Вскоре после Андрюшиного дня рождения (5 лет) детские сады стали закрывать из-за пандемии. В нашем саду оставили только одну группу (из 12), куда взяли остро-нуждающихся детей. Я Андрюшу тоже туда записала, потому что нашу стройку не остановили, и я продолжала ходить на работу. Но Андрюша любые перемены обстановки и коллектива всегда воспринимал очень тяжело. Один раз в той группе воспитательница мне грозно жаловалась, что Андрюша в туалете все стены измазал фекалиями, и им пришлось это отмывать. Также жаловалась на агрессию, и сказала, чтобы мы никакие военные игрушки ему не давали.
Через месяц после дня рождения в нашей жизни появился Виталя. Но Андрюшу он долго не мог застать дома, так как приезжал ко мне в выходные, а Андрюша был в это время у Лехи. Но Виталя хотел познакомиться с Андрюшей. И в один вечер приехал ко мне на ночь в будний день. Было еще не слишком поздно, Андрюша вышел из своей комнаты посмотреть, кто же там пришел. Но застеснялся и убежал к себе обратно. А Виталя переживал, что не додумался ничего купить для ребенка из вкусняшек.
Другим вечером мы с Виталей забрали Андрюшу из садика и поехали погулять на речку. Андрюша уже не стеснялся, шел рядом с Виталей и без умолку ему рассказывал все подряд. Речь у Андрюши до сих пор была не слишком связная, это был, скорее всего, просто набор слов. Думаю, что Виталя тогда ничего не понял из его рассказа. Но делал вид, что ему интересно.
Потом Виталя стал все чаще и чаще приезжать к нам по будням. И каждый раз приносил какие-то гостинцы из магазина для Андрюши. Андрюша вообще принял Виталю очень хорошо. Я ни разу не видела от него какого-то негатива, обиды или ревности к Витале. Виталя тоже относился к Андрюше весьма доброжелательно и всеми силами старался с ним подружиться.
Несколько раз Андрюша при Витале бил меня дома или окружающих на улице. И Виталя сразу же стал на это реагировать. Он очень строго разговаривал в это время с Андрюшей, объяснял, что так делать нельзя. Никакого рукоприкладства или оскорблений в отношении Андрюши тогда и в помине не было. Виталя был очень вежлив. И Андрюша быстро понял и перестал распускать руки и ноги. С этого момента он больше не дрался никогда.
Андрюша тогда еще не сильно боялся Виталю. Но и не спорил с ним никогда. Виталю он хорошо слушался, а вот мои просьбы и требования часто игнорировал и делал по-своему. Виталя почти сразу запретил мне кормить Андрюшу с ложки. Мы все вместе садились за стол и ели. И Андрюша ел сам. Даже стал опять есть суп и мясо, хоть ему совсем это и не нравилось. И у Андрюши опять стали возникать рвотные позывы. Он ел нелюбимую еду через силу. В чашку я накладывала совсем немного еды, как для двухлетнего ребенка. Но Андрюша сидел над чашкой долго-долго, ковырялся в еде. Но Виталя заставлял есть. И Андрюша боялся ослушаться. Когда возникали рвотные позывы, я убирала еду. А Виталя говорил, что Андрюша над нами издевается и просто делает вид, что его тошнит. Но я верила Андрюше. Он не способен был на хитрость. Он никогда не обманывал. Он всегда говорил и делал то, что было у него на душе. В один вечер Андрюша ел гречку. Как обычно, сидел над чашкой целый час. Он не хотел ее есть. Но мы заставляли поесть нормальную еду, а не таскать сухомятку. Виталя ушел курить на улицу. И Андрюшу вырвало в этот момент. Весь стол и пол был в гречке. Я стала кричать. Андрюша и сам испугался. Мы дали ему тряпку, он стал собирать гречку. Но потом, конечно, пришлось мне это домывать. Но это был последний инцидент подобного рода. Больше такое не повторялось.
Мыться в ванне вместе с Андрюшей мне Виталя тоже запретил. А еще мы убрали горшок из комнаты Андрюши. Он теперь ходил на унитаз. Не всегда это получалось аккуратно, но всяко было лучше, чем горшок в комнате.
