10 августа 1940 года Троцкий опубликовал в американском журнале Saturday Evening Post статью под эффектным заголовком «Отравил ли Сталин Ленина?» свои вариации на эту тему. Доказательств там не было, были только предположения. Такое, например: «Революционный нерв Ленина был, несомненно, последним из нервов, который сдался смерти. Но я задаю себе ныне другой, более далеко идущий вопрос: действительно ли Ленин обращался к Сталину за ядом? Не выдумал ли Сталин целиком эту версию, чтобы подготовить своё алиби? Опасаться проверки с нашей стороны у него не могло быть ни малейших оснований: никто из нас троих не мог расспрашивать больного Ленина, действительно ли он требовал у Сталина яду».
«Выдуманная версия», на которую намекал Троцкий, была изложена Сталиным в известной Записке членам Политбюро 21 марта 1923 года:
«Строго секретно.
Членам Пол. Бюро.
В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном “просьбу Вл. Ильича Сталину” о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич “переживает неимоверные страдания”, что “дальше жить так немыслимо”, и упорно настаивала “не отказывать Ильичу в его просьбе”. Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал “согласия Сталина”), я не счёл возможным ответить отказом, заявив: “Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование”. В. Ильич действительно успокоился. Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чём и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.
И. Сталин».
Среди тех, кто ознакомился с Запиской, был и Троцкий. Вот отметки:
Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина — правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).
Томский
Читал:
Г. Зиновьев Молотов
Читал:
Н. Бухарин
Троцкий
Л. Каменев
(Резолюции на записке Сталина)
Тут надо, конечно, сразу сказать, что намёк Троцкого возымел громаднейший резонанс среди пишущей и политиканствующей братии. Сталин до сей поры не очищен от подозрений. Пишутся даже целые книги под «ядовитыми» заголовками, продолжающими тему Троцкого «Сверх-Борджиа в Кремле».
Буйно раскрашенные слухи тревожат воображение всегда сильнее, чем бесцветная очевидность.
Об этих слухах известный советолог Абдурахман Авторханов писал в своё время: «В высших партийных кругах Грузии... упорно распространялся слух, что Ленин не умер, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, данный ему Сталиным. Слух этот передавался в разных вариантах — то Сталин дал Ленину яд по его настойчивому требованию, чтобы избавиться от адских мук, то этот яд Сталин дал Ленину через своего агента-врача [...], (называли даже имя). Был и такой вариант — Сталин разыскал для Ленина в Грузии народного целителя […], а на самом деле этот целитель не лечил, а залечивал Ленина ядовитыми травами. Интересно, что во всех вариантах слухов неизменно присутствует яд, будто Сталин так и ездил к Ленину с флакончиком яда».
Ответственным за операцию по отравлению Ленина, по версии сторонников Троцкого, развивших его намёки, следует считать Г.Г. Ягоду. В книге Ива Дельбарса «Подлинный Сталин» (London, 1951) со ссылкой на рассказ секретаря Сталина Григория Каннера, услышанный в свою очередь от другого неназванного секретаря Сталина, бежавшего за границу, видимо, Б.Г. Бажанова, описан следующий эпизод, происшедший 20 января 1924 года: “Каннер видел, как в кабинет Сталина вошёл Ягода в сопровождении двух врачей, которые лечили Ленина. «Федор Александрович (Гетье), — обратился Сталин к одному из этих врачей, — вы должны немедленно отправиться в Горки и срочно осмотреть Владимира Ильича. Генрих Григорьевич (Ягода) будет вас сопровождать». (...) 21 января 1924-го года произошёл очередной приступ. Он был крайне болезненным, но продолжался недолго. Крупская на минуту вышла из комнаты, чтобы позвонить по телефону. А когда вернулась, Ленин был мёртв. На прикроватном столике стояли несколько пузырьков — все пустые. В четверть восьмого в кабинете Сталина зазвонил телефон. Ягода доложил, что Ленин умер”».
Но ведь существует масса доказательств (в том числе таких, которые и Троцкому непременно должны были быть известными), которые свидетельствуют вполне ясно — всё было так, как изложил Сталин в той, цитированной выше, записке для членов Политбюро.
Вот что рассказывала, например, секретарь Ленина Лидия Фотиева ещё до появления этой Записки: «...в декабре он (Ленин) под строгим секретом послал меня к Сталину за ядом. Я позвонила (Сталину) по телефону, пришла к нему домой. Выслушав, Сталин сказал:
— Профессор Ферстер написал мне так: “У меня нет оснований полагать, что работоспособность не вернется к Владимиру Ильичу”.
И заявил, что дать яд после такого заключения не может.
Я вернулась к Владимиру Ильичу ни с чем. Рассказала о разговоре со Сталиным. Владимир Ильич вспылил, раскричался. Во время болезни он часто вспыхивал даже по мелким поводам, например, испорчен лифт...
— Ваш Ферстер шарлатан, — кричал он. — Укрывается за уклончивыми фразами. — И ещё помню слова Ленина:
— Что он написал? Вы сами это видели?
— Нет, Владимир Ильич. Не видела. — И, наконец, он бросил мне:
— Идите вон!..».
