В 2023 году исполняется 270 лет со дня рождения героя Отечественной войны 1812 года, графа, донского атамана М.И. Платова. Указом Губернатора Ростовской области В.Ю. Голубева № 97 от 23.09.2022 г. 2023 год на Дону объявлен «Годом атамана Матвея Ивановича Платова». В связи с юбилеем знаменитого донского атамана я продолжаю поглавно публиковать свою книгу «Атаман Платов», вышедшую в ростовском издательстве «Мини-Тайп».
Здравствуй, батько Дон широкий!
М.П.Розенгейм.*
По возвращении из гостеприимной и чрезвычайно понравившейся ему Англии Матвей Иванович отправился к казачьим полкам, собравшимся в это время на берегах Рейна у городов Келя, Кобленца, Майнца, Мангейма. Вскоре все русские войска начали движение в сторону родных границ.
В головах четырех колонн русской армии через Германию и Польшу возвращались в Отечество и донцы. Сам Платов в это время находился при главной квартире главнокомандующего русской армии Барклая де Толли в Варшаве. В письме своему «истинному приятелю», лейб-медику Якову Виллие атаман сообщал: «Отправивши полки на Дон, дожидаюсь еще прибытия пяти полков из армии от графа Бененсона (Беннигсена - М.А.), из которых буду комплектовать десять полков, кои остаются неотпущенными на Дон, а находиться будут при армии. Проживаю теперь в Аршаве скучном, и буду ожидать приезда государя, а потом должно мне быть и в Петербурге».(Граф Матвей Иванович Платов. Письма к лейб-медику баронету Я.В.Велье. 1812-1815 гг. // «Русская старина». 1877. Т.20. С.877). В это время Платов, питая искреннее уважение к «сочинителям», помог напечатать в походной типографии русской армии оригинальное произведение «природного донца», своего «дежурного штаб-офицера и письмоводителя» Евлампия Кательникова (между прочим, знавшего польский, немецкий и французский языки) «Отрывок занятий на малом досуге донского казака Евлампия Кательникова», куда вошло его стихотворение «Дон». Понравившееся ему литературное творение простого казака Платов усиленно рекламировал, рассылая экземпляры по знакомым. Так, в письме лейб-медику Якову Виллие атаман сообщал: «Приятно мне у сего препроводить к вам, любезнейший друг, по три экземпляра самоучебных произведений одного нашего донца. Труды его, по тому уважению, что он несколько не учен, а руководствуется одним природным талантом, конечно приобретут одобрение каждого; но вы, почтенный друг, по любви своей к стране нашей и ко всем сынам ее, почтете оные особенным. И если найдете их того достойными, то прошу и уделить по экземпляру тем, кого более могут они заинтересовать».(Граф Матвей Иванович Платов. Письма к лейб-медику баронету Я.В.Велье. 1812-1815 гг. // «Русская старина». 1877. Т.20. С.887). Восемь экземпляров этой книги Платов отослал на Дон директору училищ Дона А.Г.Попову с просьбой «разослать эти экземпляры по училищам ведомства Донского, дабы воспитывающееся в оных юношество видело из первых, как лестно и приятно служить верою и правдою Царю и Отечеству, а из вторых, сколь много должно оно стараться об усовершенствовании Богом дарованных талантов своих, когда и неучёной под исход жизни своей умел так выразительно излить чувства свои и тем доказать, что благословенный Дон при обилии своём во всех частях, при доблестном и геройском духе, оделён ещё от Всещедрого Творца природными дарованиями…».2 (2 Смирный Н. Указ. соч. Ч.Ш. С.107).
В «скучном городе Аршаве» Платов получил от фельдмаршала Барклая де Толли благодарственное письмо, датированное 24 июня 1814 года, в котором высоко оценивался вклад донского казачества в разгром Наполеона.
