Среди поисковиков дончанин Александр Мальцев всегда был известен доскональным знанием местности и происходивших на ней исторических событий. Если хочешь выяснить, где какая часть воевала на Донбассе хоть в 1941–1942 годах, хоть при освобождении, это к нему. А самое главное, Мальцев всегда мог указать, где искать неучтенные захоронения солдат Красной армии или поля, с которых после тяжелых боев не убирались тела погибших. Хорошим людям в помощи не отказывал никогда, собственно, и деятельность на ниве поиска у него началась с архивных исследований.
Сначала разыскивал место гибели своих родных дедов, начав еще в 1980-е. Упорно рассылал письма в сельсоветы, администрации и военкоматы, пока об одном из них в 1988 году не пришел ответ: погиб в августе 1944 года в Прибалтике. Мать ездила на могилку, отвозила родную землю. А второй пропал без вести во время битвы за Днепр, его место упокоения найти не удалось, но стало хотя бы понятно, где человек сгинул. А потом Саша начал помогать другим людям, почувствовав, что нащупал технологию. К такой работе ведь нужно иметь склонность, не каждый умеет найти и правильно прочитать документы, разобраться в географии и переименованных населенных пунктах, сложить в одну кучу особенности составления донесений, послевоенные переносы захоронений, ошибки в написании имен и еще пяток нюансов.
Отсюда уже увлечение перетекло в плоскость военной археологии, которой Александр занимается более 20 лет. И продолжил заниматься, когда большинство бывших соратников остались на территории Украины, а самому ему пришлось совмещать увлечение Великой Отечественной с реальной войной. С 2014 года Мальцев воевал, потом служил в министерстве обороны ДНР. Но его РПО «Донбасс» оставалось единственной поисковой организацией в Республике, находившей и хоронившей красноармейцев, несмотря на все трудности.
Черные дела
«Черные» выходят просто в поле и бродят. Как-то говорят, мол, поехали с нами, посмотришь, как оно. Дали прибор самодельный, походил, посмотрел, что они творят, и подумал: нет, надо брать все в свои руки», — вспоминает Мальцев дела давно минувших дней.
В отличие от многих регионов на Донбассе в сороковых фронт стоял, считай, три года, а в 1943-м освобождать его пришли боевые части, хлебнувшие всякого. Поэтому и наград здесь находили при погибших солдатах больше, и немцев осталось на позициях изрядно, и в целом военного железа в земле было огромное количество. Так что движение «черных археологов», занимавшихся продажей металлолома и артефактов, цвело буйным цветом.
У тех, кто жил на этом бизнесе, в сараях стояли ведра с разными личными вещами, а солдатские кости без разбору лежали в мешках — где-то тут немцы, а может, и вообще наши. В конце 90-х и эту тему в Донецкой области пытались превратить в бизнес, на сборное кладбище в Красном Лимане кости завозились «Газелями», которые ответственные товарищи задешево покупали у местных мародеров. Начальство на мероприятии все равно разбираться не станет.
В этом беспросветном мраке идейный Мальцев и начал сбивать костяк новой организации, которая занималась бы поиском и захоронением как положено, по правилам и с обязательным восстановлением имен там, где это возможно. Для поисковика награда — это с гарантией имя воина. Для местного копача — деньги на еду и бутылку. Поэтому конфликт не прекращался никогда, тем более что законодательства о поиске на Украине никогда не было, а правоохранительные органы смотрели на все это сквозь пальцы. А работы вокруг — непочатый край.
Растапливая дровяной самовар во дворе, Саша описывает типичную ситуацию, щурясь от едкого дыма. «Купил мужик дачу в Сауровке, а когда сделку оформили, бабка ему и говорит: у меня в огороде красноармейцы похоронены. Я приехал, а там непонятно ничего, «где-то тут». Ну, взял два куска проволоки, прошелся, и в двух местах показывает аномалию. Взяли прибор, приехали опять — сигнал здоровенный, надо рыйнуть. Рыйнули — по пояс глубина, пошел металл. Второй сигнал бунь — каска, под каску рукой залез, череп есть. Подняли двух бойцов».
