- Так! Я сказал - сидеть! Ты не понимаешь что ли?!
Мы с Линой почти синхронно повернули головы в сторону, откуда доносились крики. В другом конце коридора детской поликлиники суетилась семья.
Папа - невысокий, с мощными руками, крепкий. В джинсах и темной футболке. На секунду мне показалось, что его образу не хватает кепки. Возможно, он оставил её внизу, в коляске.
Мама - тоже невысокая, стройная, волосы убраны в хвост. Минимальный макияж, это я заметил, когда она проходила рядом. И двое детей - близнецы, лет двух. Мальчики. Как мы позже услышали - Вова и Серёжа.
Если смотреть на них без звука - они казались классической и до безобразия идеальной семьёй: молодые родители, красивые дети. Но, к сожалению, звук был. Мы привыкли, что в детской больницы могут кричать дети, но здесь кричал папа.
- Сядь, я сказал. Не надо мельтешить! Я за тобой бегать не буду! Так, Вова, ты куда пошел?!
Слушая папу, могло показаться, что близнецы рассекали по коридору. Причем на высоких скоростях, попутно сбивая других зазевавшихся малышей, мам, врачей... Но нет - мальчики отходили максимум на пару шагов от отца. За что тут же - отхватывали.
- Так, Вова, ты доигрался! Не можешь вести себя нормально, сегодня в магазин не поедем. И не надо реветь. Вёл бы себя тихо, я бы тебе купил ту машинку. А так - не получишь! И брат твой тоже.
Ева, до этого проплакавшая около пары минут после выхода из кабинета ЭКГ, сидела теперь молча и смотрела на эту сцену, забывая моргать. Мне кажется, ей было искренне непонятно, почему этот взрослый человек кричит. Она видела много кричащих и плачущих детей, но кричащего взрослого человека видела впервые.
Семья стояла у кабинета офтальмолога, ждала своей очереди. Близнецы почти не двигались. Хотя было видно, что им очень хотелось походить. Возможно, они не так давно научились это делать хорошо. Мама решила пойти в нашу сторону, мы сидели у кабинета невролога. Мальчики ломанулись за ней, но...
- Стоять! На место вернулись оба, я кому говорю!
Я пытался уловить в этих нотках что-то военное. Тогда бы всё встало на свои места. Иногда эта профессия накладывает свой отпечаток и отцы-военные воспитывают сыновей в духе "казармы". Но здесь этого не было. Это было просто что-то истеричное и неоправданное. Он кричал в момент, когда его дети не делали ничего плохого. И никому не мешали.
И вот здесь я задумался, а какими своих детей может воспитать такой отец? Неуместно жесткий, повышающий голос там, где этого делать точно не стоит и в момент, который этого не требует. Если он так обращается со своими сыновьями в публичном месте, что происходит дома? А что происходит в момент, когда они реально в чем-то провинятся?
Я бы мог попытаться войти в положение этого человека: у него двое сыновей. Наверняка они те еще шалопаи и непоседы. Постоянно требуют внимания, что-то крушат и не оставляют возможности обращаться с ними по-доброму.
Но у меня перед глазами ровно противоположный пример. У наших друзей годовалый мальчик - максимальный непоседа. В отличие от Евы он уже ходит и делает это постоянно. На мой вопрос, через какое время таких активных движений ребёнок устает, его родители обычно просто нервно смеются. При этом его отец - почти не отходит от сына. Как с хрустальной вазой - поддерживает, оберегает, если тот падает, обнимает и нежит, чтобы поддержать, помочь забыть о боли.
Его сын, набегавшись, регулярно подходит к отцу обниматься.
В случае с семьей в поликлинике дети скорее сторонились отца. Хотя к матери липли. Но она и ни разу не повышала на них голос.
Мы с Линой непонимающе переглядывались. Я сидел и думал, какое отношение к миру и к другим людям сформируется у этих парней, если родной отец так к ним относится. Мои мысли прервал мальчик, вышедший из кабинета, напротив которого стояли близнецы. Он вышел, улыбнулся им, в руках держал машинку. Видимо родители дали, чтобы успокоить во время приема. Парни подошли к нему и просто молча отобрали игрушку.
Их отец рассмеялся и погрозил пальцем, а мама поспешила вернуть отобранное.
В этот момент подошла наша очередь идти к неврологу. Хотя я бы еще немного понаблюдал, мне стало интересно, как он относится к своей жене?
------------------------------
Пока длился этот спектакль с нервным папашей, Ева хотя бы немного успокоилась. Медкомиссия в один год ей далась очень тяжело. Хотя невролог и хирург, которые обычно клеймит моего ребенка "отстающим в развитии" из-за того, что она пока еще не ходит, на этот раз были весьма доброжелательными. Посоветовали принимать витамин Д и показаться дополнительно через пару месяцев.
С ЭКГ было сложнее всего. Еву напугали датчики. Она плакала так, что начала кашлять. При этом сама процедура длилась не больше 3-4 секунд. Врач, или медсестра, не знаю, нацепила датчики и почти сразу же их сняла. Мне показалось, что она просто хочет поменять их положение, но нет. Какие показания она успела снять за это время для меня загадка.
Но самым страшным оказался неожиданно визит к офтальмологу. Нас завели в темную комнату, с одной горящей лампой. Ева села мне на колени, меня попросили держать её руки и голову. Девочка начала плакать и закрывать глаза. Тогда врач сказал, что придется использовать капли для расширения зрачков.
Закапать их было целой историей, но потом стало еще хуже. Ева не могла нормально смотреть на свет и судя по всему стала плохо видеть вблизи. Нам пришлось ждать около получаса, когда капли полностью подействуют и повторить осмотр. Не знаю, что врачи там увидели, но нас отпустили. Домой пришлось идти с опущенным козырьком коляски. Эффект от капель прошел после первого сна.
Мы не ожидали ничего полезного от комиссии, но в целом она прошла неплохо. Мы получили диагноз - "здорова" и на том спасибо.
Мне интересно ваше мнение насчет описанной ситуации. Я, конечно же, не утверждаю, что тот человек ведет себя всегда так, да даже если всегда, это не моё дело. Но мне этот случай не понравился. Я уверен, что родители должны быть самыми добрыми из всех людей, которые окружают их детей.