«Донские казаки, - говорилось в нем, - явясь на полях тарутинских, были сильным подкреплением армии после кровопролитных боев ее. Вскоре после того, как враг…, испытав могущество и твердость воинства и всего народа русского, обратился в постыдное для него бегство, воины донские, быстро тогда на истребление устремившиеся, устилали следы трофеями побед своих, исторгали из рук его богатства, похищенные в Москве. Когда победоносные войска, изгнав с лица земли своей силы вражьи, обращены были на освобождение от ига его чужих земель, полки донские, сподвизаясь им повсюду, достойно разделяли с ними славу защитников Германии, избавителей самой Франции и восстановителей мира во всей Европе…
В то достопамятное время не было ни одного случая, где бы Герои Донские не блеснули подвигами военными и патриотическими; не было битвы, где бы они не восторжествовали, не было трудов, которых бы они не преодолели». ( Памятная книжка Области Войска Донского на 1900 год. Новочеркасск, 1900. С.139-140.
О самом Платове скупой на похвалы Барклай де Толли в одном из писем отозвался так: «Его примерная храбрость, благоразумные распоряжения и отличное в военном деле искусство обеспечивали все движения наши, удерживали превосходнейшие силы неприятеля». (Отечественная война и русское общество. Т.3. М.,1912. С.109.
Платов, у которого сложились непростые отношения с Барклаем де Толли, был чрезвычайно доволен этим письмом, велев напечатать его и «зачитать перед всем Войском Донским». Личное послание, датированное 23 мая 1814 года, Платов получил от императрицы Елизаветы Алексеевны. В нем говорилось: «…Знаменитое Войско Донское, имея в вас опытного и неустрашимого вождя, было одним из тех сильных орудий, кои надолго утвердили покой и благоденствие Европы, а славу России навсегда моля Всевышнего, да сохранит в вас на многие лета истинного и полезного сына ея, а Государю неменьше преданного слугу как и достойного начальника верному и по заслугам отличному Войску Донскому».(Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. С.129. РГИА. Ф.535. Оп.1. Д.4. Л.326.
Тогда же Платов получил от императора Александра 1 «Высочайшую грамоту Войску Донскому» от 20 июля 1814 года, в которой объявлялись «признательность и благоволение к Войску Донскому к подвигам их, совершенным за весь период с 1812 по 1814 годы – «до заключения мирного трактата в Париже». В грамоте подтверждались все привилегии Войска Донского, дарованные «грамотами любезнейшей бабки нашей императрицы Екатерины Великия» и жаловалось «знамя от лица благодарного Отечества знамя … в справедливом уважении к сим отличным подвигам знаменитого войска Донского».(Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. С.129. РГИА. Ф.535. Оп.1. Д.4. Л.326.
19 ноября 1817 года последовал официальный императорский рескрипт о пожаловании Войску Донскому белого Георгиевского знамени, на полотнище которого шла надпись: «Верноподданному Войску Донскому в ознаменование подвигов, оказанных в последнюю Французскую войну 1812, 1813 и 1814 годах».(Казачьи войска. Составитель В.Х.Казин. М.,1992. С.57. Ныне оно находится в Новочеркасском музее донского казачества.
Императорское синее знамя и белый Георгиевский бунчук «за отличную храбрость, в отечественную с французами войну оказанную» были пожалованы 17 июня 1814 года Атаманскому Войска Донского полку. (Смирный Н. Указ. соч. Т.Ш. С.82-84; Казачьи войска. С.56.)
Получили жалованные императорские знамена и другие, наиболее отличившиеся полки. Рескриптом от 8 октября 1813 года император Александр 1 пожаловал Георгиевские знамена казачьим полкам М.Г.Власова 3-го, Т.Д.Грекова 18-го, Т.Д.Иловайского 11-го и И.И.Жирова 1-го «за отличную храбрость и поражение неприятеля в Отечественную войну 1812 года».
Императорским указом от 13 января 1816 года два простых знамени были пожалованы донским полкам Г.Г.Мельникова 4-го и Н.Г.Мельникова 5-го «в воздаяние отличных подвигов, оказанных в сражениях в минувшую войну против Французов при Краоне и Лаоне». (Висковатов А.В. Историческое описание одежды и вооружения российских войск. Т.ХУШ. СПб.,1901. Рис. № 2503; Казачьи войска. С.56.