Еще Виталя сказал, что с Андрюшей надо заниматься обучающими занятиями. Сказал, что попробует сам это делать. Иногда по вечерам я доставала с полки книжку с заданиями, Андрюша с Виталей занимались на диване, а я уходила в соседнюю комнату. В моем присутствии Андрюша начинал баловаться, кривляться. А с Виталей спокойно сидел и отвечал на вопросы. Но Витали надолго не хватило. У Андрюши были большие проблемы с мышлением. На многие вопросы он отвечал неправильно, часто забывал даже то, что еще 5 минут назад говорил с уверенностью. Виталя позанимался с Андрюшей раза 3 и сказал, что у него больше не хватит нервов на такие занятия. Потом изредка стала заниматься с Андрюшей я. И если пару лет назад он по этим книжкам вообще не мог ничего сказать, то сейчас хотя бы половину всего уже понимал и отвечал на вопросы. Это уже было достижение.
В компьютер Андрюша продолжал играть. Но Виталя также следил, чтобы не было никаких жестоких игр. Раньше в выходной день Андрюша рано просыпался и прибегал ко мне в комнату на диван, не давая мне дальше спать. Теперь он просыпался и, не выходя из комнаты, садился сразу за компьютер. И играл тихо-тихо, молчал при этом. Потом просыпались мы, все по очереди чистили зубы, включая Андрюшу, и садились завтракать. А все лето по выходным мы ездили на природу с ночевкой. И Андрюше очень такие поездки нравились (с середины лета Леха уже перестал брать к себе Андрюшу).
Нам вообще нравилось вместе куда-то ездить. В конце лета мы ходили в парк аттракционов. Катались на каруселях. Первый раз с Андрюшей покатались на электрических машинках. Он сел в одну машину с Виталей, а я – в другую. Виталя меня таранил, а Андрюше это очень нравилось. Зашли там в контактный зоопарк, Андрюша покормил животных капустой. А в сентябре мы съездили на «Страусиное ранчо». Там тоже много разных птиц и животных. Но больше всего Андрюше понравились страусы. Он их тоже покормил овощами. Там же он прокатился на «тарзанке». Было высоковато, я думала, что он испугается в последний момент и откажется. Но нет, ему понравилось. Потом мы зашли там же в кафе. Себе взяли по шашлыку, а Андрюше – картошку фри. Он ее очень любил. И в таких местах всегда заказывал себе только ее. А вот шашлыки (как и все мясо), стал есть только в последние полгода перед трагедией. Перед Новым годом мы ходили на выставку роботов. Но роботы ему там были не интересны. Потому что их нельзя было трогать и играть с ними. Он там первый раз посмотрел мультик в виртуальных очках. Но больше всего ему понравилось кидать мячики вместе с другими детьми в проекцию на стене, сбивать таким образом птичек с дерева. Перед выходом мы купили попкорн с жидким азотом, который называется «Дыхание дракона». Андрюша, как и все дети, очень любил всякие поездки и развлечения. Он там вел себя спокойно, больше никого не обижал, не закатывал истерики и не валялся на полу. Он повзрослел.
В магазинах, где продавались игрушки, Виталя часто отходил от нас в сторону. Потому что Андрюша всегда закатывал истерики, часто падал на пол, чтобы я ему что-то купила. Он привык, что я ему все позволяла, все покупала, лишь бы он не кричал. И он стал этим пользоваться. Даже, если эта игрушка ему была не нужна, он все равно ее просил. А, принеся ее домой, мог поиграть полдня и забросить на полку, навсегда забыв про нее. В одну из таких истерик я купила Андрюше большой пластмассовый танк. Он в него часто играл вплоть до самой трагедии. Теперь этот танк лежит у него на могиле. Потом Виталя стал прекращать такие истерики в магазине. И Андрюша перестал это делать. После этого он уже осторожно спрашивал меня, почти шепотом, могу ли я купить ему это. И, в случае, если я видела, что Андрюша действительно будет с этим играть, я покупала. А всякую бесполезную ерунду я брать ему перестала. Но Андрюша уже подрос, поэтому новые игрушки в нашем доме появлялись не часто. Иногда Виталя сам ему что-то покупал. Чаще это были какие-то машинки. Но в машинки Андрюша никогда не играл, они были ему с самого рождения не интересны. А после 4 лет Андрюша играл только в танки, солдатики, пистолеты и пушки – во все военное.