Александр Мальцев о своей миссии (Александр Димитровский © ИА Регнум)
На 2013 год у донецких поисковиков уже была нормальная организация по имени «Плацдарм» с филиалами в Снежном, Торезе, Славянске, Енакиево, Доброполье. Правильно организованные захоронения, куча разведанных мест, установленные места гибели сгинувших безвестно в 1942-м кавалеристов, успешная Вахта памяти в районе Саур-могилы и проведенная там же первая на Донбассе масштабная военно-историческая реконструкция. Много информации давали местные жители.
Однажды первый начальник милиции в Доброполье Иван Шатохин, сам воевавший, рассказал про сбитый над городом советский самолет. Одного летчика немцы поймали, а второй приземлился на парашюте в соседнем селе, но неудачно — переломал ноги и застрелился. Тело похоронили на сельском кладбище, а взятые с него документы потерялись где-то в военкомате. Но благодаря этой информации удалось установить имена экипажа аэроразведчика Пе-2 и восстановить могилу гв. ст. сержанта Владимира Руденко. Он больше не безымянный. «Когда мы с Иваном Ивановичем познакомились, он был уже совсем слабый, но память имел ясную. Я выносил его, сажал в машину, и мы ехали по тем местам, где были самые ожесточенные бои. Именно с ним мы нашли немало захоронений, а все его сведения абсолютно совпадали с архивными»,— вспоминает поисковик.
Но как настоящий борец за справедливость Мальцев не просто занимался поиском и гонял «черных», но и требовал уважения к памяти павших в принципе от всех, отчего регулярно имел конфликты. Последний при старой власти случился в 2013 году, когда на больничной территории ОЦКБ в Донецке при прокладке канализации экскаватор вскрыл восемь рвов с останками военнопленных.
Когда-то здесь был лагерь, и погибшим в нем людям установлен бездумный памятник на пустом месте. А реальная находка никого не заинтересовала: кому нужны эти проблемы. «Вызвали нас, мы предложили загородить место сеткой и нормально отработать. Но дали только собрать кости там, где прошел экскаватор, мол, вам тут дай волю — все раскопаете. Вот мы пару метров вправо-влево и подняли около 200 человек. А где экскаватор не зацепил — удалось посчитать, что в каждом рву лежат они в 7-8 этажей», — сетует Мальцев. Но даже собранные останки нормально похоронить ему не дали, на следующий же день свалили обратно в траншеи и зарыли.
А дальше началась уже другая война.
Достояние республики
Из старого отряда за Донбасс вписались всего несколько человек, остальные выбрали Украину. На фронт командир пошел первым и единственный остался там надолго. Позывной Почтальон взял случайно, глянул в окно, увидел почтовый ящик и решил: пусть будет так. Оно и совпало с поисковой работой, самую важную часть которой составляет не копание земли, а бесконечные запросы и переписки.
В отличие от большинства он осознавал, что все многократно виденное и пропущенное через руки вдруг ожило в новой реальности. Было ощущение, что та война не окончилась в 1945-м, что она продолжается. Такие же неучтенные потери, неизвестные солдаты и журналы боевых действий, составленные гораздо позже, когда вспоминают, кто и где погиб уже через много месяцев после событий.
Мальцев вспоминает, как тащили раненого «языка» под Новоазовском, но не дотащили, умер. «Имени не было, только позывной. Там же мы его закопали в посадке, пацаны крестик из палок поставили, проволокой скрученный, уже те палочки и сгнили давно. На нас выходили с украинской стороны, предлагали забрать, но так никто и не приехал, никому они не нужны. Так что все, что там рассказывали про бездушную советскую власть, которая солдат не считала и потери скрывала, к ним и вернулось», — философски рассуждает Саша под сигаретку и крепкий чай.
