Это была большая, хорошо обставленная комната, наполненная шикарной мебелью и безделушками, почти во всех деталях напоминавшая, как я сейчас себе представлял, старомодную гостиную. В разных точках комнаты были сгруппированы букеты цветов — красного и белого, фиолетового и оранжевого цвета, они выглядели как фейерверк на фоне того, что для меня, десятилетнего мальчишки, выглядело довольно жутко.
В конце концов, я слышал, как они говорили о том, чтобы отвезти меня навестить мертвого мальчика.
Когда вы больны – действительно смертельно больны – наступает момент, когда люди перестают вас видеть как раньше. Это не значит, что они не заботятся о вас или больше не любят вас. Что они не отдали бы всё на свете, чтобы ты выздоровел. Но все становится другим, когда конец близок. И, так как они не хотят вас терять, поскольку они устали беспокоиться и бояться, они хотят вас исправить. И пройдет совсем немного времени, прежде чем вы станете меньше человеком и больше проблемой, которую нужно решить.
Поэтому, когда мы закончили со всеми врачами и перешли к знахарям и целителям, чтобы исцелить мое дефектное сердце, я привык быть призраком в комнате. Годом раньше моя мать вообще никогда бы не сказала при мне «мертвый мальчик», но, ехав туда со мной и моей тетей в тот день, она сказала это, не вздрогнув, потому что, по крайней мере, частично в ее сознании, меня действительно больше не было.
Я, вероятно, отказался бы ехать с ними, если бы уже не пересек ту пропасть, где, как я теперь понял, был близок к смерти. Это знание заразило меня своего рода отчаянием, и даже будучи бледным и напуганным десятилетним ребенком, я обнаружил, что готов встретиться с мертвыми, если это поможет мне остаться среди живых. Поэтому я в ужасе вошел в эту комнату.
Но на самом деле мальчик не был мертв, или, по крайней мере, не выглядел таковым. Он неподвижно сидел на диване, положив руки на колени. Его темные глаза следили за мной, когда я вошел в комнату — я хотел, чтобы со мной пошла мама или тетя, но, видимо, это было запрещено. Итак, я прошаркал в эту древнюю гостиную и сел напротив маленького мальчика, который молча наблюдал за мной. Вскоре мне пришлось нарушить неловкое молчание.
- Привет.
Мальчик слегка кивнул.
- Привет.
Я почувствовал, как у меня скрутило живот, но попытался выдавить из себя улыбку.
- Эм, я слышал, как моя мама назвала тебя мертвым мальчиком. Но ты выглядишь нормально. Почему они тебя так назвали?
Он выглядел на пару лет моложе меня, и все же я боялся его. Боялся, что он не ответит или разозлится и как-нибудь причинит мне боль. Вместо этого он просто пожал плечами.
- В прошлом году мой папа увез меня. Говорят, он сошел с ума. Он отвел меня в пещеру на севере. И скинул меня в яму с водой, глубокую, в непроглядной тьме.
Я уставился на него, застывший. Его голос был мягким и спокойным, он действительно говорил как маленький мальчик, но это не так. Тон и слова были неправильными, и как бы странно это ни звучало, у меня не было ощущения, будто я сижу напротив мальчика немного младше меня. Это было похоже на…
- Затем он покончил с собой. Прямо на месте, после того, как столкнул меня в пропасть. Моя мама и люди сразу начали наши поиски. В пещере по нашему следу бежали собаки. Они были так близко, что услышали выстрел, когда он застрелился. Они решили проверить воду, и трое мужчин нырнули, чтобы попытаться найти меня.
Он слегка покачал головой.
- Один из них утонул. Двое других подняли меня, но я не дышал. Одному из них пришлось делать мне искусственное дыхание и массаж сердца, что бы оно заработало. Он сказал, что я умер как минимум на пару минут.
Сглотнув, я понял, что он смотрит на меня, ожидая какой-то реакции или ответа.
- Это… Думаю, мне жаль, что так произошло. Но они вернули тебя.
Его взгляд переместился в угол комнаты позади меня.
- Да, они вернули меня. И теперь я могу видеть больше вещей. Вещей, которые не могут видеть другие.
Его взгляд снова обратился ко мне.
- И дать людям еще один шанс на жизнь.
Мой пульс начал учащаться от смеси страха и надежды.
- Ты можешь это на самом деле? Без балды?
На его лице промелькнула улыбка.
- Без балды. Ты хочешь это? Тебе нужно то, что я могу дать?
Я уже кивал.
- Если ты сможешь меня спасти, да.
В следующий момент он уже стоял передо мной на коленях, положив руку на мою грудь, тяжелый, болезненный холод исходил из его маленькой ладони в мою грудь и наполнял все мое тело ошеломляющим морозом. Он посмотрел мне в глаза, очертив рукой небольшой круг, его взгляд и движения не прерывались. У меня было такое чувство, будто я смотрю вниз, в глубокие подземные озера, падаю в их темноту и меня настигает их вторгающаяся сила…
- Всё.
Я моргнул, и мальчик снова оказался на своем диване, мягко глядя на меня, а я сделал вдох, как тонущая жертва, тянущаяся к сладкому воздуху.
- Что… что ты…
Он снова пожал плечами.
- Я представлял тебя без умирающего сердца. Так что теперь с тобой все в порядке.
В этот момент выражение его лица стало жестче.
- Но это только половина дела. Я также должен рассказать тебе, что я видел.
Я был так счастлив, смущен и головокружительно взволнован, что едва услышал что он говорил, но следующие слова, которые он произнес, сразу привлекли мое внимание.