Мультики по телевизору мы тоже стали «фильтровать». Старались приучать Андрюшу к советским мультикам. В то время по одному из детских каналов вечером в течение часа как раз их показывали. И мы их часто смотрели. Андрюше тогда очень понравился мультик про Чебурашку. Иногда я включала на телевизоре советские мультики через интернет. Из них Андрюша тогда полюбил смотреть «Бычок – смоляной бочок». А из современных, но добрых мультиков ему уж очень нравилась «Жихарка». Он мог смотреть ее много раз подряд и почти каждый день.
В детском саду по осени Андрюшу стали хвалить воспитатели. Говорили, что он стал более спокойным, сдержанным, стал заниматься немного. Говорили, что относительно самого себя у него есть явный прогресс в развитии. Хотя от своих сверстников, он конечно, отстает. Я всегда забирала его в 5 часов вечера. Лишь изредка задерживалась на полчаса. И воспитатели мне рассказывали, что Андрюша очень хорошо чувствует время. Ровно в 5 часов, если я его не забираю, у него заканчиваются силы. Он сильно уставал за день морально. И после 5 начинал вести себя очень плохо, опять появлялась агрессия и раздражение на все подряд. Поэтому они очень меня просили, по возможности, никогда не задерживаться. Один раз меня вызывали на пед.совет. И настоятельно рекомендовали найти Андрюше дефектолога. И советовали его свозить на комиссию ПМПК. В садике у них тоже раз в году, по весне, была ПМПК. Там они определяли, кого из детей оставить еще на год в логопедической группе, а кого уже можно перевести в обычную группу. Поэтому у них каждый год в группе была «текучка» - одни уходили, другие приходили. Но небольшой «костяк» остался – те, кто был с Андрюшей в этой группе с самого начала. Но ПМПК в садике, это было маленько не то, что надо. А надо было Андрюше дать рекомендации, в каком направлении нам лучше двигаться, что для него будет лучше.
Дома Андрюша писаться стал гораздо реже. Это случалось примерно раз в неделю или даже реже. Я стала радоваться, что он исправляется.
Таблетки мы все также принимали по назначению невролога. Но «Фенибут» нам, по-моему, уже отменили. В этом периоде остался только «Сонапакс».
Мы все вместе ходили в бассейн по субботам. Но не каждую неделю. Андрюша шел переодеваться вместе с Виталей. А то я его до 5 лет водила в женскую раздевалку. А что было делать? В бассейн сходить охота. Тем более, бассейн полезен при неврологических проблемах. Но Андрюша сам еще не умел переодеваться. И тем более, он не смог бы сам найти нужную кабинку, открыть и закрыть ее ключом. И у меня не было гарантий, что, переодевшись раньше меня, он не побежал бы в бассейн и не прыгнул там в воду. А вокруг никого не было. Мы часто купались совершенно одни. И некому было бы его остановить или вытащить из воды. А на воде держаться без спасательных средств он не умел. В том году ласты были уже малы Андрюше, еле-еле налезали на ногу и часто сваливались на дно. Но другие покупать я пока не стала.
Прошел Новый год. Мы много гуляли все вместе. В праздники ходили один раз на каток. Но катались там всего минут 15. Андрюша больше не захотел. Сначала я не хотела надевать коньки, потому что я была уже беременная, боялась случайно упасть и удариться. Попросила Виталю поводить Андрюшу по льду. Но у них ничего не получалось. Тогда я все же встала на коньки и минут 5 покаталась с Андрюшей. Потом мы катались на ватрушке с горки. В выходные иногда катались на снегокате. С горки скатывались по очереди – то я с Андрюшей, то Виталя. Но Виталя всегда помогал мне затаскивать снегокат на гору. А Андрюшу заставлял подниматься самостоятельно. Да Андрюша это и так уже хорошо делал. Больше не нужно было его тащить на себе.
