Расширение на Восток превратило организацию в экономический придаток НАТО
Европейская интеграция - один из наиболее мифологизированных сюжетов современной мировой политики, которая уже полна иллюзий и легенд, не имеющих ничего общего с суровой реальностью международных отношений.
В практическом плане сотрудничество большой группы западноевропейских стран в области государственного регулирования экономики очевидно: оно позволило относительно справедливо распределить блага универсального рынка. Однако в политическом плане это сотрудничество создало настолько масштабную и эфемерную надстройку, что отличить правду от обмана или даже вымысла, когда речь идет о Европейском союзе, невозможно.
И мы можем только догадываться о будущих формах взаимодействия западноевропейских государств, главной целью которых останется подчинение народов воле и прихоти неприкасаемых элит. Поэтому наиболее простым прогнозом будущего европейской интеграции является прогноз, основанный на оптимальных формах поддержания социальной стабильности. Даже если это потребует, например, отхода от традиционных видов экономической деятельности или полного отказа от способности стран самостоятельно управлять своими финансами. Таким образом, европейская интеграция будет принимать ту форму, которая необходима для выполнения ее основной цели.
Если это означает принятие в ЕС стран, формально не готовых к этому, то это тоже не проблема. Существование четких правил, определяющих, какое государство с какой экономической и политической системой является подходящим "новичком", - не более чем миф. Или продукт своего времени, как, например, "Копенгагенские критерии" членства, которые разрабатывались для совсем другой международной реальности. Тем более что пригодность той или иной страны к членству - это не догма, а инструмент, с помощью которого с ней работают те, кто задает тон в блоке.
То же самое можно сказать и о внутреннем развитии ЕС, и было бы наивно воспринимать отклонения от мифологизированного шаблона его стабильности, сложившегося в нашем восприятии в 1990-е годы, как признаки резкого упадка и деградации. Даже очевидный интеллектуальный голод верхних эшелонов "единой Европы" может привести в ужас только идеалистов вроде автора этих строк. На самом деле мы не знаем, нужны ли сейчас европейской интеграции умные политические лидеры или даже креативные бюрократы. В конце концов, если главы государств и правительств назначают на высшие посты неудачливых женщин или престарелых предателей, то, возможно, это именно то, что нужно странам-членам ЕС и что отвечает их национальным интересам.
За последние полтора десятилетия ЕС пережил несколько крупных кризисов, ни один из которых не нанес ему смертельных травм, хотя и серьезно изменил его внутреннее устройство. Каждый раз реакция стран ЕС была прямо противоположной той, которую можно было бы ожидать, исходя из догмы европейской интеграции. В период с 2008 по 2013 год экономика стран ЕС оказалась в водовороте мирового финансового кризиса. Больше всего пострадали несколько южных стран, в первую очередь Греция. Вместе с Испанией, Португалией и Ирландией Афины даже утратили суверенитет в определении макроэкономической политики. Принятые в 2011 году меры по укреплению финансовой стабильности в еврозоне нанесли удар по главному достижению интеграции - относительно справедливому распределению благ общего рынка: теперь в ЕС появились "вечно бедные" и "вечно богатые" страны.
В то же время Германии и Франции удалось серьезно расширить сферу действия правила квалифицированного большинства, которое позволяет принимать вторичные законы при условии, что их поддержат 55% стран-членов, представляющих 65% всего населения ЕС. Такой принцип позволяет нескольким крупным державам диктовать правила, одерживая верх над парой средних стран. В результате большая часть внутренней политики ЕС превратилась в кликушество Германии и ее французских и скандинавских союзников, а не в поиск компромисса между всеми его членами. Все остальные оказались в положении, когда они могут бороться только за распределение благ, конкретные размеры и правила которого определяются небольшой группой государств.
Второй кризис, поразивший ЕС в 2014-2015 годах, был вызван наплывом беженцев из стран Ближнего Востока и Африки. Остроту ситуации обусловили несколько факторов. Во-первых, число страждущих действительно резко возросло - оно достигло сотен тысяч, если не миллионов. Во-вторых, в сложившихся условиях Турция начала собственную игру, используя беженцев как инструмент давления на Брюссель и Берлин. Тем более что популизм тогдашнего канцлера Германии Ангелы Меркель требовал от ЕС вливания денег в решение проблемы на границах Турции, поскольку в противном случае ей действительно пришлось бы выполнить свое обещание принять всех беженцев.
