Военное священство подчинялось Святейшему Синоду, главному священнику духовного ведомства и, кроме того, зависело от власти главнокомандующего и других военачальников. Из-за этого положение духовенства в армии было непростым. По каноническим правилам православный священник не может находиться не только на военной службе, но и вообще на государственной: «ибо никтоже может двум господам работати, по Господней заповеди (Мф. 6, 24)» (Ап. Правило 81). За нарушение этого правила Церковь карала священнослужителей очень строго ‑ извержением из сана. Но в то же время полковой священник служил в военной части и должен был, как и все, подчиняться приказам военачальника. Как согласовать эти противоречащие на первый взгляд положения? Для католической, и особенно протестантской церкви, – это не вызывало сложностей. Для протестантизма вообще характерно подчинение церкви государству, а все католики разных государств признают главой церкви Римского папу и готовы ради службы в военном ведомстве внешне поступиться своим положением. К тому же редкий случай, когда мирские власти хотели были бы вступить в конфликт со Святейшим Престолом. В России же, православном государстве, отношения церкви и государства должны были строиться на основе симфонии. Симфония подразумевала не только равенство двух властей: «духовной» и «царской», но и их согласное соработничество. Реформы Петра I сильно поколебали эту симфонию, в частности, упразднением патриаршей власти. Для церкви XVIII век был весьма сложным. В армии дело обстояло еще сложнее. В петровскую эпоху реформы армии проводились путем копирования с западных образцов. Кроме того, на службе в российской армии появилось много иностранцев, отношение которых к православию было весьма пренебрежительным.
В XVIII веке у некоторых полковых командиров проявляется стремление взять священников, находящихся при полке в свое полное распоряжение. На развитие этой тенденции имели влияние военные артикулы, действовавшие тогда в западных государствах. В Австрии, Германии и других европейских государствах и полковники, и капитаны обязаны были заботиться об определении в полк достойных священников, которые должны были стать советниками своих начальников. Западные писатели того времени сообщали, что полковники часто не обращали должного внимания на выбор священников, и что попечение о душе ратников находилось обыкновенно в весьма недостойных руках. В Австрии, по инструкции кригсрата для главнокомандующих и корпусных командиров, полевое духовенство (Der Armee – Feld-Superior) было подчиненно интендантству[i]. В России в XVIII веке случалось, что военное начальство удаляло священника от должности будто бы «за шумством и слабым здравием». Святейший Синод выступал с протестом, и, как правило, после некоторой переписки между ведомствами священники обычно возвращался обратно[ii].
В воинском уставе 1716 года ясно говорилось, что суд и наказание за преступления, совершенные лицами духовного звания и касающиеся обязанностей их службы, принадлежали ведению ведомству духовно–административных учреждений, к которым относился синод, консистории и др. Тем не менее, полковое духовенство подвергалось иногда суду и расправе местных воинских начальств, и злоупотребления совершались со ссылкой на полковничью инструкцию 1766 года: «Главному в полку начальнику все чины от первого до последнего подчиняются; он о всех в полку происшествиях повседневно получает письменные и словесные рапорты через майора, или подполковника и долженствует во всех делах, что до службы касается, делать порядочное, соответствующее тому распоряжение, как беспрекословно и без переговоров по самой точности от всех его подчиненных исполняемы быть должны». На основании этого суровая дисциплина применялась к военным священникам. В XVIII веке было немало жалоб полковых священников на самоуправство командиров и генерал-аншефов. В 1764 году священник вятского полка доносил президенту военной коллегии князю Трубецкому на полковника Гиншера, от которого он «не точию неоднократно держан был под караулом, но, по приказанию полковничьему, публично через город Ревель, воинской командой связанный, тащен был». Разбирательство этого дела вынудило выпустить особый приказ: «о подтверждении командирам не штрафовать впредь полковых священников»[iii].
