Глава 37 / начало
Всё так же отмеряя шаг под ритм: «Машка, моя дочь Машка. Я её папка». Шагал я вслед за Колобком к месту ночлега. И вдруг меня пронзила мысль. Я аж споткнулся. Машка! Манюня! Моя Манечка! Русалочка моя! Опустил голову, как можно ниже. Не дай бог проблеск разума в глазах заметят. Как всегда, на входе в хижину, сунули кружку с водой и кусок хлеба. Эльвира с Митричем, точно Митрий Митрич! Жадно припали к воде. Я же только сделал вид, что пью. Направился к своему месту. Сделал вид, что ворошу солому и вот она! Фляжка на месте! И тут же обожгло страхом, а если не подменили? Если та же вода, что и в кружке. Не пить? Тогда я долго не протяну. Обезвоживание это страшная вещь. Восстановить потом баланс в организме практически не возможно.
Аккуратно открыв фляжку принюхался. Воняет болотом. Сейчас это самый сладкий аромат для меня. Выпив воду из фляжки, перелил содержимое кружки на освободившееся место. Опять тщательно закопал её в солому. Мысли. О! Какое счастье, я могу собрать их в кучу. Я могу мыслить! Я живу! Но я один. Что я могу один. Сейчас спать. Завтра буду думать.
Перед самым рассветом меня опять растолкал погостник.
- Вот. Колобку велено передать, — сунул он мне в руку вторую фляжку.
- Ты мне дымнянки принеси, щепотку. Прямо сейчас. Не хочу сегодня копать идти. - Попросил я у погостника.
- Я тебе чего, мальчик на побегушках, — обиделся тот.
- Прошу тебя. Знаешь ведь, в долгу не останусь. - Сложил я руки лодочкой.
- Как отсюда выберешься, придёшь. Душу одну успокоить надо. Сил у меня уже с ним нет. Я его и под землю на сто лет загнал, и рот землицей кладбищенской залепил. Он умудряется шуметь. Барабанщик, видишь ли! На мотоцикле разбился. Говорит, не успел все свои творения народу донести. Неугомонный.
- Угомоню. - Пообещал я. Хоть это и не в моих правилах. Погостник одно рассказывает, а на самом деле, что там произошло. Но выхода у меня сейчас нет. Он единственная связь с миром живых. В межвременье мы попали. Вернее нас сюда притащили. А уж, кто и зачем, разбираться будем позже.
- Принесу сейчас. Только с могил она. Учти это. - Погостник исчез. А я подполз к Колобку, растолкал его и зашептал.
- Митрич, ты с кружки то водичку не пей. Не надо. Отсюда выпей. Митрич, услышь меня. - Колобок сел. Внимательно посмотрел на меня. Изредка в его глазах мелькало сознание. Видно было, что он старается ухватить хотя бы за край убегающую мысль и не получается. Взял у меня фляжку, открыл, понюхал, сморщился.
- Надо Митрич. Колобок. Надо. Миша я. Миня. Давай, вспоминай.
Загремели засовы, я метнулся к себе на солому. В бок уткнулся кулак погостника, я раскрыл ладонь. И ощутил на ней травку. Отлично. Простите Францевна с Колобком, но по-другому я не знаю, как не пойти на работу. Буду имитировать понос. В наших реалиях понос это обезвоживание. Опасно очень. Поэтому только имитация. Короче буду сидеть в углу, над дыркой и громко портить воздух. Ну, а кому сейчас легко. Быстро сжевав травку и запив её чистой, относительно чистой, водой, скрутился от рези в кишечнике.
Подхватился и побежал к дыре в полу. Бесенята сморщили носы. А я, держась за живот, поплёлся к соломе. Всем своим видом показывая, что не работник я сегодня. Краем глаза заметил, как Митрич сливает из кружки воду во фляжку. Поймал мысль за край. К вечеру память вернётся. Не успев лечь, опять подскочил и побежал к дыре. Громко давая понять, что расстройство кишечника у меня.
Витиевато выматерившись Страж закрыл дверь и запер на засов, оставив меня в камере. Ну и ладно. Этого мне и надо. Часа через два всё пройдёт. А я думать буду. Как нам выбраться. Лёг на солому, тихонько позвал погостника.
- Вот он я. Дежурю. - Раздался голос из-под соломы.
- Что произошло, знаешь?
- Третьего дня по утру, — начал рассказ погостник. - Прибежала к моей могилке девчонка. Ну, та, что с тобой раз была, раскрашенная.
- Женька?
- Она, с мужем своим. Женька то твоя, меня слышит. В переводчиках значит была. Молодец, как положено фарш собачкам принесла, мне гостинец. Шоколад. Ты сказал, что я люблю? - Я кивнул. - Молодец. - Повторил погостник. - Объяснили мне, как тебя зерном малым обернули и в клюве унесли. С чего решили, что в межмирье не знаю. Но правы оказались. Сюда ход только у меня. Ну, конечно, всяк сюда попасть может, но вот выйти только я.
