, рука машинально дернулась, и фотография разорвалась надвое, уродуя лица братьев.
Увы, больше ничего не оставалось, как разорвать фото на мелкие кусочки выбросить их в окно.
Следя как они кружась падают вниз, Зорина подумала, что они напоминают ей увядшие лепестки цветов, которые теперь никому не нужны...
Нет, все же к ней приходили! И ни один человек, и ни два... И одним из числа ее навещавших был и дядя Абдурашид. Правда все родные ей твердят, что он ей не родной дядя. Но Зорина никогда в это не поверит. Чужой не стал бы ее навещать. Такого не бывает.
Если кому - то понравился рассказ, то пожалуйста ставьте лайки!