В шесть вечера Жанна читала пункты знакомства с учебным центром «Амулет». На экране зловеще появлялись цифры. Суммы штрафов за отсутствие обучения у должностных лиц, отвечающих за технику безопасности на производстве. Странно. При оформлении на работу ей никто об этом не говорил. «Наверное, что должность временная», — поняла Жанна, продолжая читать строгие пункты. Казалось, что каждая сумма грозит ей наказанием:
*Штрафы за отсутствие обучения.
*Меры наказания регламентируются ч73 ст.5. 27.1 КоАП. За допуск к исполнению трудовых обязанностей необученных сотрудников. Налагается штраф.
*Для должностных лиц -от 15 до 20 тысяч рублей.
*Для юридических лиц от 110 до 1390 тыс. рублей.
И в конце списка главный аргумент: цены на образовательные услуги гораздо ниже суммы штрафов, поэтому записывайтесь на обучение в центр ДПО «Амулет».
Звонок в дверь раздался в тот момент, когда она дочитала последнее предложение. Странно. Кто может заявиться в такое позднее время? Может быть, проверка паспортного режима? Как хорошо, что она устроилась на работу и живет в прекрасном городе на законных основаниях.
Посмотрела в дверной глазок. Два лица, вытянутых линзами дверного глазка, смотрели ей прямо в лицо. Жанна чертыхнулась, что гости заявились без предупреждения.
Открыв дверь, она сделала шаг назад с недоуменным выражением на лице. Извинившись за вторжение, они прошли в комнату, где пункты из образовательного центра «Амулет» застыли на мерцающем экране.
—Уже? За что? -повернулся к ней Рацуев, быстро пробежав глазами цифры.
—Да, что это за цифры? — с нагловатой улыбкой ухмыльнулся зам.
—То, что забыли сказать мне, когда принимали на работу, — пресекла Жанна его кривляния.
—Можно взглянуть? —Денис подошел к экрану и ещё раз прочитал написанное. Достал блокнот, сделал какие-то пометки и повернулся к ней.
—Решили взглянуть, как вы устроились на новом месте. Если вам что-то необходимо, обращайтесь без стеснения. Вам оформят временную регистрацию, потом уже займутся постоянной.
—Спасибо. Мне ничего не нужно. Условия нормальные.
Зам. приподнял брови: нахалка какая, надо же, условия нормальные; не успела приехать в Москву, как устроилась в трёхкомнатную квартиру для представительских целей и корчит из себя; знаем мы таких принцесс. Повидали. Колючим взглядом окинул девушку и отвернулся.
Жанна нетерпеливо поглядывала на шефа. Он стоял у компьютера и постукивал пальцами по столу, нахмурив брови, как будто был чем-то недоволен. Визит «царствующих особ» длился не более получаса, а измотал Жанну так, что она с явным облегчением вздохнула, когда они пожелали ей спокойного вечера и направились к выходу.
На мгновение перед ее глазами всплыло лицо мужа, уродливое и обезображенное гримасами страсти в первую брачную ночь. Она поежилась, как будто ей стало холодно и твердо сказала себе: «Домой нельзя!»
Утром её пригласили к шефу. Мельком взглянув на себя в маленькое зеркало пудреницы, постучала в дверь.
—Прошу, — шеф привычным жестом руки пригласил её к столу. Она села, отметив по дизайнерской привычке, что получился идеальный треугольник: она и зам в основании, шеф на возвышении.
—Познакомился с учебной программой «Амулета» по технике безопасности и охране труда, которую подсмотрел у вас, — Рацуев поднял холодные глаза на Жанну и продолжил, — считаю, что нам всем это необходимо. Вам, Жанна, необходимо выбрать темы, необходимые для строительных площадок. В отделе кадров найдёте полный список лиц, кому необходимо обучение. Спасибо вам за подсказку, вы сделали правильный ход. Займитесь этим вопросом сейчас. А вы, Владимир Николаевич, задержитесь.
Жанна сделала несколько пометок в блокноте и вышла из кабинета шефа. Вчерашнее унылое настроение улетучилось от короткого утреннего совещания. Она всё сделала правильно и с побегом, и с выбором нового места жительства. Показала мысленно язык мужу и пошла к себе в кабинет, где ее ждали толстые журналы с непонятными записями и цифрами-датами.
Дверь за девушкой закрылась, когда Денис сказал, чтобы зам проверил список будущих студентов и по оплате согласовал с бухгалтерией. Немного подумав, добавил: «Молодец, толковую девочку нашел, головастую».
Зам. ушёл, а Денис Игоревич знакомился с личным делом начальника по технике безопасности.
На маленькой фотографии она выглядела блеклой, просто чернявая смуглянка, как из той песни о молдаванке, которая «утром рано в сад пошла». Но учеба в университете, особенно стажировка за границей, впечатлила шефа.