- Ты хочешь сказать, что мы здесь навсегда? - Ужаснулся я.
- Я, что сказал, то сказал. А пока отсюда в наш мир живым никто не вернулся. Выводы делай сам. Может воду то вам не надо носить. Без разума оно легче здесь. Это ж навечно.- Философски заметил погостник.
- Носи. - Не раздумывая ответил я. - Постой. А, как же тогда я долг тебе отдам? Значит, всё же выход есть?
- Не надёжный. - Отмахнулся погостник. - Я тело могу отсюда вытащить. Без души.
- То есть нам надо умереть?
- Ну. А воскрешать ещё никто не умеет. - Подхватил погостник.
- Ладно, думать буду. - Тяжело вздохнул я. Молитву к Маре прочту. Может, услышит. Хотя навряд ли. Нет меня. Я не существую. Скорее всего, не услышит.
- Минька, — услышал я в своей голове и автоматически поставил блок. Посмотрел на Колобка. Тот, вытаращив глаза стучал ладошкой себя по голове. Минуты три я соображал. И наконец, до меня дошло. Колобок мысли читает и ментально может свои передавать. Расслабился и тут же услышал.
- Молодец. Догадался.
- Это не я, Женька с Васильчиковым. С погостником договорились. - Подумал я.
- Разговаривать вслух нельзя. Стены тонкие, а у бесов уши длинные. Так будем. Общаться. Что с Францевной ?
- Завтра и ей воды принесут. К вечеру всё вспомнит.
- Ещё завтра. Что произошло?
- Погостник не знает. Но перед тем, как мне в лоб, какая-то птаха клюнула, — я потёр место удара. - Мне призрак, служащий у меня, успел сказать, что баба Ма, ой, Римма Машку увезла. Она самое моё уязвимое место. Что-то в ковене произошло. Вот и всё.
- Да, что там могло произойти, переворот. - Колобок умолк, что-то обдумывая. - Минька, — опять раздалось у меня в голове, мы в межвременье?
- Можно и так сказать. Между временем, между миром. Нет выхода отсюда. Только через смерть.
- Фигово. Ладно. Устал я. Мысли ещё растекаются. Францевну ждать будем, а уж потом решать. - И Колобок умолк, а затем и уснул. Его примеру последовал и я.
Проснулся я сам. И сразу поднялась паника. Не пришёл погостник, не принёс воды. Зашарил рукой по соломе и наткнулся на три фляжки. Тут же успокоился. Ползком добрался до Колобка, растолкал. Показал воду. Он, улыбнувшись, так же ползком добрался до Эльвиры. Я видел, как испугалась она, когда услышала в голове голос Митрича. Что уж он ей говорил, как успокаивал. Не знаю. Но воду она, так же незаметно слила с кружки во фляжку и передала мне.
До чего же тяжело работать, когда обладаешь разумом. До этого махали и махали лопатой. И усталости не чувствовали.
- Чего вы сегодня, как сонные мухи? - Посмотрел на нас страж. Мы не отреагировали. - Завтра отдых у вас. Отоспитесь. Дохлые вы, людишки. Нежные. Тьфу на вас - Страж выругался, — всё на сегодня. Смотреть тошно.
- Вот же, — раздалось у меня в голове.- Знал бы, раньше бы филонить начал.
Всё так же согнувшись, мы дошли до нашего жилища. Страж явно начал, что-то подозревать. Внимательно на нас поглядывал, когда мы зашли в камеру не закрыл дверь, а остался стоять и смотреть на нас. Ну, и как я воду подменю?
- Быстро, Миня! Эльвира его держит. Но её надолго не хватит. Морок на нём, он видит нас пьющими из кружек. Быстрее.
Меня долго уговаривать не пришлось. Быстро раздал фляжки. Выпил воду, и перелил содержимое в бутылку. Приняв безразличный вид, начал жевать хлеб. Страж зашевелился, окинул нас взглядом. Захлопнул дверь и ушёл.
Я глянул на Колобка и понял, что он общается с Эльвирой.
- Миня, Францевна говорит, опоили её. Чай секретарша принесла. - Услышал я мысли Колобка.
- А вас, как?
- Из-за угла. Мопед в меня врезался. Я так основательно головой приложился, глаза открываю, а меня поит водой ведьмочка и улыбается. Я запомнил её лицо. - Со злостью подумал Колобок.
- А смысл. Нет от сюда выхода. - Я обречённо вздохнул.
- Ну, без паники! - Приказал Митрич и умолк. – Францевна говорит, безвыходных ситуаций не бывает. Кроме одной. Смерть.
- Здесь эта же ситуация. Уйти могут отсюда наши тела и души отдельно, а вместе никак. – Развёл я руками.
- Ну, вот уже выход. А сейчас спать. Утро вечера, как говорится. Как я понял, нас завтра не будут трогать.