18+
В Цитадели было холодно. Немец со вчерашнего полудня лежал на диване, закутавшись в покрывало, и беспокойно ворочался. Рыжая щетина превратилась в густую поросль, которая грубой щёткой упиралась в подушку. Апатия – верный спутник глубокой депрессии – сковала его тело и разум, превратив личность в бездумный и бездушный овощ. Фриц лежал, и в голове его царила абсолютная пустота. Перевернувшись на спину и бесполезно уставившись в потолок, Немец проваливался в забытьё. Именно так люди порой превращаются в животных, теряют собственное «я» в дебрях бесконечных проблем, безнадёжно сломанные и починке не подлежащие, ибо ни у одного слесаря не найдётся ключа подходящего калибра для отладки их души.
Неясно, что он надеялся услышать по радио, когда включил приёмник – старый, выпущенный ещё в девяностых. Игорь отчаянно цеплялся за старое, не желая отпустить ушедшее, жалея о распаде СССР, о совершённых ошибках и неудачной службе в милиции. Сама Цитадель, как и её хозяин, казалась живым памятником советской эпохи: нового, современного, а тем более модного Игорь в своём доме не держал – промятый стародавний диван, укрытый изъеденным молью покрывалом, обшарпанные кресла в засаленных пятнах, журнальный столик с потрескавшейся лакировкой и, конечно, ковёр. Никто не знал, откуда он взялся и почему Игорь так его бережёт, однако неприкосновенность этого артефакта была сродни христианской святыне.
Приёмник шипел, волны сменяли друг друга, перескакивая через некрасивую музыку, оптимистично-неуместную как для положения Немца, так и для унылой атмосферы Цитадели в целом. Мужской голос транслировал сводки новостей. На этой волне Немец остановился.
«…покусана женщина. В данный момент её жизни ничего не угрожает, с пострадавшей работают психологи. Правоохранительные органы отказываются комментировать ситуацию, однако, по неподтверждённым данным, нападавшим был известный узбекский каннибал Роман Вагон.
В продолжение криминальных новостей. Участились случаи пропажи людей на улицах города. На данный момент известно о трёх случаях исчезновения. Ведутся розыскные мероприятия. Напомню, что в ночь с воскресенья на понедельник в психиатрической больнице №15 произошло возгорание, причины которого до сих пор не выяснены. В результате этого инцидента из больницы совершили побег пятеро опасных преступников. Их местонахождение остаётся неизвестным. Будьте внимательны и осторожны. Сотрудники правоохранительных органов не рекомендуют без острой необходимости покидать дома в тёмное время суток.
Из центральной городской больницы при странных обстоятельствах пропал пациент. Бизнесмен, владелец сети аптек «Эскулап+» Александр Шишкаревич, на которого было совершено покушение в прошлое воскресенье, бесследно исчез из своей палаты. Обстоятельства дела выясняются.
К другим новостям. Город посещает археологическая выставка скифской культуры и быта, которая пройдёт в городском краеведческом музее…»
Немец резко поднялся с дивана, недослушав эфир. Новость о побеге Шишкаревича его оживила: приличная доза адреналина впрыснулась в кровь, заставив сердце забиться быстрее. Мысли, разбежавшиеся по закоулкам мозга, Фриц с трудом оформил в рваную идею: «Шишкаревич... Сука... а я здесь… с деньгами... один... без связи… Нельзя здесь вечно сидеть. Нужно найти остальных… Им может грозить опасность».
Имея изрядно помятый вид, он поднялся с дивана, забыв выключить приёмник, вышел из комнаты и направился в прихожую. Битва продолжалась.
***
В сумерках дом Алексея казался особо неприветливым: почерневший старый шифер, облезлая краска на деревянных стенах и неровная геометрия оконной облицовки навевали пасмурное настроение. Немец пробирался до него дворами, глубоко спрятав лицо в капюшон; он почти ничего не ел и уже два дня не спал: бессонница вцепилась в него мёртвой хваткой и не собиралась отпускать на волю. Путь оказался непростым; добравшись до дома Алексея, Немец исчерпал последние запасы энергии. «Лишь бы Лёшка был дома», – молился он про себя.
Со второй попытки взяв штурмом забор, скрытно преодолев просматриваемые участки, боясь быть замеченным Биохэзардом (отец Алексея его недолюбливал), он добрался до окна Лёшиной спальни. В ответ на тихий стук показалось еле заметное движение за стеклом: появилась надежда.
Вскоре Лёша удивлённо смотрел на нежданного гостя из окна своей комнаты.
– Немец? – послышался глухой оклик с той стороны.
Алексей немедленно распахнул створки, и в спальню, обдав холодом, хлынул поток свежего воздуха. Вслед за ним, без предупреждения запрыгнув на подоконник и перевалившись через него туловищем вперёд, просочился Немец. Он сполз на пол, развалившись в нелепом положении с задранными кверху ногами, упёртыми в подоконник. Обросший и растрёпанный, в порванном пальто, в больших зимних сапогах он напоминал нищего, вломившегося в дом.
– Дорогая, я дома, – сказал он снизу, стараясь не показывать озабоченности последними событиями.
– Немец, охренел? Ты чего творишь, дверей мало что ли? – возмутился Лёша.
Немец весьма резво встал на ноги и спросил:
– Биохэзард дома?
– Нет, – Лёша смутился, – он сегодня на смене. Ты где был? Почему трубку не берёшь?
Фриц отвернулся и медленно побрёл из маленькой комнаты в сторону выхода, оставляя за собой мокрые снежные следы. Он обернулся. Глаза его выдавали крепко засевшее в душе беспокойство.