- Я видел некий пожар. Там стояла большая металлическая бочка с нарисованными на ней зелеными деревьями, а в ней горел гигантский оранжевый огонь. До этого момента тебе предстоит еще немало пожить, но я видел горящую бочку и знал, что ты в ней. Я знал, что нашел тебя, мелко нарезал и бросил в огонь, чтобы сжечь.
Его голос оставался ровным на протяжении всего этого, и выражение его лица тоже почти не менялось. Только его глаза, казалось, немного сверкали, когда он говорил о том, что он сделает со мной.
В большинстве ситуаций я, 10-летний ребенок, шутил или просто смеялся над чем-то, чего я не понимал, потому что нервничал. Но что-то внутри меня знало, что это не был кто-то странный или смешной. Я смотрел в лицо чему-то, чего не понимал, и часть меня безумно боялась.
Когда я встал, отдаленная часть сознания поняла, что я обмочился, но не было места смущению, был только страх и желание выбраться из этой ужасной, тошнотворно-милой комнаты с этим неправильным существом, похожим на маленького мальчика, со спокойным видом сидящим на диване и провожающим меня холодным взглядом. Я подбежал к двери и начал кричать и плакать, дергая за ручку — кажется, она даже не была заперта, но я не мог ее открыть, пока тетя не открыла ее с другой стороны и не подхватила меня на руки. К их чести, когда я сказал своей семье, что хочу уехать, они не колебались. И только позже, когда я был дома и лежал в безопасности в своей постели, моя мать спросила меня, что произошло в этой комнате.
Я посмотрел на нее со слезами на глазах и сказал всего три слова, прежде чем снова замолчать.
- Он исцелил меня.
Это было двадцать шесть лет назад.
С тех пор этот день всегда скрывался в глубине моего сознания, влияя на мои мысли и ставя свой груз на чашу весов каждого решения. Если бы я спросил восемнадцатилетнего меня, поехал ли он из-за этого в колледж за пределами штата, он бы ответил нет. Двадцатитрехлетний я бы посмеялся над мыслью, что он устроился на работу по всей стране из-за какого-то пророчества, которое он получил много лет назад от жуткого маленького мальчика. А когда я, тридцатидвухлетний, переживал наш развод и уезжал еще дальше от моего старого родного города, он бы сказал, что даже не помнит, что был смертельно болен, когда был маленьким.
Но никто из них не посмотрел бы мне в глаза, когда сказал это.
Потому что самая глубокая часть меня знала, что я всегда бежал. Я всегда знал, что прокладываю свой собственный путь и выбираю свою судьбу, оглядываясь назад в поисках поезда, которого я боюсь.
Нет, это не совсем так. Не поезд. Огонь.
Некий огонь, который появится однажды ночью, загорится в темноте, как маяк, и приведет меня обратно к тому, от чего я пытался убежать с того дня, когда я был так напуган, что обссался в штаны.
Только вчера, когда я нес нашу дочь Хейли обратно к машине, я понял, насколько эта ночь близко. Наша девочка была той, кто это увидел. Она смеялась и рассказывала о том, какой шикарный у меня район из-за того, что мы очень рано украшаем его к Рождеству. Я посмотрел, куда она указывала, и тоже это увидел.
Новая бочка для сжигания посреди травянистого двора между зданиями жилого комплекса. Металлическая бочка на тридцать галлонов с чередующимися горизонтальными полосами белого и красного цвета и мелкими зелеными крапинками посередине белой.
Крошечный ряд нарисованных ёлок.
У меня дрожали руки, когда я вез ее в аэропорт. Она знала, что что-то не так, но я просто сказал ей, что это моя язва, и со мной все будет в порядке. Она предложила остаться еще на пару дней, но я сказал ей, что со мной все будет в порядке и что я буду скучать по ней. Когда она позвонила мне позже, после того как я привез домой, я позволил перейти звонку на голосовую почту. Я… я не хотел… я не хотел, чтобы она меня тогда услышала. Почувствовала мой страх и отчаяние. Я записываю это сейчас, потому что хочу, чтобы вы знали, что произошло. Что бы ты смогла понять…
Когда она позвонила, я стоял на балконе своей квартиры. Глядя вниз на оранжевое пламя, горящее в этой бочке, пытаясь разглядеть черты лица человека, стоящего рядом с ней. Не то чтобы это имело значение. Я знаю, кто меня там ждет.
Интересно, как он это сделает? Я думаю, что больше не надо бежать, и, как это ни странно, я не знаю, буду ли я вообще сопротивляться, когда придет время, хотя, возможно, сработает инстинкт. Но я больше сосредоточен на том, как он сделает это. У него есть нож или пистолет? Молоток? Будет ли он буквально расчленять мое тело и сжигать меня в этой бочке? А что, если кто-нибудь увидит? Что, если его поймают?
Я не думаю, что это имеет значение. Я думаю, он сделает то, что видел тогда, в этой удушающей комнате с цветами. Возможно, он в ловушке, как и я. Возможно, он оказался в ловушке с тех пор, как его вытащили из темной воды в пещере после самоубийства его отца.
Но, глядя на него сверху вниз, я понимаю, что все это не имеет значения. Мне снова десять лет, я стою на краю какой-то непостижимой тьмы и чувствую, как прохладный воздух разверзается и готовится поглотить меня целиком.
Мне пора идти. Я всегда любил тебя. Я люблю нашу малышку. И мне жаль, что я никогда не говорил тебе ничего из этого…
Я чувствую, как он смотрит на меня. О Боже, я чувствую его отсюда.
Я лезу на перила, но это не я! Это не я это делаю! Я не хочу умирать! Я не убиваю себя! Я не..