Давайте сопоставим литературу и реальность? Где-то улыбнёмся, где-то ужаснёмся.
Помните всю череду событий, так красочно описанных А. Дюма в его знаменитых «Трёх мушкетерах» вокруг алмазных подвесок королевы Франции – что, собственно, и составило сюжет романа? Там, насколько не изменяет память, супруга короля Франции подарила эту драгоценность своему возлюбленному, английскому герцогу.
Всё бы ничего, да вот беда: герцог Бекингем был вовсе не только по женщинам ходок… Но откуда этот герцог вообще взялся, если до этого о нём не было ни слуху, ни духу?
На королевском троне Англии лиц нетрадиционной ориентации хватало. В период описываемых в «Трёх мушкетёрах» событий там как раз правил такой, Яков I.
И однажды одна небогатая вдовушка, прознав о тайной страсти Его Величества, отправила к нему своего красавчика-сына – пусть, дескать, дитятко сделает у короля карьеру!
Видный красавец по имени Джордж Вильерс пришёлся «ко двору». Ну ещё бы! Красив, с изящным телосложением, с хорошими манерами и подвешенным языком гвардеец – да это же мечта любой женщины…но, пардон – не тот случай! Да ещё во Франции побывал, где освоил особо утончённые манеры и вольтижировку, так что красоваться, гарцуя на лошади, тоже умел.
Правда, у Его Величества уже был фаворит, Роберт Карре, граф Сомерсет. Но король недаром заметил, что в характере Вильерса «неумеренная ветреность и склонность к распутству». А значит – то, что надо!
А два лучше, чем один – тем более, что граф Сомерсет был фактически «теневым правителем» Англии, так что когда придворная канцелярия заметила интерес короля к 22-летнему Вильерсу, того пристроили на должность королевского виночерпия – тем самым максимально приблизив к царственной особе.
А тут ещё во дворце состоялось очередное театрализованное представление, в котором Вильерс исполнял роль женщины настолько убедительно, что король по окончании спектакля пригласил того в опочивальню, из которой Джордж вышел спустя два часа уже рыцарем и камергером двора.
К несчастью прежнего фаворита, Вильерс вдобавок к своей привлекательности был ещё и амбициозным. А если учесть, что к интеллекту, силе воли, выдержке и честолюбию можно было добавить и физическую выносливость, король новым другом был просто очарован. Он называл его «моим милым Стини», а также «сладким дитя и женой, настоящим утешением папочке и супругу». Почему «Стини»? А он считал, что лицо Джорджа сияет, подобно лику святого Стефана!
Он настолько привязался к Вильерсу, что не мог обходиться без его общества ни дня – чем тот и воспользовался, и в желании поскорее избавиться от конкурента в виде графа Сомерсета состряпал «доказательства» вины графа в отравлении придворного поэта Овербери.
Его величество был вынужден отдать графа по суд и даже приговорить к смерти. Впрочем, казнь не состоялась – бывшего фаворита просто упрятали подальше от ревнивых глаз Вильерса.
А король для приличия выждал год и присвоил тому очередной придворный титул виконта, а ещё через год… Джордж Вильерс превращается сначала в графа Бекингема, а чуть позже в герцога!
Будто мало ему было должностей лорда-стюарда, шталмейстера, лорда-адмирала…
Так, Бекингем оказался на вершине власти. И двор опасность нового фаворита осознал слишком поздно. О чём говорить, когда после нескольких нападок на него (обоснованных, кстати) король пригрозил распустить Тайный совет? Лорды и пэры надеялись, что хотя бы со смертью короля от Бекингема можно будет избавиться – но этот обаятельный мерзавец и тут приготовил себе «подушку безопасности», заранее обаяв и став нужным и наследнику, Карлу.
Дело в том, что Бекингем в детстве рано лишился отца. И он знал, каково это расти без его поддержки. Так что когда король умер, герцог стал первым, кто поддержал «пасынка». Кроме того, Карл в полной мере осознал умение герцога плести интриги, и жадно вбирал в себя это умение.
Их дружба стала тесней, когда Карл(а он любил женский пол) узнал о женитьбе Бекингема на баронессе Кэтрин Мэннерс. То есть среди пристрастий герцога были и женщины. А это совсем другое дело!