За того неизвестного украинца у него душа не болит. Зато болит за солдат Великой Отечественной, которых уже в ДНР со скандалом не дало поднять из силосной ямы сельское начальство в Дмитровке под Шахтерском. Так уж сложилось, что они роднее и ближе, и ответственность за них уже никуда не денется. Так и будет давить на сердце, хотя вроде бы есть другие проблемы, идет война и всем не до того.
К той же Дмитровке у него особые претензии. Принципиальный Мальцев категорически не согласен с тем, что у легендарной летчицы Лидии Литвяк три места захоронения — и все выдуманные. А первое из них как раз и числится в селе: якобы в 1969 году у хутора Кожевня ее останки были найдены какими-то пионерами и захоронены в братскую могилу как «неизвестный лётчик».
«Никаких остатков самолета найдено не было, тем более туда приезжали однополчане Литвяк, которые ее искали. Только кости под камушком, а в районе Кожевни этой даже земли нет, местные называют «хрящ», одни камни, самолету там закопаться некуда. Просто в той школе, откуда был «поисковый отряд», директор была активная, очень им захотелось, чтобы это была Лидия Литвяк. А я перешерстил все возможные документы и донесения, в этот день единственный самолет упал в Ростовской области, примерно в то же время, когда она пропала. И получается, что от Кожевни метров пятьдесят Миус протекает, а там дальше уже Россия, Куйбышевский район. Вот там она и упала, причем на номерную высоту. Никто ее не искал», — рубит сплеча Мальцев и тут же обкладывает каких-то киношников, приезжавших к нему за интервью про летчицу, но ехать на место гибели отказавшихся.
Все-таки восстановление имен и поиск места захоронений — это его фишка. Несколько лет назад уже республиканское поисковое объединение «Донбасс» восстановило памятник пограничникам. Прислали местные жители из Старобешевского района фото, почти руины. А ребята напряглись и установили, что на высоте 151.9 у с. Стыла 15 октября 1941 г. погибли в бою старший лейтенант Филипп Лягуша и пограничники второй комендатуры 95-го Надворянского погранотряда, отступавшие с боями от самих Карпат. Здесь же и похоронены в братской могиле. Вместо руин сделали нормальный обелиск с семью фамилиями, как и положено. И рядом пограничный столб, собирали на памятник всем миром.
«Хотя наша организация никем и не была признана, мы работали, у нас шикарнейшие показатели были», — сдержанно хвалится Саша, наживший с тех пор седую бороду и желтые от никотина пальцы. Закон ДНР о поиске писал сам, пока служил в Минобороны республики, сделал там музей, а в целом в музеи за годы работы передано немало разнообразных находок. По найденным наградам честно устанавливали имена и передавали реликвии родственникам. Передавали и самих солдат.
Более-менее нормально поиск продолжался до 2020 года, пока опять не начались конфликты с чиновниками, никак не изменившимися. Одно дело провести мероприятие для галочки, а совсем другое, когда поисковики постоянно путаются под ногами со своей справедливостью. Дошло даже до нехорошего, когда глава администрации Амвросиевки со скандалом запретил хоронить «именных» бойцов Красной армии, потом велел выкопать гробы и со второго раза солдат похоронили только после вмешательства главы ДНР.
А в 2022-м действительно стало уже не до поиска. Почти весь отряд ушел воевать, а командир ездит на Вахты в большую Россию, ищет бойцов и ждет того момента, когда снова можно будет вернуться к главному делу своей жизни. Ведь солдаты той большой войны, вдохновляющие ныне живущих своим подвигом, но до сих пор не упокоенные, ждут своих. Лежат по склонам балок, под корнями деревьев, разбросаны по огромной степи и запаханы в траншеи на полях. Если бросить их, забыть, то потеряется что-то очень важное. И тогда можно будет так же легко забыть и тех, кто сражается и гибнет сейчас.
А этого допустить нельзя категорически.
При поддержке Института развития интернета (АНО «ИРИ»)
