В поездках на Донбасс всегда есть особенная история, которая оседает внутри сердца. Будь то бабушка Антонина Петровна с актерским поставленным голосом и длинными музыкальными пальцами, или не шибко здоровая медсестра Ирина Суровая из Северодонецка, кормящая с больными ногами, кошек на трех этажах своего полностью разбитого дома, единственная из уцелевших или потерянный Сергей с очень добрыми и пронзительными голубыми глазами.
Эти люди достойны, чтобы про их тяжелое существование, каждодневное выживание в нереальных условиях, узнали по другую сторону жизни. Там где личный комфорт и себялюбие местами возводится в наивысший ранг.
В этот раз, в дикую жару, от которой не спасал кондей в машине, обливаясь липким противным потом по самые уши, наша бравая команда объезжала адресно точки, где старались побыстрее раздать гуманитарку, в Лисичанске небезопасно, прилеты случаются каждодневно, и передвигаясь быстро, мы обеспечивали хоть малую относительную безопасность. Последний адрес был никому не известен, Наташе Лисичанской передали по- сарафанному радио, что там живет старая женщина с большим количеством собак. Нашли не без труда. Эти несколько стоящих друг за другом деревянных, выстроенные еще после войны бараков, представляли собой грустное, унылое зрелище. И там проводили свои жизни обыкновенные простые люди.
Найдя бабушку, с огромной тележкой, и штук пять лающих бобиков, радостно помахивающих хвостами, мы стали выполнять то, зачем приехали. Отдали одинокой женщине четыре гуманитарных набора и несколько мешков собачьего корма. В это время, вдруг завязался конфликт между местными не любителями зверья и нами.
- Собаки лают и кусаются, уберите, пожалуйста, их отсюда. Их нужно стерилизовать. Наши дети боятся гулять.
Живой разномастный женский муравейник, яростно размахивая руками и на высоких речевых оборотах, обменивался аргументами за и против. Мне было так плохо из-за жары, что сил на ор не было, и я стояла в тенечке, ожидая окончания дискуссии.
Тут замечаю медленно идущего мужчину с деревянной палкой, но он так медленно шел, что пока доковылял до женской кучки, дамам уже и разбежались по разным сторонам, оставаясь каждая уверенная в своей абсолютной правоте. Дедушка чертыхнулся и пополз обратно. Я пошла за ним. Мне сказали, что у Вовы есть кошки и их можно забрать. Помните, наверное, песню группы "Ария"? Деревянные церкви Руси, перекошены древние стены.
Вот такую дряхлость помноженную на одиночество с тоской, я и увидела
Гнилой забор, заросший сорняками сад, домик стремившийся распасться на сотни досочек, непонятно за счет чего стоявший на земле. На темных от плесени ступеньках сидел Владимир. У него год назад случился обширный инсульт. Речь тихая, с большими паузами.
- Дочка, как тебя зовут.
- Юля.
- Поговори со мной, пожалуйста, присядь. Все куда-то бегут, а я совсем один, и так давно не видел людей. Расскажи чего хочешь.
- Да, кошек, Володь. Хочу. В Москве будут жить.
- Да, ты что, прямо там? Есть у меня тайка, три дня назад окотилась. Бери ее, не прокормить мне. Тяжело ходить совсем стало. А если и котят возьмешь, так тогда и грех с души снимешь, я же топлю их в ведре.
- Володя, заберу всех. Кто еще есть.
- Есть котенок, вон в траве сидит. И старая Маруся.
Смотрю на часы, время поджимает, еще много дел, да и комендантский час никто не отменял. Хочу быстро свернуть разговор, но не могу, в его глазах такая боль неустроенности, грусти, какой-то растоптанности полной.
Сижу дальше, слушаю. Неторопливый рассказ. Ему так хочется общения.
Мужчина лишился семьи, или семья его бросила. Живет в дичайших условиях. Без света, воды, антисанитария полная, все в грязи, по полу рассыпан песок, служивший туалетом для кошек, в мисочках лежит вонючая рыба. Внутрь вошла ненадолго. Буквально на минутку. Забрала котяток из старого пыльного шкафа. И так захотелось быстро убежать оттуда. Зачем мне знать трагедии незнакомых людей? Почему я. Как губка все впитываю, впуская истории внутрь сердца.
Рубашка порвана, держится на одной пуговице, штаны вот-вот свалятся, Руки, ноги, волосы спутанные, грязные. Мыться то нечем, воды ему никто не принесет. Водопровод разбит войной. Каждый живет по принципу "Сам за себя".
Каждый шаг дается с огромным трудом, как будто на ногах гири.
Девочки уже не могли больше ждать.
Пора ехать.
Мы забрали всех кошек их этого дома. Расселили по переноскам. Кошки худые, очевидно больные, тихие, без эмоций.
Что воля, что неволя.
Юра, единственный мужчина, в женской командос, пообещал починить два старых приемника, чтобы у Володи была связь с внешним миром.
На прощание обняла его крепко. Грязь это тоже все относительно. Он грустно улыбнулся и зачем-то сказал спасибо.
- За что?
- За человечность. Дочка.
Сделав несколько шагов, обернувшись назад, увидела огромную дыру в рваной, покосившийся крыше.
А ведь совсем скоро зима и холод..
Построить новый дом Володе не могу, но привести нагреватели, чистое белье, кухонную утварь, теплые вещи. Это по силе.
Поэтому не прощаюсь.
Приеду осенью и снова поговорим по душам.