– Проблемы у нас, Лёшка. Проблемы.
***
Немец сидел на скрипучем деревянном стуле за компьютерным столом. Он жадно и с отвратительным чавканьем поглощал скудные яства, на скорую руку сготовленные Лёшей – сосиски, щедро приправленные майонезом. Попутно Фриц обдумывал полученные от Лёши неожиданные новости про Сабирова и Антона.
– Пища богов, – сказал он с показным сарказмом, расправляясь с очередной порцией, и добавил, – ладно хоть не какой-нибудь просроченный йогурт, а то буду потом весь день «мм, Данон!»
Дожевав «деликатес», Немец облизал пальцы.
– В общем, так, – начал он, – меня больше всего беспокоит ДимПёс. Неудивительно, что на него вышли. Он, видимо, по глупости в больнице назвал своё имя, когда привёз Игоря. Когда найдут Юру и Агасфера – это вопрос времени. Наша задача, в идеале, найти их первыми и придерживаться легенды, согласно которой мы обвиним Павловского и в пожаре, и в побеге маньяков… что, отчасти, является правдой. В общем, я предлагаю обыграть ситуацию, в которой нас шантажировал Шишкаревич, наши руки были связаны, а потому действовали мы самостоятельно. Таким образом Иммунитет и доктор станут нашими козлами отпущения. Лишь бы ДимПёс чего лишнего не сболтнул на допросе. Если его повязали, конечно.
– Может, он послушал моего совета и залёг на дно, а телефон выключил, чтобы не отследили, – уместно предположил Алексей.
– Может и так, – размышлял Немец. – Спокойно иди завтра на работу, Лёш. Сабиров нагрянет либо к тебе домой, либо снова в секс-шоп. Скажешь, что испугался, поэтому соврал о том, что не узнал нас на фотографиях. Максимум, что светит нам – это вторжение на территорию государственной собственности. Учитывая, что мы это совершили под страхом смерти, думаю, нас оправдают. Опять же, если дойдёт до дела.
– А как же ты?
– А что я? Сергей Александрович и отдел по борьбе с наркотиками – мои личные проблемы. Вам в это лезть не стоит. Мне находиться-то здесь опасно. Тебя под удар я ставить не хочу, – он приятельски хлопнул Лёшу по плечу. – Сейчас мне нужен телефон. И я уйду туда, откуда пришёл. Если объявится Иммунитет или Сабиров будет перегибать палку – свяжись со мной. Сабиров – следак упрямый, я про него наслышан.
Их усталые взгляды встретились. Несколько секунд друзья друг на друга смотрели, будто желая что-то сказать.
– Слушай, Немец, – наконец нарушил молчание Лёша, – а зачем ты хотел встретиться со мной в ту субботу?
– Да… хотел схорониться у тебя на второй квартире, – ответил Немец и подумал про себя: «И схоронить украденные деньги».
***
Сабиров был зол. Темнота уже подступала, когда, матерясь в сердцах, он быстрым шагом направлялся к небольшой католической церквушке, шпиль которой выделялся на фоне низкорослых зданий. «Да как такое вообще возможно, – думал он, – увели из-под носа уже третьего свидетеля. Три подряд! Из больничной палаты! Я устрою этим католикам. Они у меня заговорят».
Отворив скрипучую калитку, он вошёл на церковную территорию. Во взгляде его читалась уверенность, в движениях – решительность.
Свою жертву он заприметил сразу. Человек в чёрном пальто с кейсом в руке шёл прямо ему навстречу. Это был мужчина приятной наружности; шёл он быстро. Столкнувшись со старшим лейтенантом лицом к лицу, незнакомец остановился, и Сабиров разглядел на его шее католический воротничок, чуть выглядывавший из-под шарфа – ту самую колоратку, о которой говорил Шебр.
– Извините, я могу вам чем-то помочь? – спросил незнакомец приятным голосом.
– Старший лейтенант Сабиров, следственный комитет, – в голосе его послышался холод и едва заметная угроза, – у меня к вам несколько вопросов.
Святой отец внимательно посмотрел на корочку старшего лейтенанта. Его взгляд оставался ясным, на красивом лице не дрогнула ни одна мышца; он был настолько спокоен, что даже Сабиров смутился.
– Отец Арсений, – представился священник. – Простите, какие вопросы?
– Имя Александр Шишкаревич вам о чём-нибудь говорит? – напористо спросил старлей.
– Разумеется, в новостях передавали. Это бизнесмен, он, кажется, пропал из больницы.
Святой отец имел хороший защитный механизм: он был готов умело отбивать нападки Сабирова, оперируя фактами, орудуя своим «святым словом».
– Мы можем с вами поговорить в уединённом месте? – спросил старший лейтенант.
– Извините, но я спешу на самолёт. Боюсь, ничем не могу вам помочь.
Не дожидаясь возражений со стороны следователя, он спокойно прошёл мимо него, но застыл в дверном проёме калитки. Его стройная фигура отчётливо выделялась на фоне пейзажа зимнего вечера, когда тёмное небо озарилось яркими всполохами. Святой отец стоял, не двигаясь, и смотрел в вышину, а над его головой по небесному своду скользили хвостатые кометы. Падающие звёзды озаряли небо, будто несли с собой кусочек Солнца из далёкого космоса, и падали за горизонт.
Когда святой отец обернулся, ошарашенный Сабиров наблюдал это космическое светопреставление в безмолвном непонимании.
– И небо рухнет на землю… – тихо произнёс святой отец. – Так о чём вы хотели поговорить? Кажется, у меня появилось свободное время.