А в тех садах, куда не захотела пойти Жанна, вовсю хозяйничал Дэн, ненавистный кузен стал левой рукой Микаэля. Правой он уже был, отрубленной. Мэр Кишинёва, отец Жанны узнал о проделках племянника и не захотел больше его видеть. Распоясался помощник, захотелось больших денег, от имени дяди решил все компании обложить мздой. Но номер не удался, потому что нашёлся смельчак, который пришёл на приём к мэру и высказал всё, что о нём он думает. Багровый от возмущения, дядя кричал на родственника:
—Кто тебе позволил своевольничать, ты второй срок мне испоганил. Думаешь, я слепой и не вижу твои выкрутасы? Уезжай туда, откуда заявился, подлец.
—Вы сами велели …- не договорил Дэн, которого дядя вытолкал из дома и кричал вслед:
—Чтоб духу твоего не было в Молдавии.
Дэн был оскорблён. Столько бабла приносил дяде, рискуя свободой, а теперь его вышвырнули на улицу как щенка.
—Не выйдет, нашёл себе игрушку, то приезжай, то уезжай. Разогнался дядя. Прямо сейчас, шнурки поглажу, и развернусь в Таджикистан!
Подумав, он остыл и решил, что это даже лучше. Надоело изворачиваться. Индюк старый. Ему и не снилось, какие хоромы Дэн отгрохал себе на берегу Днестра. Мэр только копейки считал. Дэн улыбнулся, представив важное лицо дяди. Не надо других держать за дураков, особенно доверчивых племянников, которых подставляешь заранее. Делиться надо по —родственному. Пришлось самому заняться переделом подношений зелененьких. Лицо Дэна осветилось радостью, представил пачки тугих долларов в банковской упаковке. Пачку дяде, ни одной больше. Остальное для себя. Главное, лицо надо держать в порядке, чтобы выражение лица было постным, а взгляд недовольным. Упаси господи, чтобы радость прорвалась сквозь напускное уныние.
Дядя подозревал, что откаты не все доходили до него. Но самовлюблённому индюку и в голову не приходило, что его, большого человека, водит за нос глупый племянник из Таджикистана. Дэн понял выгодность ситуации. Никогда дядя не сможет узнать размер мзды. Он ведь не спросит у жертвы: «Сколько денег в конверте? Пересчитаем?»
Оба никогда не узнают истины: сколько дали и сколько получили. Взятки — это преступление, а оно наказуемо. Дэн и наказывал их: доил обе стороны; не зря говорят, что ласковое теленок двух маток сосет. Как хорошо было! Если бы не тот негодяй, который разорался на всю мэрию. Но, слава богу, хоть ремонт дома закончил. Придется выгнать сраного художника из Голливуда, не сейчас, а когда закончит полностью работу. Почти год художник, которого нашёл ему один дядин «контрактник» подогнал его из штатов. Жил там, а родом был из Кишинёва. Уехал в девяностые годы за сладкой жизнью, работал на киностудии, потом удрал. Талантливый, намазюкал потолки и стены так, что глаз оторвать тяжело: как будто в храме стоишь. Особенно в солнечную погоду свет заливает комнаты из больших окон и застывает на потолке. Благостно на душе до такой степени, что слезы к горлу подступают. Они с женой и детьми ходили в комнаты как на службу, но жили в небольшом домике для прислуги. Дэн боялся, что у жены голову снесет от роскоши, задурит, как тетка. Хорошая была баба, а испортилась. С кислой рожей просыпается в одиннадцать часов, ходит по дому в длинном халате до пят и ждёт, пока ей завтрак подадут. Нет, никаких прислуг у него дома не будет. Пусть Галка сама пашет.
Короче, жили они в доме для прислуги, а тот дворец был парадным, на чёрный день.
Дэн опять разозлился на дядю. Поставил на побегушки племянника и ни разу не поинтересовался, как я живу с детьми на новом месте. Кинет раз в месяц подачку и думает, что я на карачках буду ползать перед ним. Сволочь!
Чокнутая семейка. И дочь сбежала неизвестно куда на следующий день после свадьбы. Дура, жених ей нужен с красивым лицом. С такими деньгами можно любое лицо иметь.
И вдруг Дэн остановился. Зачем пузыри пускать. Надо искать выход из создавшегося положения. И, кажется, он его уже нашел.
—-Да, слушаю. Микаэль Понакис у телефона.
—Добрый день, это Дэн, брат Жанны. Мне надо с вами поговорить.
—Вы можете сегодня подъехать ко мне в офис во второй половине дня, — раздалось в трубке после недолгого молчания.
Перед встречей с «уродцем», как окрестил Дэн Микаэля, надо тщательно продумать разговор, составить маршрут. Как делал он прежде, когда работал дальнобойщиком.
