Моя бабушка Настя 1908 года рождения. Её давно нет с нами. Она умерла в год рождения моего сына, в 1992-ом. Мама (ей 80 лет) моя жива, относительно здорова, живёт одна в деревне в большом деревянном доме. И хотя бабушки нет уже тридцать с лишним лет, мама каждый день её вспоминает, а когда я приезжаю из города в гости, она после охов и ахов, слёз радости и расспросах о моей жизни и жизни внуков и правнуков, вечером начинает вспоминать о нелёгкой жизни во время войны и после неё.
Когда началась Великая Отечественная война, маме было два года. Отец мамы, бабушкин муж Михаил, ушёл на фронт осенью 1941 года из небольшого села в Северном Казахстане. Бабушка осталась одна с пятью дочерьми на руках, мал мала меньше. Самой старшей - семь, младшенькая родилась без отца (он был уже на фронте). Жили трудно, бедно. Девчонки рано повзрослели. Излишней ласки от матери они не видела - ей было некогда даже присесть. Работа телятницей на ферме, хозяйство дома, пять ртов детей. Денег тогда не платили, люди работали за палочки и муку, которой было мало. Неурожаи, холодные зимы приносили в каждую семью лишения и трудности.
Но бабушка выстояла, вырастила дочерей. В феврале 1943 пришла похоронка на деда Мишу. Мама вспоминает, как голосила баба Настя, как прижимала к себе дрожащими руками девчонок...За время службы дедушка прислал бабушке пять писем. Я ещё с детства помнила количество этих писем - ровно пять. Когда похоронили бабушку, решили открыть её неизменный сундук, спутник её жизни и нелёгких дум. Под нехитрым старушечьим скарбом мы нашли старые фотографии и пожелтевшее письмо. Это было письмо с фронта. Бабушке от дедушки. Куда делись остальные четыре - нам неведомо. А текст пятого письма приведу в качестве примера искренней любви, мужества и всеобщего человеческого горя:
Здравствуй, жена моя далёкая и ненаглядная Анастасия Семёновна!
Пишет тебе твой муж Михаил, рядовой солдат. В первых строках письма хочу написать слова извинения за редкие письма. Сама понимаешь, солдат - человек подневольный. То в окопе сидим, то бумаги с чернилами не найдёшь, то едем и идём, идём и едем. К военной жизни привык - надо везде быть человеком, тогда легче живётся.
Не было ещё ни одного дня, чтобы я не вспомнил о тебе, Настасьюшка, о дочках моих дорогих. Хочу младшенькую нашу Валеньку увидеть. Писала ты, что родила легко. Не верится мне что-то. Тревожно за тебя и за дочерей. Всё бы отдал, чтобы обнять тебя крепко, девчонок побаловать, на руки поднять. Я душою не озяб, жёнушка, такой же я, тот же. Курить вот только начал. Прости уж ты меня за это, Настя. Оно, видишь, закуришь, и как-то легче на душе, камень оттуда вроде бы уходит.
Напиши, сытно ли вы едите? Здоровы ли дети? Не холодно ли в хате? Зорька, поди, уж забыла хозяина? Вопросов было много давеча в голове, а начал писать - и забыл все. Уж не серчай на меня за это. Ты спрашиваешь, хорошо ли нас кормят и не боюсь ли я пуль. Не волнуйся, кормят хорошо, и пуль я уже не боюсь. Привык. Да и не так их много. Скоро войне конец. Разобьём эту нечисть и вернусь я домой к тебе и дочкам. И заживём мы с тобой лучше прежнего, моя ненаглядная Настасьюшка. Засим закругляюсь, командир зовёт.
Поцелуй за меня дочек, особенно малышку Валюшку (увидеть всех хочу, сил нет). За меня не беспокойся. Тебе я верен и Родине верен. Делаем мы, Настя, доброе и святое дело - защищаем нашу землю от гадов чёрных. Клянусь, что защитим дом родной, и вернусь я домой. Скоро победим! Жду от тебя ответного письма. Уже начинаю считать дни до его прихода. Твой муж Михаил.
Письмо это хранится сейчас у мамы. Приезжая к ней, я его всегда читаю, а потом плачу долго, искренне. Что же ты сделала, проклятая война? Столько людей погубила, столько детей оставила без отцов, столько женщин сделала несчастными...