Окончательно в круг «своих» для большинства Бекингем вошёл после рождения у него наследников. А после начала ведения Карлом активной внешней политики он стал отправлять любимца отца и с дипломатическими миссиями в европейские столицы.
Особенно востребованными оказались услуги Бекингема во время сватовства Карла к принцессе Генриетте, сестре Людовика XIII. Дипмиссия была успешной, так как в добрососедских отношениях с Англией был заинтересован и сам французский король, и его сестра, при благоприятном исходе дела становящаяся королевой.
Но тут Бекингем допускает грубейший просчёт, который в итоге, позже, стоил ему жизни: он возжелал, видимо в силу своего гипертрофированного честолюбия, не кого-нибудь, а королеву Франции, 23-летнюю Анну Австрийскую. А возникновению этого желания послужили слухи о том, что король Франции холоден к своей жене. Так что на одном из балов, когда этот красавец в великолепном одеянии приковал взоры всех придворных дам, сам он прилагал все силы, чтобы на него обратила внимание всего одна. Королева!
Надо сказать, что Анна своему мужу была верна. Просто не успела ещё достаточно развратиться в соответствующем окружении. Но когда герцога останавливала неопытность потенциальных жертв? За дело обольщения посланник взялся со всем прилежанием.
И вот однажды во время прогулки в самых глухих аллеях дворцового парка у них едва всё не получилось. Да только вот неопытная в адюльтере Анна подняла визг, когда герцог почти разобрался с её многочисленными юбками. Герцог ускользнул от нагрянувшей свиты, а королева в ужасе забилась в свои покои, гадая… нет, не о королевской каре, а захочет ли герцог иметь дело дальше с такой глупышкой.
Захотел. И даже вернулся в Тюильри из Амьена, бросив кортеж, чтобы уже в полной мере проститься с милой сердцу королевой. Та же отдала ему в знак любви алмазные подвески, подарок её мужа-короля. Что было далее, с определённой степенью правдоподобия описано в «Трёх мушкетёрах». С одним уточнением – Д’Артаньяна там не было, во время описываемых событий тому было всего 10 лет.
Кардинал Ришелье имел не только лучшую внешнюю разведку Европы. Он и внутри страны создал разветвлённую агентурную сеть – так что шалости королевы и английского посланника стали быстро известны Людовику. А сам Ришелье в соответствии со своими далеко идущими планами решил выставить королеву изменницей, для чего буквально завербовал английскую любовницу Бекингема Люси Хей Перси на предмет кражи у герцога хотя бы пары подвесок. Что та с успехом и провернула.
Однако Бекингем пропажу на своём парадном камзоле замечает и вовремя заказывает у ювелира копии. Так что интрига не удалась. «Честь королевы» была спасена.
Что, в целом, не помогло Англии в дальнейшем избежать конфликта с Францией. Антианглийские настроения постепенно нарастали, так что немногочисленным англичанам пришлось в спешке покидать страну. Но пик противостояния наступил во время осады французами крепости Ла-Рошель, которая была под контролем единоверцев англичан протестантов. Тем более, что Карл отправил командовать войсками Бекингема. Но… насколько тот был успешен в делах амурных и в дворцовых интригах, настолько же бездарен оказался в роли полководца. Что послужило причиной ненависти к нему Парламента, а потом и его роспуска, когда парламентарии обратились к королю с требованием сместить бездарного вояку.
Тогда один из лордов, Джон Элиот, объявил Бекингема врагом Англии. Его воззвание стали везде читать и цитировать. Одну из таких листовок прочёл обойдённый по службе морской офицер Джон Фельтон. И так совпало, что незадолго до этого он пытался найти справедливость у морского министра… да-да, у того самого Бекингема. А тот его даже не принял! Фельтону стало ясно – это действительно враг Англии, достойный смерти. Он выследил герцога и вонзил в его грудь нож. Умирая, Бекингем прошептал:«Этот подлец убил меня.»
Фельтон сначала скрывался, но потом явился с повинной. Непонятно, на что он рассчитывал – но даже смертный приговор встретил достойно, шествуя на эшафот с улыбкой на устах, и приветствуемый тысячами англичан. Чувствуя себя при этом освободителем народа от тирана.
А уже 20 лет спустя такая же участь постигла и самого Карла I, ставшего «законодателем моды» в Европе по части казни своих монархов.