Так сложилась личная жизнь, что бросил Петербург и научную и педагогическую деятельность и взял первое предложенное мне Д. И. Пестржецким место - в Уфимскую губернию.
Вчера около полуночи приехал в Уфу; извозчик-татарин долго вез на своих разбитых дрожках-таратайке; город расположен на высокой горе. Улицы казались вымершими: только кое-где светились окна. Рано ложится спать матушка-провинция!
Остановился в гостинице «Россия»; цены в ней на все вполне петербургские! Сегодня отправился представляться губернатору; в канцелярии его познакомился с правителем ее, Алексеем Петровичем Лобунченко, и полицеймейстером Генрихом Генриховичем Бухартовским. Бутафория у здешнего Генриха в исправности: усы большие и вид самый бравый; губернатору, насколько успел заметить, «без лести предан», по положению.
Лобунченко - симпатичный хохол, лет 30-35.
Приемная увешана кругом портретами губернаторов; что-то не держались они подолгу здесь в Уфе: самое большое житие их длилось шесть лет. Между ними отыскал Богдановича; лицо самое умное изо всех. Под ним подпись - «погиб от рук злодеев такого-то числа». Под каждым портретом -- по паре печатных строк с перечислением деяний на пользу Уфы; большинству и двух строк эказалось много, и таким в заслугу ставили - одним поещение Государем Уфы, другим выход при них того или другого закона; одному вкатили даже сенаторскую ревизию!
Губернатор Қлючарев принял меня чрезвычайно лю безно; поговорили мы с генералом минут пять; он выска. зал «радость» увидеть меня и удовольствие по поводу «совместной службы» со мной, и затем мы расстались.
Через два часа Ключарев приехал ко мне в гостиницу с ответным визитом. Совсем как Высочайшие особы при приезде в иностранную столицу! От губернатора отправился в Губернское Присутствие, знакомиться с непременными членами; затем попал в книжный склад губернского земства; заведывает им некто Малеев - бывший член 2-й Государственной думы. Оказывается, его немало преследовали в Уфе и только второй год как дали ему возможность занять его теперешнее место. Конфисковали книги вовсю: списков запрещенных новинок не присылали, а когда находили таковые - тянули к суду.
Брат Малеева - священник на том заводе, куда я еду; сестра учительствует в Табынске, тоже находящемся в моем участке.
Бродил по Уфе; осматривать в ней, собственно говоря, нечего; дома в большинстве, т. е. вернее - за редкими исключениями, сплошь деревянные. Зелени в городе мало, но есть парк; грязь в изобилии, снег с улиц, конечно, не счищают, и потому одна сторона их до сих пор покрыта грязным слоем толстого льда в весьма исковыренном виде, а другая - солнечная - суха и пылит во всю ивановскую. Особенно изумительно грязна Губернаторская улица - она залита жидкой грязью, и перейти через нее нечего и думать. Дважды был вынужден проехать по ней, и пролетка вязла более чем на четверть аршина.
Большая часть улиц еще ждет мостовых; во дворах горы навоза и мусора; из каждых ворот текут болота, так что даже по солнечной стороне приходится то и дело перебираться через лужи. Город дорогой - цены на все выше питерских по причине отсутствия местных производств.
B Питере Нева уже давным-давно прошла, а здесь Белая стоит еще подо льдом; между тем мне надо на лошадях ехать 115 верст и дважды перебираться через нее! Қак бы не застрять здесь в Уфе: говорят, что под Табын ском переправы уже нет.
Так и прошло 2 апреля 1910 года увидимся завтра.
Подписывайся: Статьи из воспоминания выходят каждый день!