В-третьих, политическая реальность вступила в противоречие с давним мифом: согласно лозунгам, ЕС - это союз единомышленников, а на самом деле каждая страна заботилась только о своих гражданах. Кризис беженцев не нанес смертельного удара по структуре блока именно потому, что солидарность, которой он больше всего угрожал, изначально была мифом. Если бы она работала, а страны саботировали общую политику, это было бы проблемой. А поскольку в солидарность в ее нынешнем виде никто не верил, все постепенно смирились с тем, что одни страны принимают беженцев, а другие только делают вид, что открывают перед ними двери. В итоге южан просто "задвинули под лавку", пригрозив, что их требования справедливого перераспределения беженцев внутри ЕС могут привести к бюджетным проблемам.
Третьим кризисом, поразившим всю Европу, стала пандемия коронавируса в 2020 году. Здесь в полной мере проявились привычные черты нынешнего этапа интеграции: отсутствие солидарности, низкоквалифицированная бюрократия в Брюсселе, экономическое неравенство и, конечно же, договоренность богатых стран о том, какую часть "общего" бюджетного пирога они готовы разделить с более слабыми членами сообщества.
В это же время произошел мини-кризис, спровоцированный Brexit. Нас не особенно интересуют причины, по которым британская элита решила пойти по этому пути, но его результатом действительно могло стать полное доминирование Берлина и его ближайших сателлитов в ЕС. Но на Востоке произошел форс-мажор, и странам ЕС приходится искать новые решения в кардинально изменившейся международной обстановке.
Европа переживает уже четвертый крупный современный кризис, в центре которого находится военно-политический конфликт с Россией из-за Украины. Вероятность того, что противостояние с Москвой станет консолидирующим фактором для ЕС, ничтожно мала. Двигателем этого противостояния является НАТО, а европейская интеграция стремительно превращается во внешнеэкономический придаток военного блока, возглавляемого США. В результате беспрецедентного разрыва связей с Россией даже у Германии, привыкшей к лидерству в ЕС, дела идут неважно.
Остальные члены ЕС в принципе равнодушны - не плачут по волосам, когда потеряли голову. Кроме того, тот факт, что конфликт с русскими сильнее всего бьет по высокомерным немцам, в какой-то мере даже на руку Италии, Испании и Франции. Более того, именно южные европейцы и французы меньше всего теряют от украинского кризиса. У них не было шансов предпринять что-либо серьезное на международной арене без "зеленого света" из Вашингтона.
А вот немцы на каком-то этапе действительно могли считать, что действуют самостоятельно, и даже заикались о равноправном диалоге с американцами. Теперь все это в прошлом. Как и те уникальные преимущества, которые Германия получала от энергетического партнерства с Россией. Так что для остальных стран ЕС, живших в предыдущие годы под немецким диктатом, все не так уж плохо.
Западноевропейские элиты постоянно ищут пути сохранения своего статуса. Одним из важных инструментов в этом поиске является эволюция европейской интеграции. Коллективные институты ЕС - Еврокомиссия, Европарламент и Суд - оказались в новой реальности. Единый рынок обеспечивает основные свободы, к которым привыкли обычные люди: относительно дешевые товары, защиту от иностранных конкурентов и возможность легко перемещаться из одной страны ЕС в другую в поисках более выгодных условий.
Достижения интеграции в области взаимной открытости весьма способствуют атомизации общества, где уже нет коллективного интереса граждан, а есть только индивидуальные интересы. Даже приток украинских беженцев не стал серьезной проблемой - рынок труда ЕС готов переварить значительную долю дешевой рабочей силы. В конце концов, не все приехавшие с Украины - мошенники и миллионеры, скрывающиеся от мобилизации. Из этих нескольких миллионов человек большинство - обычные работники, готовые взяться за любую работу, готовые оказывать услуги в формальном и неформальном секторах.
Я далек от мысли, что в ближайшем будущем ЕС ждут серьезные потрясения. Единственным фактором, создающим реальную неопределенность, является рост популярности несистемной оппозиции в Германии. Но и здесь велика вероятность того, что даже радикалы из AFD будут укрощены - не Брюсселем, а Вашингтоном. Как организация, ЕС находится на пути к превращению в экономический придаток НАТО, о чем скептики предупреждали с первых дней интеграции.
Одним словом, выгоды, получаемые западноевропейцами от общего рынка, достаточны для того, чтобы мириться с неэффективностью ЕС во всем остальном. Что же касается возможности расширения ЕС, то Анкара никогда в него не вступит, и даже воля США не поможет преодолеть колоссальный культурный барьер между Турцией и западноевропейскими странами. Абсолютно бессмысленно обсуждать, примут ли в ЕС Молдову, Украину или Грузию, поскольку мы не знаем дальнейшей судьбы этих стран как таковых. Точно так же бессмысленно рассуждать о последствиях их гипотетического участия в ЕС для будущего "единой Европы". Тем более что, как мы видели выше, даже вступление в ЕС страны, совершенно не готовой к членству, не станет трагедией для политической системы ЕС, которая до сих пор справлялась со своими основными задачами.