Микаэл разволновался. Звонок Дэна был первой весточкой от сбежавшей жены. В его доме она провела одну ночь, первую и последнюю. Отвращение и омерзение исказили застывшее лицо жены. Разве она вернется к нему? Но Микаэл ничего не мог поделать с собой. Отыщет жену и бросится ей в ноги, чтобы вымолить прощение за обман.
«Мих, сыночек», - обращалась к нему мать, прижимала к своей груди, когда он был маленький, потом просто гладила по голове, а когда вырос, несмело дотрагивалась до его него. Они жили вдвоём в деревне. Отец Миха умер пять лет назад, когда сыну исполнилось шестнадцать лет. С тоской она вспоминала, когда дом их был полной чашей любви и смеха. Муж к рождению сына посадил новые саженцы яблонь, отделив их от старых деревьев небольшой грядой.
Работа в садах не заканчивалась до поздней осени: подрезка и прополка, опыление яблонь и подкормка, сбор урожая и попытка сбыть его. Вырученных денег хватало на зиму и новые весенний сезон. В погребе аккуратными рядами стояли дубовые бочки, в которых настаивалось вино, его тоже хватало до следующего урожая. Жизнь катилась по накатанным фермерским рельсам, и они жили в согласии и в довольствии. Когда цвели яблони, и когда появлялись первые зеленые, потом румяные душистые яблочки, их охватывала чувство счастья. Природа обновляла не только сады, но их самих. Мама Микаэла гордой поступью шла по жизни, потому что рядом находились любимые мужчины, они берегли ее. И оттого смуглые глаза матери улыбались и отдавали теплом. Губы не потеряли свежесть, румяные и подвижные, находились в постоянной готовности улыбнуться или засмеяться. Микаэл не слышал, чтобы родители сорились между собой или произносили бранные слова. Взгляд отца теплел, когда он смотрел на жену. Решения они принимали вместе, но последнее слово всегда оставалось за матерью. «Как хозяйка скажет», — часто говорил отец и не стеснялся своих слов.
Беда пришла нежданно. Весной в селе появились незнакомые люди из Кишенёва. Их привёл бывший сосед. Когда-то он уехал в город за лёгким заработком, обжился и, по слухам, жил безбедно. Вроде бы работал в какой-то фирме, которая возила яблоки в Москву. Ему завидовали: немногие в селе знали, как сбыть урожай, который до гнил во дворе. Осенью село плавало в дурманящем аромате яблок, который кружил головы людям и подавал надежды на следующий год. Затем запах становился кисловатым, тревожным. Урожай пропадал. Женщины и дети перебирали яблочки, с жалостью оглядывая потемневшие бока, мягкие и жухлые; иногда совершенно красивые с виду, но гнилые. Мать часто повторяла одну и ту же фразу при сыне:
—Красивое, но гнилое.
—Что это значит?
—Снаружи красивый, а внутри гнилой. Иногда и люди такие бывают.
По мере того, как Микаэл взрослел, до него доходило, почему мать так часто повторяла эту фразу при нем. Старалась вселить в него уверенность: с лица воду не пить.
Городские вместе с бывшим соседом сидели у них дома за столом. По молдавским обычаям хозяева накрывали на стол, выставляли домашнее вино и оказывали гостям всяческое уважение, отвечая на их странные вопросы. Какой урожай выдался в этом году? Много денег надо было весной вкладывать в яблоневый сад? Как избавляются от вредителей? Гости пили вино, хрустели солеными огурчиками, заедали домашней снедью и сочувственно выслушивали ответы. Подкормка, подрезка, а в прошлом году напасть случилась. Налетели вредители на деревья, моль, плодожорка и листовёртка. Надо ставить капканы для них. За день сетки—капканы наполнялись до верху летучей гадостью. В день денег немерено, больше сорока долларов. Не сделаешь ничего, пропадёт весь урожай. Вот такое оно сельское житье-бытье. Или—или. От голода помрут или выживут кое-как.
Мать встрепенулась, когда услышала, что городские предложили денег взаймы. Под проценты. Большие проценты, таких даже в банках не было. Она строго посмотрела на мужа, но он отвернулся и ответил: «Почему бы и нет?» И расписка, написанная его корявым почерком, добавилась к другим, написанным односельчанами. Они обязались вернуть долги с процентами или рассчитаться своим земельным участком, если не будет денег. Каждый из них жил мечтой о следующем урожайном годе, молился на яблони, чтоб родили урожай сторицей. Яблоки были «молодильными», если их удавалось реализовать, и смертельными, если они гнили в сарае.
Первые смельчаки подбадривали друг друга:
—Пан или пропал.