Казачий полк генерал-майора Г.А.Дячкина императорским указом от 20 октября 1816 года получил знамя зеленого цвета с золотыми вензелями по углам и с надписью «Храброму Донскому казачьему Дячкина полку». (Казачьи войска. С.56.
Лейб-гвардии казачий полк В.В.Орлова-Денисова был жалован серебряными трубами и тремя штандартами «за отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года, и за подвиг, оказанный в сражении при Лейпциге, 4 октября 1813 года». (Висковатов А.В. Указ. соч. Т.ХУП. СПб.,1901. Рис. № 2423; Казачьи войска. С.56.
Находясь в Главной квартире Варшаве, Платов явился свидетелем разговора любимца императора графа Аракчеева с самим императором Александром, в котором речь шла о назначении на пост военного министра России достойного человека.
- Армия наша, изнуренная продолжительными войнами, нуждается в хорошем военном министре, - начал разговор Аракчеев. – Я, государь, могу указать на двух генералов, кои могли бы занять это место с большою пользою: на графа Воронцова и генерала Ермолова. Назначение первого, имеющего большие связи и богатства, всегда приятного в обществе и не лишенного деятельного и тонкого ума, возрадовались бы все, но ваше величество вскоре бы усмотрело в нем недостаток энергии и бережливости, какие нам в настоящее время необходимы.
Аракчеев на мгновение умолк, давая себе роздых, а императору возможность осмыслить его характеристику графа Воронцова.
- А что Ермолов? – отозвался император. Платов вопросительно уставился на Аракчеева, ожидая, что скажет он об Алексее Петровиче, которого атаман давно и хорошо знал.
- Назначение Ермолова, - продолжал Аракчеев, - было бы для многих весьма неприятно, потому что он начнет с того, что перегрызется со всеми, но его деятельность, ум, твердость характера бескорыстие и бережливость его бы впоследствии оправдали.
- А что думаете, вы, граф? – обратился царь к Платову.
- Я за Ермолова, ваше величество! – кратко ответил атаман.
Но Алексей Петрович, отличавшийся свободолюбием и большой самостоятельностью в суждениях и поступках, так никогда и не был назначен военным министром России.
Тем временем наступил период «Ста дней» Наполеона. 27 февраля 1815 года низложенный император во главе тысячи солдат совершил дерзкий побег со средиземноморского острова Эльба, быстрым маршем двинувшись на Париж. Ему снова удалось взять власть во Франции, изнемогавшей под бестолковым правлением Бурбонов, которые «ничего не забыли и ничему не научились» за годы своего отстранения от королевской власти. Союзники, ошеломленные таким развитием событий, создали Седьмую антинаполеоновскую коалицию, начав формировать для борьбы с ним особую армию.
Платов с десятью казачьими полками оставался пока в Польше и готовился в составе русской армии выступить против возродившегося Бонапарта. От императора Александра 1 атаман получил повеление подготовить «еще десять исправных и доброконных донских полков и отправить их к Радзивилову, откуда дано им будет дальнейшее направление». ( Смирный Н. Указ. соч. Ч.П. С.73).
В начале июня 1815 года он получил приказ идти на соединение с армией Барклая де Толли. Восьмого июня пришло тревожное известие о поражении армии Блюхера от Наполеона при городе Линьи. Семидесятитрехлетний прусский фельдмаршал в конце боя был сброшен с лошади и едва не погиб под копытами лошадей. Наполеон вновь вставал перед союзниками во всей своей прежней силе и грозном величии, вызывая страх и ненависть его противников.
Русское командование решило вместо предполагавшегося движения армии на Трир соединиться с австрийцами и идти к Нанси. Барклай, получив сведения о движении армии Наполеона против герцога Веллингтона и фельдмаршала Блюхера, приказал ускорить движение своей армии. Два казачьих полка вошли в состав особого кавалерийского отряда, имевшего приказ действовать на коммуникациях противника.