В январе я увидела в наших местных новостях репортаж про один реабилитационный центр. Там его хвалили и очень хорошо описывали. Там бесплатно лечили детей-инвалидов, было много детей с ДЦП и другими «видимыми» нарушениями. Но можно было и обычным детям воспользоваться платным услугами. Я решила туда сходить с Андрюшей. Позвонила по телефону и записалась к психологу. Нас направили в «психическое» отделение. Я подписала договор, оплатила пока одно пробное занятие. Один прием стоил 350 руб, время приема - 1 час. Мы зашли к психологу в кабинет, познакомились, я рассказала наши проблемы. И добавила, что хотела бы еще в этом центре найти для Андрюши дефектолога. Психолог ответила: «Вам очень повезло. Я и психолог, и дефектолог – все в одном лице». Я очень обрадовалась. Наше знакомство длилось минут 20. После чего я пошла и оплатила еще 3 занятия. Психолог сказала, что на этих трех занятиях она будет искать подход к Андрюше, чтобы он к ней привык и маленько открылся. И назначила нам дату следующего приема. Эти занятия должны были проходить наедине с ребенком. Родители должны были ждать в коридоре. Но Андрюша никак не хотел заходить в кабинет один. Поэтому я шла с ним вместе. На следующем занятии (которое тоже длилось 20 минут) психолог показала Андрюше, как играть с песком. Там была небольшая мельница, куда можно было сыпать песок, а еще можно было закапывать маленькие игрушки. Мы с Андрюшей немного поиграли в этот песок. Психолог молча сидела рядом и наблюдала. Потом сказала, что на первый раз нам хватит. Во второй раз она повела нас в сенсорную комнату. Там мы тоже 20 минут играли - сначала с проекцией на полу (плавали рыбки, при наступании ногой появлялись круги на воде), потом в сухом бассейне. Андрюша хотел играть еще, но психолог сказала, что время вышло. Я не понимала, почему так рано, ведь один прием должен был длиться час, а не 20 минут. Мы собрали разлетевшиеся из бассейна шарики и ушли. В третий раз Андрюша пришел к психологу в плохом настроении. Нам нужно было опять играть с песком. Но Андрюша начал психовать и ронять стул на пол. Я пыталась немного успокоить Андрюшу, но сама ждала помощи от психолога. Но она не помогла. Сказала: «Он прекрасно понимает, что делает. И делает это специально. А вы позволяете ему это делать. Я не буду заниматься с таким ребенком. Уходите, и больше не приходите сюда». Я ушла оттуда в большой обиде и непонимании. И до сих пор не понимаю, почему психолог нас выгнала? Ведь мы же и обратились туда только потому, что нам нужна была помощь. Если бы у нас не было проблем, зачем бы мы туда шли? И что это за психолог, который хочет работать только с тихими и послушными детьми? За эти 4 занятия она даже не пыталась наладить с ним контакт. Очень странный психолог…
Месяца через 2 после этого я решила сходить с Андрюшей к бесплатному психологу в нашу поликлинику. Мне некоторые знакомые рассказывали про нее. Говорили, что она немного странная, но как психолог – очень хорошая. Мы сходили на прием. Но он мне совсем не понравился. Слово «странная» к этому психологу было не совсем применимо. Она была с инвалидностью. Не буду тут описывать ее изъяны. Потому как понимаю, что она в этом совсем не виновата. Но лично мне было трудно с ней общаться из-за этого. Я старалась не смотреть ей в глаза, а обращать свое внимание на Андрюшу, либо же просто смотреть в сторону. Но совсем не это меня смутило. Я рассказывала ей про Андрюшины проблемы и про ЗПР. Она в разговоре употребляла «умные» термины и постоянно твердила про его ДЦП. Я ее сначала поправляла – не ДЦП, а ЗПР. Потом уже смирилась и не стала ничего ей возражать. Может быть, я чего-то не понимаю. Но у Андрюши не было ДЦП, нам про это никто из врачей никогда не говорил. И я представляю себе детей с ДЦП такими, как их показывают по телевизору – лежачими или сидячими «овощами», если можно так выразиться… Поэтому мне разговор с психологом не понравился и больше мы к ней не ходили. А в тот раз мы очень долго разговаривали, она проводила с Андрюшей простые тесты, задавала вопросы. Мы разговаривали про школу. Она сказала, что в школу потребуется справка от психолога. Но она не напишет нам такую справку, потому что ему в школу еще рано, он не готов, и нас просто туда не возьмут без этой справки. Рассказала, что для поступления в школу нужно сдать «экзамен» у психолога. И перечислила мне все задания. Я их уже плохо сейчас помню. Там нужно было рассказать о своей семье, нужно было выучить все известные сказки и пересказать одну из них, которую назовет психолог, уметь запоминать предметы, изображенные на 10 карточках, а потом сказать, какая из них отсутствует, также запоминать названия предметов, озвученные психологом, а потом их повторить в том же порядке. Ну и еще некоторые задания. Я запомнила лишь те, которые Андрюша точно не мог выполнить. Психолог сказала, что у нас впереди еще целый год до школы. Это практически невозможно, но если очень-очень постараться, то может произойти чудо, и Андрюшу возьмут в школу. Еще она спросила у Андрюши, какой его любимый цвет. Он ответил – красный. Психолог сказала, что это – цвет агрессии и вспыльчивости. И нужно что-то с этим делать. Андрюше действительно нравилось все красного цвета. В последние годы я с ним вместе ходила в магазин одежды. Ему очень подходил синий или голубой цвет. Но Андрюша хотел все только красное. И я покупала ему то, что он хотел, если это было возможно (иногда не было его размера, или материал был плохой, тогда мы брали одежду другого цвета).
