"Дорогой, есть разговор" - девушка подошла к своему возлюбленному.
"Чего тебе? Опять со своей бабской хоботней лезешь?" - спросил Олег.
Олег уже устал от Маши. Он искал повод расстаться.
"Дорогой, но... Вот..." - Маша протянула Олегу тест.
"Что это?"
"Тест на беременность, положительный. Я беременна... От тебя..."
"Фу, мерзость, ты зачем мне это протягиваешь?"
Олег оттолкнул Машу и ушел. Вернулся Олег домой через несколько часов. Он был нетрезв.
"Ты! Ты мне изменяла! Мне в детстве поставили бесплодие! Это не мой ребенок! Делай аборт! Или рожай этого выб..ка, но чтоб не смела ко мне приходить за алиментами! Я не алень! Я не буду содержать этого выб..ка! Иди к тому, с кем нагуляла!" - в сторону Маши полетели подушки. И даже пульт от телевизора больно прилетел в бровь.
Маша убежала.
Она сидела на лавочке и плакала. Ей придется делать аборт. Ведь она не работала нигде и только недавно закончила учебу. И только начала искать работу. И она не поняла, за что и почему с ней так поступил Олег. Возвращаться ей было некуда, в родном доме мать алкоголичка, оттуда она сбежала сначала в общежитие института, а вот сейчас, когда учеба была закончена, она переехала к своему возлюбленному. И тут вот такое. Хотя на дворе был июль, еще не поздно было отнести документы в магистратуру, там ее ждали и комнату в общежитии не отберут. Можно уговорить комендантшу, она очень уж жалостливая, пустит и раньше начала года. Но сегодня точно уже поздно. А денег нет совсем, все, что она успела схватить — это сумка с документами, а деньги… Кажется, выронила, спасаясь бегством. Нет, нет, в эту квартиру она больше не пойдет.
Ночевать пришлось на вокзале.
На следующее утро она пришла в деканат родного института с документами. Сказала, что передумала и все же будет поступать в магистратуру. В деканате обрадовались, девочка Маша была способная, закончила институт с красным дипломом, такие в магистратуре нужны. Взяли ее без экзаменов. Она будет работать. Расписание она видела, можно работать тут же, лаборанткой. В деканате выслушали проблему, сказали, чтобы завтра приходил оформляться лаборанткой, как раз две девушки уволились. Общежитие ей тоже готовы были предоставить уже сейчас. И даже покормили.
После этого Маша отправилась в женскую консультацию. Нет, она никак не могла оставить этого ребенка. Ведь как работать? Да и если он родится похожим на Олега? Как тогда?
В женской консультации ее встретила пожилая врачиня. Услышав про аборт, она нахмурилась. Стала петь песни и втирать о том, что Маша испортит себе жизнь. Но Маша оказалась настойчива. Врачиня нехотя выдала направления на обследования, к психологу и к батюшке.
К психологу можно было сегодня сходить и к батюшке тоже. А анализы только на следующее утро сдавать. Психолог рассказал ей о том, что такие неразумные, как она, соглашаются на аборт, что надо повышать рождаемость и рожать по 10 детей и что одежду можно брать бесплатно. А кормить недорого. И вообще лужайкой государство обеспечит. Батюшка же рассказывал про то, что призвание женщины в родах и что нельзя брать грех такой на душу.
На следующее утро Маша сдала все анализы.
А потом их потеряли в лаборатории и пришлось пересдавать. И потребовалось повторно посетить психолога, ведь справку выписали не по правилам и принять ее не могли. Но психолог был на больничном, а к другому нельзя было попасть.
И срок оказался затянут.
Внезапно та пожилая врачиня заявила, что срок уже больше 12 недель, все, теперь только рожать, но ничего, все наладится.
Маша очень плохо себя чувствовала. Ей не нужен был этот ребенок, она с содроганием вспоминала Олега и летящие в нее предметы.