Попробуем разобраться, как же всё было на самом деле.
Первой о ядах в своём дневнике записала опять же Лидия Фотиева, личный секретарь Ленина, исполнявшая эти обязанности в самые критические периоды его болезни. Оказывается, ещё 22 декабря 1921-го года Ильич вызвал вечером её к себе в кабинет и продиктовал под сугубым секретом: «Не забыть принять все меры достать и доставить... в случае, если паралич перейдёт на речь, цианистый калий, как меру гуманности и как подражание Лафаргу...»
Об этом «подражании» он думал уже не в первый раз. Ещё в 1911-м году под влиянием известия о самоубийстве Лафаргов он сказал Крупской: «Если не можешь больше для партии работать, надо посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги». Крупская комментирует эти слова: «Они, Лафарги, умерли, как атеисты, покончив с собой, потому что пришла старость и ушли силы, необходимые для борьбы».
Две зимы двадцать первого и двадцать второго годов дали ему, Ленину, повод задуматься о том особенно серьёзно. Он пережил первые параличи, чувствовал себя отвратительно. Головные боли, а особенно потеря работоспособности сильно беспокоили его. Тут он, наверное, и почувствовал, что пришло время повторить подвиг Лафаргов.
«Не знаю точно, когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Ст[алин] обещал. Почему В.И. обратился с этой просьбой к Ст[алину]? Потому что он знал его за человека твёрдого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой». Это пишет М.И. Ульянова в письме Президиуму объединённого пленума ЦК и ЦКК. Даты в письме нет.
Нынешние версии с отравлением Ленина Сталиным бывают весьма картинны. Вот, например, что пишет некто Владимир Горак, имеющий степень кандидата исторических наук: «Небезынтересен и такой факт. Однажды, находясь в компании своих близких людей и изрядно выпив, Сталин долго рассказывал им о болезни и смерти Ленина. А на следующий день, основательно подзабыв детали своего рассказа, долго допытывался у них, что же конкретно он им поведал... В ходе расспросов генсек явно волновался, и это означает: “вождь народов” знал и вполне мог сказать о кончине Владимира Ильича что-то такое, о чем другим знать было нельзя…».
Троцкизм не умирает. Вся ложь и несообразности нашей истории идут от таких вот кандидатов в историки Гораков, перекраивающих её, каждый на свой лад.
Чепухой всё это оказалось. Сталин, действительно, однажды разоткровенничался на эту тему, на одной из достаточно узких, камерных встреч с несколькими писателями на квартире у Максима Горького. И разговор этот записал во всех подробностях известный литератор Корнелий Зелинский, лично там присутствовавший. Ничего криминального и подтверждающего построения «кандидата наук» в рассказе том, весьма осмысленном, кстати, нет:
«Сталин тогда говорил замечательно. Он рассказывал редкие, интимные вещи из жизни Ленина, о которых никто не знает.
— Ленин понимал, что умирает, — говорил Сталин, — и попросил меня однажды, когда мы были наедине, принести ему цианистого калия. “Вы самый жестокий человек в партии, — сказал Ленин, — вы можете это сделать”.
— Я ему сначала обещал, а потом не решился. Как это я могу дать Ильичу яд. Жалко человека. А потом, разве можно было знать, как пойдёт болезнь. Так я и не дал. И вот раз поехали мы к Ильичу, а он и говорит, показывая на меня: “Обманул меня, шатается он”. Никто тогда этой фразы понять не мог. Все удивились. Только я знал, на что он намекает: о просьбе Ленина я тогда же доложил на Политбюро. Ну, конечно, все отвергли его просьбу. Вот Гронский знает про это. Сегодня, в присутствии беспартийных, Сталин не хочет повторять этот разговор...».
Опять же почти в наши дни историк Г.А. Куманёв записал рассказ Лазаря Кагановича об этом исключительном по драматизму моменте в истории партии и в жизни её вождя: «…Могу подтвердить факт, что больной Ленин просил у Сталина принести яд. Это было, это было. Сталин ставил вопрос на Политбюро. А что он мог сделать? Ведь Политбюро ему поручило охранять Ленина. И он следил, чтобы Ленина никто не трогал, не нервировал, чтобы он был в изоляции от политики, чтобы не волновался. Сталин был, конечно, против, чтобы давать Ленину яд. Насчёт яда теперь приплетают и Ягоду, чисто шерлокхолмовская версия. А Ягода в то время, при Ленине, был ещё маленьким человеком. Сталин даже его и не знал, даже не был тогда знаком с Ягодой. С ним Сталин был связан позднее, в 1924-м году».
То, что я тут написал, многим известно, наверное. Я не совсем о том хотел сказать. Укус Троцкого ядовит оказался для нашей истории. Хворает она. Не дают ей выздороветь другие змеёныши, постоянно кусающие её. Имя им легион. Они теперь пишут учебники по истории, в которой этой истории нет. Снимают кино, важнейшее из ядовитых искусств в паскудном деле извращения нашего прошлого. Может показаться, что это не так опасно, но ведь если у народа отнимают прошлое, это ведь не просто так. Не станет прошлого, не станет и будущего, это ведь так элементарно всё…