«Странное ощущение: смотреть на лицо своей матери, такое знакомое, и видеть, что её превратили в божество», - задумчиво бормотала Мария Рива, - удивительное хамелеоново свойство играть в жизни практически граничило у неё с шизофренией…»
В своей книге дочь многое поставила в укор родительнице. В том числе – неестественность. Якобы, неестественной, а значит неискренней, Дитрих была всю Мариину жизнь, начиная с рождения.
Но если так, если Мария другою свою мать не видела-не знала, как она судила о неискренности? Сравнивала с поведением обожаемых американцев (насколько те естественны в обыденной среде, общеизвестно)? Или с поведением своего отца, Рудольфа Зибера, чешского немца по происхождению, всегда утянутого, причесанного до прилизанности, вечно невозмутимого католика? Дитрих, кстати, обвинялась еще и в том, что была не религиозна. Крестик на её шее был подарком Эдит Пиаф, не более, да и тот Марлен вернула, положив к Эдит в гроб.
Рива старается быть объективной, но – исключительно в фактах, не в оценках. И обвиняет мать в вечной игре, в работе на публику. Зато обожаемый отец был "что надо" - и естественным, и религиозным.
И, как пример, описывает папину спальню, в которую её допустили в шесть лет: «…Темное монастырское дерево, кроваво-красные муаровые стены и повсюду – массивные религиозные атрибуты. По всему алькову, где стояла его кровать, шла полка с подсветкой, уставленная аптекарскими склянками из прозрачного стекла, а в них – какие-то студенистые массы. Мой отец, на самом деле неудавшийся хирург, приобрел эти образцы у одного студента-медика, друга своей юности. Он рассказал мне, как что называлось и какова их функция в человеческом организме. Это было захватывающе. Сердце, плавающее в формальдегиде, очень симпатичная печень, кусочек мозжечка и половинка почки… Горели тонкие восковые свечи в железных поставцах, курился спиралью ладан в серебряном кадиле, светились человеческие органы, а я сидела, перебирая огромные четки из слоновой кости, и мне было как-то по-особенному хорошо и свято…»
В «инквизиторской» комнате отца девочке было уютно, а «лицо матери на фотографиях всегда вызывало во мне чувство суеверного страха».
Любопытный феномен, не правда ли?..
Продолжение следует. Подписывайтесь. Комментируйте.
По окончании «чтения» оба тома будут подарены тому, кто сильнее других окажется в этом заинтересован.