После этого приема я начала с Андрюшей заниматься дома. Начала со сказок. Я читала ему известные сказки и потом заставляла пересказывать. Но это было очень тяжело. Он запоминал только начало и конец. Либо просто самый конец сказки. Даже свою любимую, и самую простую, сказку – «Колобок» он переворачивал так, что смысл менялся полностью. Потом я стала читать ему отдельные предложения из сказок. Но он и их повторить не мог. Тоже пропускал середину. Иногда я включала ему эти сказки на телевизоре и телефоне, чтобы он таким образом их запоминал.
Также мы стали учить цифры. Но это тоже тяжело шло. Он часто их путал, забывал. Причем, было это не всегда. Он мог сесть и назвать почти все цифры правильно. А потом через 5 минут их забыть и перепутать. Часто этими цифрами с Андрюшей занимался Виталя. И у него не хватало нервов и терпения. Он стал уже применять запреты. Например: «Пока не назовешь цифры правильно, не получишь то-то и то-то». Но и тогда Андрюша молча смотрел на цифры и боялся ошибиться. Даже ради чего-то он не мог их запомнить. А Виталя думал, что Андрюша таким образом над нами издевается. Но это было совсем не так. Андрюша не способен был на такие хитрые издевательства.
Иногда мы лепили из пластилина танки. Один раз мы с Виталей попробовали сделать тесто для лепки. Но оно не получилось, было жидкое, и танк растекался.
На 23 февраля и 8 марта Андрюша в садике делал открытки. И подарил нам с Виталей. Но для Витали делал это первый и последний раз. Потому что через год их отношения уже испортились.
В начале февраля мы все вместе съездили в Новосибирск на 3 дня. Жили в съемной квартире. В этот раз я взяла с собой клеенку и Андрюшину постель. И не зря. Это все пригодилось.
А сразу после приезда из Новосибирска я записала Андрюшу еще раз на магнитотерапию, в тот же центр, куда мы с ним ездили 2,5 года назад. Но в этот раз абсолютно никаких изменений я не заметила.
Также я решила сводить Андрюшу на ПМПК. Позвонила туда, чтобы записаться. Они долго расспрашивали меня о проблемах, диктовали, каких врачей пройти, какие документы собрать. И сказали, что будет гораздо лучше, если мы сначала все-таки ляжем в психушку на обследование, а потом уже с этим результатом придем к ним. Поэтому записывать меня пока не стали. А вот в психушке до сих пор еще не возобновилась госпитализация после пандемии. Поэтому я пока отложила это дело.
В этом периоде Андрюша сделал очень большой рывок в своем развитии. Прошла агрессия, драки, истерики и крики. Появилась более-менее нормальная усидчивость, восприятие к занятиям. В этом есть и большая заслуга Витали. У нас дома была очень благоприятная атмосфера. В то время еще не было рукоприкладства и оскорблений друг друга. Мы жили очень хорошо. Андрюше уделяли гораздо больше внимания, чем это было раньше. Стали намного больше с ним разговаривать, общаться. Мы всегда были вместе – много гуляли и ездили в разные места. У Андрюши к 6 годам улучшилась речь. Он стал все звуки произносить четко. Но в словах часто пропускал какой-то слог. Произнося слово медленно, он мог его правильно сказать. А в обычном разговоре «коверкал» слова, путал местами слоги или вообще их пропускал. Он путал женский и мужской род. Все женское у него было – он. А все мужское – она. Например, про меня он говорил: «Мама добрый». А про Виталю: «Виталя уснула». И называл он его не «Виталя», а «Миталя». Он постоянно путал все предлоги и окончания слов. Предложения он строить не умел. Это был просто набор слов. Мы с Виталей, воспитатели в садике могли его понять. А вот посторонние люди ничего в его разговоре не понимали. И такая речь у него оставалась до конца жизни. К 8 годам были чуть-чуть улучшения, но в целом, все то же самое и осталось.