Что же касается помощников священников, церковников, с ними командиры обращались еще с большей вольностью. В 1766 году в великолуцкий полк местной консисторией был направлен причетник Борис Игнатьев. Каждому полку по штатам в то время требовалось 2 причетника (или церковника). Им назначались помимо жалования епанча, кафтан, камзол, ежегодно ‑ обувь. Но кандидатов на такое место не было. И полковое начальство было вынуждено обращаться в духовные консистории. Борис Игнатьев был сыном священника новгородского собора, учился в семинарии, но был оттуда уволен «за непонятием высших наук». Из-за отсутствием желающих служить в полку консистория решила, что достоин этого звания, лишь был бы «трезв и полковому священнику повинен». В 1768 году новгородская консистория производила перепись Святейшего Синода и из нее узнала, что по приказанию полковника Фреймана Игнатьев зачислен в рядовые. Консистория отправила в полк соответствующий официальный запрос, из которого стало известно, что Игнатьев за «невоздержанность и неисправление своей должности, также по малознанию грамоте, для исправления и приведения его в доброе состояние и воздержанность, записан на время в военную службу»[i]. Началось межведомственное столкновение. Консистория затребовала себе Игнатьева и проэкзаменовала его. «На экзамене Игнатьев оказался «в чтении исправным и писать умеющим». А при допросах Игнатьев заявил, что Фрейман неоднократно призывал его, убеждал записаться в солдаты и обещал пожаловать его унтер-офицером. Когда же Игнатьев решительно отказался от военной службы, то Фрейман без всякой вины приказал отдать его в гренадеры и обучить. Причем обучение производилось следующим образом: через трое суток, если тот не научится, давать ему палкой «по тысячи лозанов», затем повторять этот цикл обучения, пока тот не овладеет военными экзерцициями. И так как тот быстро обучился, полковник приказал его употребить с прочими гренадерами в ученье, на работу и караулы. К выполнению должности церковника он больше не допускался. Консистория потребовала вернуть Игнатьева обратно к церковному служению, и написала соответствующее донесение в Синод, тот обратился в военную коллегию с указом об освобождении Игнатьева из гренадер.
Скорее всего Фрейман, имея некоторое пренебрежение к религии, решил наставить Игнатьева на путь истинный, чтобы тот «мурою» не занимался. Неизвестно, как сам Игнатьев с относился ко всему, происшедшему с ним. Но одно ясно, что жизнь церковника была в армии нелегка. Соответственно, возникал вопрос с вакантными должностями. И во времена первого обер-священника армии и флота Озерецковского[ii] шефы полков обратились нему с вопросом, можно ли в случае отсутствия кандидатов на эту должность использовать нижних чинов. Последовало Высочайшее разрешение: в части, где нет церковника, присылать из армейской семинарии или из детей священников. При этом определяемые в дьячки могли рассчитывать на высшие степени священства. По закону П.С.З. XXIX 22238 было разрешено давать церковникам помощь из полковой кассы.
Все эти недоразумения происходили как из-за отсутствия точных и ясных законов, регламентирующих службу военного священника, так и из-за пренебрежительного отношения к православию в те годы некоторых слоев общества. Но и в XIX веке, когда отношение к Церкви стало заметно меняться, подобные примеры грубого отношения командиров к священников имели место. Для обвиняемых в каких-либо серьезных проступках священников дело заканчивалось арестом и карцером. Обер-священники в таких случаях протестовали, завязывалась переписка, требовали возвращения к исполнению должности и законного разбирательства дела[iii]. Юридические отношения опять же не были точно определены, и законы толковались по-разному. От этого возникали разногласия. Один благочинный по поводу этих злоупотреблений сказал: «Полковники, если пожелают, в каждом поступке священника, касающемся церковного благочиния, могут найти нарушения субординации»[iv]. Продолжение будет
[i] Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ, С. 75
[ii] Озерецковский Павел Яковлевич(1758 -- 1807)— протоиерей, первый по времени обер-священник армии и флота.
[iii] Архив канц. Глав. Свящ. армии и флота 1861 № 98
[iv] Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ. С. 77‑78
[i] Seddler 192. Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ, С. 72
[ii]Невзоров Н. Исторический очерк управления духовенством военного ведомства. 1878. СПБ. С. 73
[iii] П.С.З. Т. XVIII № 13283