Отец Миха пропал, не стал паном. Он не смог вернуть долги. Умер в саду, где нашёл его сын. Отец лежал лицом вниз, обняв руками землю. Лицо было прислонено к стволу яблони, как будто прощался с деревом. «Инфаркт», — констатировал врач скорой помощи.
Долг был списан, кредиторы уехали ни с чем, пожалев вдову и мальчика.
Зима выдалась долгой и холодной. Миха не спал, слушая, как плачет мать по ночам. Утром она улыбалась сыну как в прежние времена, старалась даже не вздыхать. Это был последний год учёбы сына в школе. И мать, и сын знали, что учиться в городе на агронома, как планировал отец при жизни, Михай не сможет.
После того, как он получил аттестат об окончании об окончании средней школы, Михай позвал мать для разговора. Допивая еще не остывший чай, он пересел на отцовское место за столом. Отложил в сторону кружку и объявил твердым голосом, что останется дома. Документы он отправил в сельскохозяйственный институт Кишинёва на заочное отделение.
—Выкрутимся. Собери мне обед, я пойду работать.
—Сынок, может быть, продадим сад и в город переедем?
—Нет, — отрезал он поднялся со стула.
Сколько Михай себя помнил, столько помнил отца в яблоневом саду.
—Помоги, — говорил отец и рассказывал сыну, почему надо срезать нижние ветви.
—А обрезать ветки можно только весной?
—Да. И раны лечить на стволах, у почву удобрять, и крону обрабатывать от вредителей надо именно весной. В конце марта яблони просыпаются от зимней спячки, их надо осмотреть и поврежденные ветки удалять, как и те, которые растут вверх и в сторону кроны дерева.
Михай осматривал каждую яблоню и радовался, когда находил сломленные или сухие, пораженные заболеванием ветви.
Они вдвоем готовили садовый вар. Разогревали смолу, добавляли скипидар и все тщательно перемешивали.
—А жир свиной зачем?
—Чтобы смягчалось больное место.
—А, вот почему мама заставляет меня пить молоко со свиным жиром.
—Ну да, только тебе добавляют внутренний жир, а яблоням любой.
Рецепты отец хранил не только в голове. Он просил записывать сына все действия в толстую тетрадь, замызганную каплями дождя или лечебного раствора.
Микаэлу надоедало писать, он отнекивался:
—Зачем записывать то, что ты знаешь?
—Тебе пригодится.
Вот и пришло время. Горькое время, когда пригодились записи отца.
Яблони отозвались на молодые руки и молитвы матери, которую она горячо произносила по ночам, повторяя одни и те же слова: «Господи, помоги моему сыну, он так старается!» Деревья гнулись под крепкими плодами с красноватым отливом, издавали такой аромат, что у Михикружилась голова. Теперь и мать каждое утро выходила на работу вместе с сыном. Собирала урожай и приглядывала за рабочими, которые, закончив работу у одних хозяев, шли к другим. Затем в селе появлялись покупатели. Они грузили фуры от разных хозяев, потому что один хозяин не мог заполнить машину своим урожаем. Яблоки укладывали в коробки и увозили в Москву. За всю историю села впервые Михай смог один загрузить фуру. Продавцы с уважением разговаривали с парнишкой, который смог получить такой урожай. Высокого роста, худой, со странным лицом, изуродованным огромным лбом, нависающим над узкими глазами, длинным крючковатым носом и черточками вместо губ, он спокойно смотрел на покупателей и держался с таким достоинством, что тронул сердца покупателей. Их было двое, водители и экспедиторы в одном лице. Пошушукавшись между собой, они подозвали Михая:
—Сынок, ты молодец. Настоящий мужчина, таких нынче не встретишь среди молодых, всё больше в город норовят убежать, а ты славно потрудился. Вот тебе наши номера телефонов, звони. Будешь с нами работать. Чего зиму просиживать на печи, не дедок ведь. Объезжай сёла, находи хорошее яблоко и звони нам. Ты здесь свой, знаешь, наверное, всех. А с каждой машины мы тебе будем платить по десять процентов. Сможешь?
—Конечно, я вот сдам сессию и вообще буду свободен. Вам же яблоко к зиме и весне надо?
—Сообразительный, - засмеялись водители. На том они и остановились. Покупатели уехали, загруженные полностью яблоками Михая. Это был первый его урожай.
Вечером он положил на стол перед матерью пачку денег – десять тысяч долларов, перевязанных тонкой резинкой.
Мать молча плакала, слёзы капали на денежные купюры, размывая суровый профиль на зеленой бумажке. Михай не произнес ни одного слова.
На вырученные деньги он заказал новые саженцы, которые начнут плодоносить, когда нынешние яблони постареют. Отложил деньги на весенние и осенние работы. Сказал коротко матери, что построит во дворе сушилку и хранилище для яблок, будет скупать у односельчан и продавать весной, когда яблоки будут в дефиците.