А врачиня, тем временем, радовалась. Еще одна отговоренная от аборта, это повышение рождаемости на участке. Это дополнительные деньги за ведение беременности и премия за отговор. А ребенок? А что ребенок? Все рожали, вон в войну тоже рожали и в блокадном Ленинграде рожали и не жаловались. А сейчас вона какая молодежь пошла, и отпуски им по три года, и пособия, и маткапиталы, а они кочевряжатся.
Пришел срок и Маша родила. Девочка родилась здоровая, родилась для первых родов легко. Да вот только с Машей дела были плохи. Еще в тот момент, когда она ушла от Олега, она почувствовала себя не очень хорошо. Тоска накатывала. Сейчас же она пребывала в полнейшей апатии. К врачам она ходила, у нее диагностировали депрессию, но лечить лекарствами не могли из-за беременности. Пока что она лечилась общением с психотерапевтом, но большого эффекта без медикаментозного лечения не было. Как только она родила, ребенка сразу же перевели на смеси, а Маша сразу из роддома уехала в другую больницу. От девочки она отказалась в роддоме. С уточнением, кто может позаботиться о ней и стоит в приоритете на приемных родителей.
С врачиней связались и пригласили ее в роддом, в котором еще находилась девочка. Врачине объяснили, что она первая в очереди. Официально ребенка могут не оформить из-за возраста, а вот опеку выдадут. Местный психолог даже рассказал о том, что девочка осталась совсем одна и ей нужна забота. А местный батюшка рассказал ей про кары небесные и про то, что она тоже совершила грех. И теперь, по ее милости, эту вот девочку совсем никто не берет на руки, кроме как для пеленания и кормления. А малышке так нужна забота и любовь, но она этого не имеет. По ее, врачини, милости, ведь это он отговорила Машу от аборта и это она «потеряла» анализы.
И у врачини не осталось другого выхода, она оформила опеку над малышкой.
Ирина Викторовна, как ее звали, назвала свою подопечную Тамарой.
Тамара постоянно орала. И днем, и ночью. Ирина Викторовна очень страдала. Своих детей у нее никогда не было и она не могла себе представить, до чего крикливы бывают младенцы. Тамара же орала таким заливистым криком.
Содержать ее было не так то просто и очень дорого. На дешевые смеси у Тамары была аллергия и она начинала чесаться. Ну и кричать в три раза больше и громче. А дорогие смеси стоили ну очень дорого, только на них уходили все пособия. А еще Тамаре пришлось купить коляску и много одежды, слюнтявчики там. Погремушки еще и кроватку.
Ирине Викторовне пришлось оформить отпуск по уходу за ребенком и она просела в доходах. Теперь она получала 40% от зарплаты. А расходы с этой маленькой визглявой девочкой очень возросли. А еще ее везде шпыняли. Стоило появиться в транспорте, так сразу ее толкали и рассказывали ей, что она теперь овуляшка и этих спиногрызов надо возить на такси, чтобы граждане не кошмарились отвратным визгом. И что никто не просил ее рожать, она теперь в автобусах своей дурацкой коляской место занимает.
Прошло полтора года и Ирина Викторовна решила выходить на работу. А вот нормально работать, оказывается, она не могла. Тамара часто болела, неделя в яслях — три недели дома. Пациентки ходили к коллегам, которые трепали Ирину Викторовну на каждом собрании. Им и своих пациенток хватает, а тут еще вот эти приходят. Она сама уже не могла вытягивать это. Она нашла Машу и стала просить забрать Тамару обратно. Но Маша отказалась, заявив, что платит алименты на ребенка и больше ничего не хочет знать о происходящем.
Так и осталась Ирина Викторовна с ребенком на руках. От абортов она больше никого не отговаривала.
А Тамара, когда подросла, задала жару своей опекунше.
Когда Тамаре было 16 лет, Ирина Владимировна уже окончательно вышла на пенсию. Она была уже совсем пожилой, да сил уже не оставалось. А Тамара на каждое замечание кричала: «Ты мне не мать, ты мне никто, ясно?». И совершенно не слушалась.
Вот такой тяжкий крест пришлось нести Ирине Викторовне. А все потому что она «потеряла» Машины анализы и специально забраковала справку от психолога.