Но участвовать в новых сражениях с Наполеоном русским не пришлось, ибо вскоре в императорской ставке в Гейдельберге было получено радостное известие о поражении Наполеона в битве при Ватерлоо. Армии был отдан приказ перейти Рейн и вторгнуться во Францию. В прокламациях специально выпущенных в походной типографии для населения, объяснялось, что русская армия желает мира и не тронет мирных обывателей.
Платов получил приказ командования конфисковывать принадлежавшие наполеоновской казне деньги, оружие, боеприпасы, но не трогать мирных и безоружных французов. Без крайней необходимости запрещалась фуражировка, строго воспрещалось нарушать работу почты.
Вскоре в Париж вошли английские и прусские войска. Отряд генерала Александра Чернышева, в котором находились и донские казаки, присоединился к ним. Из столицы Франции Чернышев сообщил Александру Первому о растущей ненависти населения к Бурбонам и просил от имени герцога Веллингтона вмешаться, «дабы положить конец запутанности дел вообще».
Двадцать восьмого июня 1815 года Александр Первый в сопровождении австрийского императора Франца II и короля Пруссии Фридриха Вильгельма III с небольшой свитой прибыл в Париж. Матвей Иванович, постаревший и изнуренный многолетними походами и сражениями, находился в составе императорской свиты.1(1 Смирный Н. Указ. соч. Ч.П. С.75.
В Париже атаман получил лично от императора Александра 1 знамя и георгиевский бунчук, «назначенные Атаманскому полку в награду за мужество и храбрость, оказанные им в Отечественную войну», и тут же отправил его командиру полка генерал-майору Т.Д.Грекову (своему зятю), чей полк уже находился на пути к берегам родного Дона. (Смирный Н. Указ. соч. Ч.П. С.75.
Вошли в Париж и некоторые донские казачьи полки. С наступлением уборочной страды казаки Платова, как и вся русская армия, помогали крестьянам убирать хлеб, чем заслужили симпатии сельского населения.
В начале августа началась подготовка к общему смотру русской армии, который должен был состояться в конце лета близ города Вертю, расположенного в 125 километрах к востоку от Парижа и 27 километрах к западу от Шалон-ан-Шампань, столицы региона. Город раскинулся у подножия горы, покрытой виноградниками. На одном из соседних пригорков находились развалины замка Монтеме́.
Все это увидел Платов, когда двадцатого августа прибыл сюда с казачьими полками. Для атамана наступили хлопотные деньки. Надо было обмундировать казаков, отрепетировать церемониальный марш, ибо смотр должен был принимать Александр Первый, любивший марши и шагистику.
С двадцатого августа на обширную равнину у горы Монт-Эме близ города Вертю стали подтягиваться русские дивизии. Всего к 25 августа собралось 150 тысяч воинов: 87 генералов, 4413 штаб-и обер-офицеров и 146.054 солдат и унтер-офицеров, сведенных в семь корпусов под командованием лучших генералов: Раевского, Дохтурова, Ермолова, Сакена.1 Ждали прибытия государя, который появился здесь двадцать пятого августа. 26 августа (в день третьей годовщины Бородинской битвы) была проведена генеральная репетиция смотра, которую принимал император Александр Первый.
Сам смотр состоялся 29 августа 1815 года. На нем присутствовали австрийский император, король Пруссии, главнокомандующие союзными армиями фельдмаршалы Веллингтон, Блюхер, Шварценберг. Смотр, во время которого огромные массы русской пехоты, кавалерии и артиллерии продемонстрировали выучку, четкость в маневрах и дисциплину, произвел сильное впечатление на всех присутствовавших. Русские войска показали себя мощной и монолитной силой, способной сломить любого противника, ей не было равных в то время на европейском континенте. В этом величии армии чувствовался колоссальный труд русских солдат, офицеров и генералов. Фельдмаршал Веллингтон заметил, что он «никогда не воображал, что армию можно довести до такого громадного совершенства». (Солодков Юрий. Смотр российских войск под Вертю 26 и 29 августа 1815 года. // «Военная быль». № 129. Сентябрь 1974 г. Интернет-статья.
Но император Александр на восторженный отзыв герцога Веллингтона о русской армии не нашел ничего другого, как брякнуть:
- Всему, что вы здесь видите, я обязан немцам и другим иностранцам, состоящим у меня на службе.1 (Ульянов Н. Александр 1 – император, актер, человек. // «Родина».№ 6-7. 1992. С.142.
Фраза, унижающая не только русскую армию, но и самого русского императора. Тем более, что в памяти французов смотр 29 августа 1815 года остался как огромный военный парад победителей окончательно разбитого Наполеона и его армии.2( Плюшар. А. Энциклопедический лексикон. Том 9. Типография А. Плюшара; СПб., 1837. С. 522 (Вертю).
В начале сентября 1815 года русские войска побригадно тронулись в обратный путь. В своем корпусе атаман не досчитался нескольких молодых казаков, которые решили жениться на француженках и остаться на чужбине. Матвей Иванович не понимал этого, ибо сердце его давно рвалось на милую родину, но он махнул рукой на дезертиров. Уже после ухода основной части русской армии из пределов Франции командующий русского оккупационного корпуса граф Михаил Воронцов сообщил в Россию, что к нему вернулось несколько донских казаков. Он присоединил беглецов, почувствовавших горечь пребывания на чужбине, к двум казачьим полкам, еще оставшимся во Франции.
- Покуда приманывали и кормили, хорошо было, а когда энтих кобельков заставили работать, то они и поняли враз, где их родина! - ворчал Платов, читая послание Михаила Семеновича Воронцова.
Пребывание донских казаков в Париже и во Франции в 1814 году - славнейшая, больше никогда не повторившаяся страница в доблестной истории донского казачества.
…В составе свиты императора Александра Первого атаман Платов из Парижа последовал в Петербург.3 (3 Смирный Н. Указ. соч. Ч.П. С.76-77). Здесь он лечился у своего друга лейб-медика Якова Виллие, посещал балы и светские приемы, ожидая разрешения императора отбыть на берега Тихого Дона. В Пасху 1816 года он «отслушал заутреню и Божественную литургию в придворной церкви Зимнего дворца», а потом «в полном своем мундире отправился прямо к старым почтенным друзьям своим, давно уже отыгравшим блистательные свои роли – к Василию Степановичу Попову и князю Семёну Ивановичу Салагову – в первый день сего праздника не был ни у кого из тех, у которых фортуна, стоя на сей раз в преддверии, с хладнокровием и, может быть, с самой злостной улыбкой смотрела на множество блестящих экипажей с усердными её поклонниками».1 (Смирный Н. Указ. соч. Ч.Ш. С.21.
Наконец 20 июля 1816 года атаман получил «высочайшее дозволение», в котором говорилось: «Войска Донского войсковому атаману генералу от кавалерии графу Платову. Окончив с Божиею помощию изгнание неприятеля из страны отечественной, я засвидетельствовал манифестом от 13 апреля 1813 года пред целым светом признательность мою к знаменитым заслугам войска Донского и подвигам, коими ознаменовало оно себя под начальством вашим в кампанию 1812 года. Отправляя ныне вас на Дон, приятно мне повторить признательность сию, на которую ещё более приобрело войско право в продолжении войны с издания изъяснённого манифеста по самый день заключения мира в Париже. Я поручаю вам объявить таковое благоволение моё всем вообще чинам и правительству войска Донского с тем, что эпоха сия предана будет потомству особою грамотою, которая заготовляется в Правительствующем Сенате к подписанию моему и доставится вам вместе с знаменем, отличные деяния войска в незабвенную для России войну изображающим. Располагая же сам обозреть земли войсковые, я намерен в бытность мою в Черкасске воздать лично благодарность всем сподвижникам донским, и в вящее доказательство оной явить знаки особенной моей войску милости». (Смирный Н. Указ. соч. Ч.П. С.80-81)
После восьми месяцев скучной, прошедшей в лечении старых ран и болячек, жизни в Петербурге Матвей Иванович отправился на берега родного Дона.
Михаил Астапенко, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук.